Михаил Гулько «Наш человек с аккордеоном»

   Интерес к этому человеку и его творчеству всегда был и остается повышенный, я бы сказал даже ажиотажный. Честно говоря, громадному громадному большинству так называемых современных "звезд" и "звездочек" эстрады хватает для концентрированной саморекламы оснований бесконечно меньших. А тут наш, именно НАШ Михаил Гулько - доступный, помнящий по именам чуть ли не всех, с кем хотя бы мимолетно сталкивали его активная жизнь, выступавший по всему бывшему Союзу, а теперь уже и в большинстве стран нашего нового обитания… Кому, как не ему, искать, требовать уважительного внимания. Другой бы на базе такой известности и славы вознесся к высотам недосягаемым - голову сломаешь вглядываться - а он все такой же, не меняясь, не портясь. Мне показалось, что для Михаила самое основное и главное в жизни - результативность его работы. Вот этого-то он ждет, ищет, радуясь звонкам и словам даже незнакомых людей, подходящих к нему запросто, поздравляющих с новой песней, диском, с удачным концертом, теле или радиопередачей. Сейчас как раз именно такой момент, когда миллионы зрителей находятся под впечатлением бесконечно удачной передачи журналиста Соловьева из России - интервью с Михаилом Гулько. Программа, стоит об этом казать особо, получилась на удивление яркой, "заводной", насыщенной, душевно открытой и, отдавая должное "хозяину" популярной передачи и его личным талантам, хочется для той же справедливости заметить, что общий успех в данном случае во многом определился участием в ней нашего героя. Уж как он "завел" все видавшего Соловья, как зажег тележурналиста - давно такого никто не видел. И при этом со стороны Михаила демонстративно и подчеркнуто скромный, уважительный тон как по отношению к ведущему, так и (это теперь все реже встречается!) к миллионам телезрителей. Ну что ж, лично меня все это никак не удивило, скорее еще более утвердило в тех оценочных критериях, которые давным-давно сложились во мне по отношению к Михаилу. И все же никакая известность не гарантирует никого от того вопроса, свидетелем которого я неожиданно стал: "А кто это - Михаил Гулько?", - спросила молодая симпатичная девушка у подруги, которая делилась с ней впечатлениями от телеинтервью со своим земляком харьковчанином. "Как это, кто это?", - так и подмывало меня неделикатно влезть в чужой разговор. А потом подумалось, а ведь немалому количеству наших читателей будет любопытно подробнее узнать об этом человеке, о его судьбе и творчестве, о вкусах и событиях жизни. И тогда вам, мои уважаемые читатели, будет куда интереснее слушать и его выступления, ведь за "рамкой" доброго, наполненного самыми понятными эмоциями и юмором голоса нашего первого шансонье, его нескрываемого расположения к слушателям вырастет и нечто уже знакомое, понятное. Итак, кто же он, Михаил Гулько, откуда, как и куда текут его песни?

   Во-первых, он сугубо индивидуален, штучен, ни на кого не похож и, кажется, более всего на свете опасается ненароком повторить кого-то ил что-то, что уже было. Это с него "рисуют" видовую картинку, актерский образ, жанровую тематику, бессовестно повторяя уже отработанные им приемы жанра. А Михаил все не устает искать свой новый и опять сегодняшний образ, который точнее всего отразит самою жизнь, его и нас в ней. Не удивляйтесь увидев его в казацкой амуниции, морской "капитанке" или солдатском бушлате: это всего лишь значит, что сейчас это актуально, важно, понятнее и ближе. В его вкусе можете не сомневаться - он всегда безупречен, тонок и осторожен. Это как у врачей - не обидь, не навреди. Михаил не под кого не "делается", никем не прикидывается, он не искателен, а полон уважением к людям и к себе. Согласитесь, что и это отнюдь не самое массовое качество нашего времени. Но как такая позиция, в свою очередь, достойна и интеллегентна. А что же тогда делать с немалым числом песенных героев Михаила Гулько, которые, скажем так тоже осторожно, не совсем в ладах с законами и правилами общежития, как они-то, их жаргон и бытие совмещаются с только что заявленной интеллигентностью певца. Замечательно совмещаются. В этом я лично вижу его сострадание к тем, кто нуждается в добром слове и сочувствии, непроходящее желание помогать людям. Он добр и богат этой добротой несказанно, он открыт и искренен. Разве мало? А добавьте ко всему этому большой талант музыканта, певца, артиста, шоумена. Вот и получается таким образом что-то уже напоминающее НАШЕГО Гулько…

