Константин Сокольский

     Константин Тарасович Сокольский, популярный эстрадный исполнитель 30-50-х гг., артист театров драмы и оперетты.      Его настоящая фамилия - Кудрявцев.

     Родился Костя в Санкт-Петербурге, куда его отец, Тарас Акимович, из Латвии приехал на заработки. Здесь он женился, здесь родились и все пятеро сыновей семьи. Вот какими трогательными воспоминаниями о своем детстве делится певец: "Вся наша квартира для нас была разделена на участки, которые мы ежедневно утром должны были обтереть мокрой тряпкой, независимо от возраста, — вспоминал певец. — По четвергам мы садились за стол и каждый штопал свои чулки, и стирать их также каждый должен был сам. Один раз в два месяца ходили в кинематограф. Вернее, ездили на извозчике — папа специально заказывал извозчика. Этот день всегда ждали с нетерпением. Посмотреть на комика Глупышкина, который, вертясь на трапеции, терял свои штаны, или веселую комедию с участием Макса Линдера. Но однажды случилось то, что оставило во мне след на всю жизнь. Было мне тогда года четыре–пять. Я первый выбежал на улицу, взобрался на извозчика, расселся на сиденье чин–чинарем. Выходит папа, держа под руку маму. Увидев меня сидящим на извозчике, папа посмотрел своим строгим взглядом, поманил пальцем. Я в недоумении встал. «Костя останется дома!» Я был ошарашен. Как — дома? Не поехать в кинематограф? Не может быть! Почему? Но ослушаться нельзя, ведь так папа сказал. Быстро сошел с извозчика, а они сели и уехали. Стоя на панели, долго не мог понять, чем я мог вызвать гнев отца, но потом догадался. Мама еще не села, а я сижу развалившись..." Этот случай навсегда остался в памяти певца.
     Даже войдя в преклонный возраст он всегда поднимался в общественном транспорте, чтобы уступить место женщинам.
     После революции семья вернулась на родину отца — в Лудзенский край. Кем  только не приходилось работать Константину в юности: на лесопилках, кочегаром, грузчиком… В 1926 году, после прохождения военной службы, приехал в Ригу. Устроился на фанерную фабрику грузчиком и поступил в вечернюю школу. Парень был веселый: пел в ученических концертах, играл в пьесах. Как–то он решил попробовать себя и на профессиональной сцене.
     9 сентября 1928 года в зале кинотеатра на окраине Риги рабочие фанерной фабрики собрались послушать выступавшего в кинодивертисменте своего товарища, грузчика Костю. Выступление прошло удачно, и будущая звезда решает серьезно заняться пением. Он завершает общее образование, оканчивает вокальное отделение Первого Рижского музыкального института в 1933 году.
     Через несколько месяцев Сокольский (кстати, тогда и возник творческий псевдоним) уже выступает в центральном рижском инотеатре "Сплендид Палас", сейчас он называется "Рига". Первые концертные программы Сокольского состояли из песен Пьеро (подражание Вертинскому), русских, цыганских, итальянских, испанских, польских, кавказских песен, а также песен каторжан, которые исполнялись с оркестром или под гитару в соответствующих сценических костюмах.
     В начале 30-х гг. Константин Сокольский подружился с известным композитором Оскаром Строком, став на многие годы первоисполнителем большинства его знаменитых танго и фокстротов. В это же время для фирм грамзаписи "Бонофон" и "Беллаккорд-электро" Константин Сокольский напел 46 песен, романсов и куплетов. Большинство из них, в том числе "Сердце" и "Дымок от папиросы" Исаака Дунаевского, "Голубые глаза", "Лейтенант, не забудь!", "Не надо вспоминать", "Полли" и "Свадебная тройка" Оскара Строка, "И кто его знает" В. Захарова, "Катюша" М. Блантера, "Гостинцы-прянички", "Скажи, где ты?", "Вино любви" М. Марьяновского, шлягеры тех лет "Мурка", "Гитара любви", "Скажите, девушки" и многие другие, пользовались большим успехом и разошлись в граммпластинках по всему миру.
