Наум Зигман «Отказники» - Глава двадцатая

         Октябрь принёс с собой долгожданную прохладу. Нельзя сказать, что надоело тепло, просто изнурительная жара действовала на меня удручающе. На пляж я уже давно не ходил, так как работал практически с утра до вечера. Только в работе и было моё спасение. И поэтому я сидел в клубе столько, сколько мог, иногда заставляя Марину ждать себя, чтоб закрыть клуб. Концерты моего коллектива пользовались всё большим успехом и я был горд этим. Мой ансамбль увеличился почти вдвое. Это была уже не маленькая группка из трёх – четырёх человек, это был уже ансамбль, состоящий из семи музыкантов и пяти солистов, да ещё и Боренька – звукорежиссер. Мы очень сдружились за то время, что работали вместе. Что ещё заставляло меня гордиться нашим коллективом, так это то, что недавно я взял двух прекрасных музыкантов. Один из них был саксофонист, которого мы нежно называли Тёма. Он был одним из тех музыкантов, которые способны украсить любой ансамбль. Его музыкальная фантазия и мастерство внесли в нашу работу что-то новое, прочное и приятное. Он быстро вошёл в программу и также быстро влился в наш коллектив саратников и друзей.
         И, наконец, в нашем коллективе появился человек, о котором можно рассказывать очень много. Он сразу стал и нашим любимцем, и любимцем публики. Это был певец, больше того, Народный артист Грузии, много лет проработавший в ансамбле Орэра с такими мастерами, как Вахтанг Кикабидзе, Нани Бригвадзе и т. д. У него был необычайно красивый голос, который сразу покорил ладиспольскую публику. Мы сразу стали друзьями. Он часто удивлялся, что обычно в таких коллективах между двумя певцами всегда что-то стоит: или ревность, или зависть, или просто недоразумение. Между нами небыло никаких проблем. Мы прекрасно уживались вместе, не мешая друг другу, а только помогая. Репертуар у нас был разный, наши интересы в этом не пересекались и в наших отношениях был полный комфорт и понимание. У меня всю жизнь была одна слабость: я очень любил и люблю до сих пор профессиональных людей в любой области, а в музыке особенно. Поэтому, к тому времени у меня уже был коллектив из настоящих профессионалов. Валера Ломсадзе, так звали моего нового друга и коллегу, внёс последний штрих в картину нашего коллектива. Я уже получал истинное наслаждение от работы. С нами играл прекрасный человек и барабанщик Марк, проработавший всю жизнь в киевском цирке, разноплановый и очень интересный музыкант, которого я знал ещё по Киеву и с которым мне доводилось немного работать вместе раньше. Его жена, Лиля, вела программу концерта, разбавляя его остроумными репризами и монологами. У нас был даже свой Жванецкий, которого тоже звали Миша, умный и талантливый человек, который писал изумительные юмористические рассказы о жизни иммигрантов, которые не раз заставляли публику смеяться до коликов в животе.
         О каждом из ребят, работавших со мной в то время, можно написать отдельную книгу, но это будет уже другой рассказ. А пока мы играли вместе, получая удовольствие друг от друга и доставляя удовольствие тем, кто приходил на наши концерты. Мне было приятно осознавать, что я помог этим людям в такое нелёгкое время, скрасив их жизнь в этой тяжёлой имиграции, любимым делом, а те крохи, что мы получали за концерты, были для нас огромным подспорьем. Я даже не побоюсь сказать, что некоторым это помогло выжить в той нелёгкой ситуации. И в первую очередь, мне. Я по сей день благодарен вам, ребята за то, что вы были со мной в то время рядом.
         Словом, жизнь шла своим чередом. Работа в клубе, концерты, школа, детский ансамбль, который уже через две недели заиграл и запел. Мучило теперь только одно – неизвестность. Я до сих пор не имел конкретной информации о моих. Те сведения, которые я получал от Софы, которой я звонил каждую неделю, не вселяли в меня оптимизма, так как были очень приблизительными, без подробностей.
         Как-то, придя в клуб на репетицию, я увидел Марину в необычном состоянии. Она всё говорила загадками, подмигивала, словом, вела себя странно. Когда я уже начал волноваться за её самочувствие, она подошла ко мне, лукаво улыбаясь и протянула конверт, на котором я без труда узнал почерк Жени.
  