   А начиналось все в Харькове, откуда, кстати говоря, вышло в большой художественный мир немало известнейших людей сцены, эстрадной в том числе. До и послевоенный Харьков, великий театральный, институтский, проектный, культурный центр, рождал таланты сотнями, но известными они становились, как когда-то говаривал еще Леонид Утесов, только в столицах. Была своя Москва и у Михаила, но до столиц он успел сделать немало в разных местах и в самых неожиданных качествах.

   Итак, факт рождения Гулько был отмечен в Харькове (дату он, кстати говоря, не помнит, а я угадывать не берусь: молодое сердце и безумная энергия моего героя пугают все разумные расчеты). Как не прикидывал, все у меня получалось где-то между 25 и 34 годами, но если учесть его многодесятилетнюю популярность… В общем, мистика какая-то, а не арифметика. Отец Михаила был известным в городе человеком - бухгалтером книготорга, а мама - пианисткой и певицей. Музыка перевесила. Уже где-то с трех-четырех лет Михаил запел, а вот играть на пианино не захотел. Эта странность не прошла с возрастом, а, пожалуй, только укрепилась, когда в самых первых классах начальной школы певца Гулько стали приглашать на концерты и награждать за удачные выступления. Конечно, границы его известности в это время не выходили за пределы самой школы, но энтузиазма у маленького певца было достаточно. Он ведь уже тогда чувствовал свою возможность увлечь аудиторию, зажечь ее, подчинить, порадовать. И ему просто нравилось выступать… Где-то к концу школьного обучения появилось у Михаила все - же желание овладеть музыкальным инструментом, но не роялем, а демократическим и мобильным аккордеоном. До этого ему часто аккомпанировала мама, а теперь вот захотелось самостоятельности, свободы, музыкальной независимости. И вот что он придумал: тогда они жили неподалеку от знаменитого Харьковского Благовещенского базара, где можно было купить что угодно, в том числе и музыкальные инструменты. Десятками предлагались на рынке трофейные сверкающие перламутром и всеми красками радуги гармони, баяны, аккордеоны. Михаил же приспособился ходить по базару, якобы выбирая себе инструмент, и пробовал их на "голос", репетировал на ходу так сказать. А рядом были благодарные слушатели, старики и старушки, которые и слезу прольют над грустным мотивом, и конфетой одарят. Да и продавцы не возражали против такой предметной рекламы их товара. Потом Михаил перенес свою "учебно-просветительскую" деятельность в соответствующие отделы комиссионных магазинов города. И так продолжалось пока не сказали ехидные доброхоты его отцу: "Что же это ваш сын по магазинам играет?". Отец сделал выводы, а у Миши появился свой аккордеон, который он попросту стеснялся попросить ранее. А потом, это было уже совсем к концу школьного обучения, Миша Гулько стал пробовать свои силы и в полупрофессиональном варианте музыкального сопровождения танцев, вечеров… Получалось, очень даже неплохо. Это тем более нравилось музыканту, что такая свободная форма работы позволяла не только играть, но и петь, что он особенно любил делать. Но карьера профессионального музыканта родителями не принималась всерьез. Так что пришлось ему, "как всем людям", пробовать свои силы поступая в обычный технический ВУЗ. Вот так стал Миша Гулько студентом-горняком и добросовестно прозанимался почти полных пять лет, сочетая, впрочем, эти занятия с частными концертами и выступлениями в ресторанах, на эстраде, на танцах. И получил бы он диплом, и стал бы обыкновенным инженером, если бы не случай. Случай звался серьезным термином "сельскохозяйственные" работы, на которые в обязательном порядке посылались студенты. А он не поехал: причин было множество и среди них нежелание разбить руки о слякотную грязь, что очень и очень вероятно ждало его в тех условиях, в которых приходилось работать ребятам на этой государственной барщине. В общем, его исключают из комсомола за "недостойное советского студента поведение". Немедленно выходит приказ ректора об отчислении студента-выпускника и тут же появляется повестка из военкомата о призыве в армию. Все прелести сразу. Что делать?
  