     Как–то в театре миниатюр "Бонзо" заболел артист. Кто–то предложил директору пригласить Сокольского, который хорошо исполняет арии из оперетт. Успех был таким, что после спектакля директор предлагает Константину работать в театральной труппе. Только с этого момента он ставит крест на работе грузчика и полностью отдает себя профессиональной эстраде. С этим театром в 1934 году Константин Сокольский впервые выезжает на зарубежные гастроли - в Чехословакию и Румынию. В Румынии Константином Тарасовичем заинтересовался один из известнейших импресарио Европы, Соломон Яковлевич Бискер — антрепренер Ф. И. Шаляпина. С его подачи Сокольский начинает самостоятельную концертную деятельность. В 1936 году — снова гастроли. Сокольский записывается на пластинки таких мирового уровня фирм, как "Одеон" и "Колумбия"; выступает в Бухаресте, встречается с великими Петром Лещенко и Аллой Баяновой...
     В мае 1940 года Сокольский возвращается в Ригу. В дни фашистской оккупации уехать ему, как и многим другим артистам, не удалось, работал в деревне. В 1944 году он был пойман немецкой жандармерией и посажен в лагерь для отправки в Германию. Через некоторое время Константину Тарасовичу вместе с группой заключенных удалось вырваться из плена… А в 1946 году на одном из концертов некое влиятельное лицо попросило артиста спеть песню Оскара Строка. Артист, ничего не подозревая, спел ее - ...и был уволен из филармонии. Оказалось, что Строк, которого весь мир называл "королем танго", в нашей стране был объявлен в те годы чуждым народу.
     На сцену Константин Сокольский вернулся в 1951 году - работал в Латвийской, Белорусской, Ленинградской областной филармониях. Выступал во всех, самых отдаленных уголках Союза - в Казахстане, Узбекистане, Туркмении... Чуть позже он по семейным обстоятельствам оставляет сцену и принимает должность художественного руководителя коллектива Дворца культуры завода "ВЭФ". С 1965 года Константин Сокольский - художественный руководитель ансамбля русской песни и танца "Аврора". Ансамбль становится его детищем, работа с ним приносит Константину Тарасовичу большую радость... В Юрмале Сокольский руководит и женским вокальным ансамблем. Константин Тарасович - всегда за работой: готовит новые программы, пишет музыку, готовится к выступлениям.. Его помнят как оптимистичного, до последнего дня полного жизни человека.
     В 1984 у Константина Тарасовича был юбилей - исполнялось восемьдесят лет. Во Дворце культуры "ВЭФ" был дан вечер, посвященный юбиляру: зачитывались поздравления из разных городов страны, затем состоялся концерт ансамбля "Аврора". Аккомпанируя себе на гитаре, несколько песен исполнил и сам Константин Тарасович. Выступала и приехавшая на юбилей к своему давнему другу Алла Баянова... А в апреле 1985 года Сокольский уже выступал перед железнодорожниками... где бы вы думали? - На строительстве БАМа!.. "Друзья мои, - обращается Константин Тарасович к слушателям, - я из числа мечтателей, но не из тех, кто мечтает о недостижимом. Я - мечтатель-реалист. Мечтал приехать сюда к вам и приехал..."