  
         Сердце в груди забилось так часто, словно хотело выскочить наружу и увидеть это письмо. Выхватив его из рук Марины, я стрелой проскочил в комнату, закрыл её изнутри и, буквально разорвав конверт, с жадностью впился глазами в небольшой листок, исписанный мелким почерком. Письмо было, как я и писал, небольшое Женя писала, что не хочет подробно обо всём рассказывать, так как не уверена, что оно дойдёт до меня. Я взглянул на адрес и тоже удивился тому, что письмо дошло. Письмо было написано на адрес клуба. В адресе был указан город (Ладисполь) и клуб Шалом. Ни улицы, ни номера дома небыло.  Это было своего рода тоже чудо, что письмо меня нашло. Я понял, почему оно было таким коротким. Женя писала, что у них всё в порядке, что она получает пособие и имеет ещё небольшую подработку. Артур ходит в школу. Она также рассказывала, как прилетев в Америку,  Володя чуть не бросил её в аэропорту одну с ребёнком. И только благодаря его другу, который встречал его и который не позволил ему сделать эту гнусность, она избежала участи быть брошенной в аэропорту города, где у неё никого небыло, где она никому не могла бы позвонить, чтобы её забрали с ребёнком и грудой чемоданов из аэропорта. По английски она не знала ни слова и ничего спросить ни у кого не могла. Словом, он не дал свершиться той подлости, которую намеревался сделать Володя. Яша, так звали его друга, настоял на том, чтобы Женю с Артуром увезли к нему домой. Он привёз их к себе, устроил на пару дней, а сам, с Володей уехал куда-то к их общим друзьям отмечать приезд Володи в Америку. Женя сумела позвонить Софе в Бостон, а Софа в свою очередь связалась с Нью-Йорком, попросила друзей и они приехали и забрали Женю с Артуром к себе. Я по сей день благодарен и Яше, и тем людям, которые смогли приютить моих близких в первые дни, низкий вам поклон.
         Перечитав письмо ещё два раза, я сложил его и сунул в карман. Мне хотелось перечитать его ещё, прежде, чем писать ответ, обдумать всё, как следует, но не здесь, а дома, в тишине.
         В этот день я не мог дождаться конца работы. Когда же наступил этот час, я наспех попрощался со всеми и побежал домой. Ребята меня не останавливали, понимая моё волнение. Прибежав домой и зайдя в свою комнатку, я тихо заперся  и ещё раз, неспеша, перечитал измятый листок, исписанный мелким почерком.
Женя также писала, что ей помогли снять неплохую квартиру и на днях ей должны поставить телефон. Она постарается сообщить как-то его номер. Писала, что Софа с её мужем Юрой, приезжала к ней, помогла чем могла, поддержала в трудную минуту. Написала, что по приезду в  Америку, она сообщила в организацию, которая принимает иммигрантов, что Володя ей не муж, а скорее заклятый враг и что она с ребёнком хочет от него отделиться. Ей пошли навстречу и сейчас она уже получала пособие отдельно от Володи, не пересекаясь никаким образом с ним. Писала, что в Америке говорят о скором конце этого абсурда с отказниками, что скоро всех выпустят, надо ещё немного потерпеть.
         - Да, если б только знать наверняка, что это скоро закончится, пускай даже не скоро, пусть даже через год, хотя каждый день, прожитый тогда, стоил целой недели, принося с собой переживания, душевные муки и горечь. Можно было бы ждать, но это, если быть уверенным, что рано или поздно, мы попадём в Америку и увидим своих близких. Во мне, да и в душах тысячь других отказников, этой уверенности небыло. Наоборот, всё больше и больше семей поворачивали на Израиль, устав ждать, устав жить в этом «райском аду».
         Писать ответ я закончил поздно ночью. На всякий случай, я указал номер телефона клуба, чтобы Женя, при первой возможности, могла позвонить В своём письме я подробно описал свои успехи, опустив рассказ о своих скитаниях и мытарствах.
         - Расскажу, когда приеду, - думал я, - сейчас не стоит огорчать Женю и давать ей лишний повод волноваться.
         Уже лёжа в постели, я снова перечитал письмо и с мыслями о нём, уснул.
         Рано утром  я уже был на почте и отправил ответ Жене. Настроение было гораздо лучше, чем накануне. Я уже хотя бы знал, что у моих всё в порядке, да и Женя писала, что скоро решится вопрос отказников, что вселило в меня какую-то надежду.
         - Нет дыма без огня. – думал я. – Раз так говорят, значит, действительно этот вопрос должен решиться. Силой нас в Израиль не отправят и в Союз вернуть тоже не имеют права. Мы в свободной стране. Но и в Италии нас не могут оставить. Значит, в самом деле появилась надежда на благополучный исход этого дела.
Эти мысли подняли мне настроение, вселили надежду, придали силы.
         - Всё в этом мире рано или поздно кончается. Наступит день и закончится моя Одиссея. Дай Бог, чтобы побыстрее.
         Я уже в мыслях представлял это. Проигрывал в мозгу каждую деталь. Представлял, как приеду в Америку, увижу Женю, Артура, начну новую жизнь полноценного человека в стране, о которой мечтал, в обществе, которого боялся, так как не знал его, но к которому влекло, как влечёт молодого моряка к неизведанным морям.
         Но реальность старалась отобрать надежду. Всё также продолжалась волна отказов, всё больше и больше становилась армия отказников.

---

 

Быстрый переход по главам книги:

0 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28