  
   Решение пришло неожиданно и парадоксально, как, впрочем, и все, что делает Михаил: он решил оставить Харьков и уехать в Москву. Сказано - сделано, уже через короткое время Михаил Гулько был в столице. Он перевелся в Московский политехнический институт на все тот же горный факультет. А аккордеон верно сопровождал хозяина и, надо сказать, не один раз выручал музыканта в напряженной студенческой жизни. Здесь стоит заметить, что именно в это время сложилась целая харьковская колония, включившая в себя целый ряд талантливых людей. Все они друг друга так или иначе знали еще по той, прошлой жизни, выручали и помогали, по крайней мере, явно и откровенно симпатизировали. Были здесь, среди земляков-харьковчан Михаила Гулько, Вадим Мулерман, Люся Гурченко и очень многие другие музыканты, имена которых со временем стали известны всей стране. Да и время такое пришло, что сцена и эстрада, стали принимать людей самых разнообразных, в том числе и тех, кто еще совсем недавно и на пушечный выстрел не подпускался к выступлениям. Может быть, сказался уже имевшийся у страны опыт выступлений Галича, Окуджавы, Визбора, Высоцкого, может быть, просто дожили "советы" до такой стадии своего развития, что требовалась душа и содержательность в песне, сюжетность и немалого уровня соответствие проблемам дня, но факт остается фактом: Михаил уже мог и стал востребованным, узнаваем, любим. Правда до стадии серьезного признания прошло немало времени, было истоптано бесчисленное множество дорог, но ведь это и была его жизнь.

   Резким поворотом в судьбе Михаила Гулько стал Дальний Восток. К тому времени он уже успел достаточно уверенно завершить обучение, стать дипломированным горным инженером. Женился, успел "родить дочку" - "родить" это его слова, а я только передаю его реакцию на факт долгожданного прихода в мир чудесной девчушки Елены. Он уже обладал опытом шахтерных и проектных работ, как вдруг последовало приглашение на работу от друзей в совсем неблизкий Петропавловск-Камчатский. Они же выправили необходимые документы в режимный район, договорились обо всем и стали ждать Михаила. И он прилете, бросив тепло и удобства столицы. Как-то так вышло, что Михаилу сразу же предложили возглавить концертную и музыкальную жизнь моряков и рыбаков очень Дальнего Востока. И пусть первоначально пределы его активности ограничивались только самим Петропавловским, но он стал самостоятелен и профессионален, возглавляя местный оркестр. Чуть позже Михаила и его музыкантов стали приглашать в далекие поездки по океану: шли путины и рыбаки с огромным удовольствием делали короткие перерывы в своей тяжкой работе. А Гулько был рад и счастлив, что так тепло он встречается этими суровыми людьми, что он и его дело несомненно нужны людям. Кстати говоря, этот тезис: конкретная полезность и практическая польза от человека (применительно к самому себе) для Михаила, как я понял, всегда были и есть главный критерий самооценки. Ему нравится быть на своем месте, заниматься своим делом и видеть, слышать это от зрителей, понимать это. Прошло столько лет с его дальневосточной эпопеи, а в этом отношении ничего ведь не изменилось.

   Итак, музыкантом он стал именно там, вдалеке от столиц. Там же умудрился завершить свое музыкальное образование, ни от чего, разумеется, не отрываясь, а только предельно насыщая каждый день и ночь, работой, учебой. Кстати, по полученному новому диплому Михаил Гулько стал дипломированным руководителем концертных ансамблей Бумажка позволила весьма скоро попасть на работу по специальности. Но это было уже в Москве, где он оказался через несколько лет. В этот момент в столице шли очередные гонения на деятелей культуры. НА этот раз выявляли и изгоняли с руководящих должностей тех, кто не имел формальных документов об образовании. А у Михаила они как раз были. Так он стал руководителем ряда музыкальных ансамблей столицы (в том числе и знаменитого в те годы "Эрмитажа")и уже до отъезда из Союза с этого дела не уходил.