     Скончался Константин Тарасович Сокольский 12 мая 1991 года в Риге.
   

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

***

ХВАТ

     Пластинки певцов Русского зарубежья в 1950-е годы можно было купить только на чёрном рынке. Наибольшим спросом пользовался Пётр Лещенко. Потом шёл Константин Сокольский.
     У Лещенко пение яркое, с «шиком», а вот Сокольский всегда казался мне исполнителем более проникновенным. До сих пор я считаю: лучше, чем он, танго никто не пел... И так озорно исполнял куплеты, что было ясно: его весёлость – не артистическая маска, а – таков он и на самом деле: заводной, жизнелюбивый!
 
     Мне довелось познакомиться с легендарным для меня певцом. Константин Сокольский жил в самом центре Риги, на улице Революции. Я вошёл во дворик старого дома, в подъезд, поднялся к двери № 2, позвонил. Женский голос что-то спросил... по-латышски. Удивляться было некогда.
     – Константин Тарасович дома?
Дверь тут же открылась, я увидел худощавую пожилую женщину с добрым лицом.
     – Его нет, – ответила она без удивления.
     – А он придёт?
     – Да, может быть, через полчаса, он ушёл на почту.
Я рассказал, кто я, откуда.
     – Да зайдите. – Она провела меня в комнату и указала на стенку с фотографиями молодого Сокольского-артиста. – Не волнуйтесь, он не страшный. Только похудел немного...
Мы сговорились на том, что пока я погуляю по городу.
     – Приходите смело, он любит молодых, – подбодрила латышка.
Но я всё-таки волновался... Зашёл в кафе – может быть, подкреплюсь и почувствую себя непринуждённей? «Подкрепился» так, что с трудом встал!
     ...Дверь открыл Сокольский, высокий, сероглазый, в очках, с зачёсанными назад седыми волосами.
     – Вы уже знаете обо мне? – спросил я вместо того, чтобы представиться.
     – Ну что ты! О тебе уже знает весь мир! – так же улыбнулся Сокольский.
     В комнате Константин Тарасович сел на стул, а меня посадил на диван. После первых обоюдных вопросов-ответов он перешёл на сплошной монолог, причём говорил не столько о себе, сколько о других: о Петре Лещенко, Александре Вертинском, Юрии Морфесси, Алле Баяновой, о рижских «пластиночных» певцах Леониде Заходнике, Владимире Неплюеве... Спел, не помню по какому поводу, «гусарскую» песню «На солнце оружьем сверкая»: голос глуше, чем на пластинках, но спутать – нельзя!
  

  
     С лёгким беспокойством в комнату заглянула Текла Станиславовна, жена Сокольского (она и открывала мне в первый раз дверь):
     – Вы, наверное, не ели?
     – Спасибо, я не голодный, – искренне ответил я. – Очень хотелось есть, и я нашёл хорошую столовую.
     – Ну... ладно, сейчас, – замялась хозяйка – и через минут десять принесла блинчики, сметану и какое-то молочное национальное блюдо. Я едва сдержал испуг: отказываться нельзя, но я ведь так сыт!.. Меня усадили к столу, я взял вилку, собираясь с духом; а Сокольский с удовольствием поглощал один блинчик за другим и всё говорил, говорил... Потом завёл патефон и поставил пластинку рижской фирмы «Беллакорд»: его голос пел «Песнь балалайки». Я это танго слушал впервые, и весь обратился в слух.
     – Ты ешь, ешь, – подгонял меня Сокольский, видя, что вилка застыла у меня в руке. То же он повторял, когда заводил другие свои пластинки: вальс-бостон «Когда любовь волнует кровь», танго «Чужие города», фокстрот «Ха-ча-ча»... На минутку вошла Текла Станиславовна и с огорчением посмотрела на меня:
     – Ешьте, ешьте! Костя, не ставь ему, пусть ест!
Когда с едой чудом было покончено, мы оба склонились над патефоном: Сокольский поставил пластинку «Давай по-русски», в ней были такие слова:
 
     Давай по-русски,
     по-петербургски
     Всю эту ночку мы проведём!
 
Тут он поднял палец: тихо, мол, слушай!

     Сперва попойка,
     а после тройка,
     И скорбь, и горе нам нипочём.

И на словах:

     Пусть водка пьётся,
     а песня льётся, –

с лукавой интонацией спросил:
     – А ты, наверное, сам любишь это дело?
     ...Не знаю, насколько Константин Тарасович увлекался в молодости «этим делом» (знаю, что очень любил приударить за дамами, – «хват!», как однажды выразился хорошо знавший его ростовский пластиночный коллекционер Михаил Мангушев, ныне покойный), но для своих неполных восьмидесяти трёх он выглядел прекрасно: бодрый, подвижный, весёлый!
     ...В его новогодних открытках, которые он регулярно мне посылал, было много восклицательных знаков, говоривших о той же бодрости, об оптимизме... А потом забарахлила почка, её пришлось удалять, пришлось отлёживаться в санатории на Рижском взморье. «Что ж, и с одной почкой можно жить», – успокаивал меня знакомый медик. И Сокольский жил... Но недолго. Его не стало в мае 1991 года.