   Эмиграция пришла для Михаила Гулько, как, впрочем, и для очень многих, естественно и неожиданно. С одной стороны, он уже был известным и сложившимся музыкантом, со своим узнаваемым репертуаром и стилем, но планки реальных возможностей для творчества и просто для нормальной жизни для него были там не выше, чем потолки "хрущевок". Что то надо было решать. Он выбрал нелегкий и ничего не гарантирующий путь отъезда. Как мне показалось, до сегодняшнего дня Михаил еще ни о чем и никогда не пожалел, в том числе и об этом решении. Еще раз хочется подчеркнуть: к этому времени сложился его стиль, его система, если хотите, восприятия жизни и ее изображения в песне. Он стал одним из первых, если не первым вообще, создателем тематики и жанра современного городского романса - шансона: сурового и романтического, резкого и душевного одновременно. Главное - это были реальные люди, события и параметры жизни, вынесенные на сцену, воплощенные в звуке и слове. Ему поверили и верят до сих пор, верят, в первую очередь, в его честность. Не забудьте, что все это сложилось в общество, где эта самая ложь пронизывала все поры жизни, сочилась из всех ран. Тогда же сложился весьма устойчивый миф о лагерном прошлом самого Михаила. В общем то понятно, что причиной всех этих слухов и мнений сал сам жанр певца, тематика его песен и та невероятная артистичность, с которой он обыгрывал эту экзотическую для многих жанровость. Вот только для него самого экзотика лагерного и бытового шансона никогда не были самоцелью. Не известности и заработка искал Михаил в этих песнях, да и репертуар его всегда был куда более широк, чем рамки популярной тематики. Так что по тюрьмам он не сидел, а вот выступлений в эти местах - юдоли скорби человеческой, у Гулько было множество. Однажды попав с концертом в лагерь, он встретил здесь обездоленных (пусть для многих и по своей вольной и невольной вине) и открытых его песне людей. С тех пор приезжал в лагеря и тюрьмы десятки раз и всегда бесплатно. Штришок знаменательный, не правда ли? Мне пришлось видеть видеопленку концерта Михаила Гулько в каком-то лагере, кажется, в Красноярске. Так вот более всего поразили глаза слушателей, когда камера выхватывала их лица крупным планом. Вовсе не считаю Михаила человеком святым, безупречным, но зачтутся его душе на любом Главном Суде доброта и сострадание и - еще раз - честность его песен. Кстати говоря, на той пленке удивил репертуар концерта: никакой "блатной" лирики", а только серьезные, значительные произведения. Так что же удивляться, когда слышишь сотни звонков в его доме, когда на каждом шагу останавливают Михаила знакомые и полузнакомые люди со словами расположения и признательности?

   И все-таки он уехал. Прошло уже более двадцати лет с того дня, когда он оказался в Америке, а воспоминания о Новом Начале, такие типичные и тяжелые для каждого иммигранта, в нем живы и не поблекли. Пришлось хлебнуть и здесь. Но в изложении Михаила все эти круглосуточные работы, бесконечные поездки по стране выглядят даже как-то симпатично и привлекательно. А он так и воспринимает жизнь: не борьбой, не тягостью смертной, а возможностью приложить себя и принести тем пользу максимально количеству нуждающихся в нем и его песне людей. И еще живет великое интеллигентное чувство благодарности каждому, кто хоть когда-то и чем-то принял в нем участие. Мы по прежнему сидим и разговариваем в квартире Михаила Гулько. Его комната переполнена фотографиями, письмами, книгами, сувенирами. Это, кажется, тот самый беспорядок, который единственно возможен для его комфортного обитания. У каждой вещи свое место и попробуй его "улучшить", "каталогизировать" - и уже никогда и ничего не найдешь. Звучит кассета его песен, изданная только что в России в престижной серии "Легенды русского шансона". Здесь все знакомо. Хочется подпевать, двигаться вместе с ритмикой музыки и слова. Хочется вслушиваться в текст, где-то простецкий, где-то изящный и тонкий. И всегда - душевный, с хорошим вкусом. Ну а в углу комнаты - аккордеон, его неизменный друг и помощник. Не представляю Михаила без этого инструмента, ведь он - НАШ человек с аккордеоном. Таким был, таков есть и таким, конечно, будет всегда.