17 Sep 2018

ПИОНЕРСКИЕ СТРАДАНИЯ

                                                                                                                                                               В подворотне слышен грохот – там гуляет детвора,
                                                                                                                                                               И девичий слышен хохот до рассветного утра,
                                                                                                                                                               Танцевать они умеют, научились петь и пить,
                                                                                                                                                               Хоть не все ещё посмеют при родителях курить.
  
                                                                                                                                                                                                                      А. Шеваловский, 1978 г.

  
* * *

  
     Да, чего б там не говорили про нашу родимую эпоху развитого застойного социализма, а времечко было очень весёлое. Ей-богу!
     Ну, по крайней мере, для нас – ведь нам-то, малолетним придуркам, тогда действительно было весело! Это – факт. А чего уж там происходило на самом деле в стране и обществе, какие социальные и политические процессы? – это уже другой вопрос, и в нём до сих пор сам чёрт не разберётся.
     Ну вот, например, говорят: пионерия... То ли там учили детей дружбе и ответственности, занимали интересными делами; то ли – выстраивали всех по шаблону, воспитывали с детства формализм и лицемерие. Я не знаю. А то вот ещё говорят: дворовые песни. То ли этакий низкий и примитивный жанр, то ли – подлинно живое, хоть и наивное искусство под асфальтовым гнётом совдеповского официоза. Я тоже не знаю... Вот я сейчас расскажу вам, как получил когда-то глубокую психосексуально-невротическую травму от этой Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, и от этого самого народного песенного андеграунда. Одновременно от обоих, хоть по жизни эти вещи, казалось бы, совершенно несовместимые.
     Все дело было в нашей пионервожатой.
     Она, была, естественно, не просто пионервожатая, а старшая пионервожатая. Может быть, сейчас уже не все помнят разницу, а разница существенная: в пионервожатые назначали просто всяких дур, старше нас всего-то несколькими классами; а старшая вожатая – это уже была вполне взрослая тётя, лет под двадцать, а то и, страшно сказать, под двадцать два. Училась в педагогическом вузе имени Герцена, не то на вечернем, не то на заочном, да и то удивительно, что её туда взяли, потому что по умственной части у неё всё было очень неоднозначно.
     Но это ерунда. Недостаток интеллекта у неё стопроцентно компенсировался размерами задницы! Жопу она имела действительно грандиозную, и даже кличка у этой вожатой такая и была – "Жопа". И это некультурное погоняло прилипло к ней навсегда; и даже после того, как она всё-таки закончила свой "Хер-цена", и продолжила работать в нашей же школе, и дослужилась в итоге до завуча, – всё равно осталась "Жопой". Хотя соответствующая часть тела у неё к тому времени стала и не такая выдающаяся. То есть, в абсолютном размере задница, конечно, даже и увеличилась, а вот относительно талии – разница, увы, сгладилась, и фигура стала похожа просто на бочку. А ведь пока она была у нас пионервожатой – смахивала на гитару... Талия была раза в два тоньше задницы, а задница, повторю, была просто шедевральная, размера этак пятьдесят шестого. Правда, и вся тётя была росточком хорошо за метр восемьдесят, а уж на каблуках, когда у неё хватало ума их носить, ей даже приходилось нагибаться, заходя в двери электрички.
     И кто б сомневался, что все мы, озабоченные малолетние страдальцы, исходили слюнями и гормонами, глядя на это чудо природы! Наиболее смелые парни из десятого класса и впрямь пытались чего-то с ней замутить, ну а нам, соплякам двенадцати-тринадцати лет, только и оставалось тихо изнывать. Конечно, бабищу с таким мощным сексуальным посылом нельзя было и на пушечный выстрел подпускать к работе с подростками, но советская педагогика половые аспекты не рассматривала, считая для простоты, что нашим пионэрам всё это чуждо и не интересно. Спасибо хоть нашей директрисе, которая пару раз устроила этому секс-фугасу хорошее внушение за слишком откровенные (по советским понятиям) наряды, и она не дразнила нас больше своими коленками, плечами, и подмышками. Но что толку – такой поток половой энергии невозможно экранировать ничем, даже всем кошмаром изделий отечественной текстильной промышленности.
     К несчастью, ещё оказалось, что эта ходячая кариатида играет на гитаре, то есть, знает блатные аккорды и простейший бой; и вот она стала устраивать с нами вечера песни. Не буду врать, "Взвейтесь кострами, синие ночи" или "Орлёнок, орлёнок" она нас петь не заставляла. Выли мы обычную школьную "лирику" – то есть, всякие "над океаном алые взметнутся паруса", или "белые, большие трубы скошены назад"; и ещё какую-то хрень, какую-то бардовскую "романтику", типа: "Просто нечего нам больше терять, всё нам вспомнит вытрезвитель один, эта ночь легла, как тот перевал, за которым был открыт магазин, просто пропитое пропито зря-а-а..." Правда, кажется, в оригинале она пелась иначе.
     А вскоре мы узнали про нашу половую мечту ещё одну страшную вещь. Жила она где-то в наших же дворах, и часто тусовалась в местном "молодёжном клубе" – то есть, на замечательном пустыре с густыми кустами, в которых было полно уютнейших "зелёных кабинетов" – заплёванных плешек со скамейками из доски на кирпичах. Нас, малолеток, обычно вечерами оттуда шугали; но иногда удавалось зашхериться и позырить чего-нибудь интересного. Так вот, однажды мы засекли и нашу Жопу, но вовсе не за тем делом, которое сразу приходит на ум; хотя один наш пацан, Юрка Крокодил, хлестался, что видел своими глазами, как наша любимая вожатая... хотя, ни хрена он, конечно, не видел. А вот мы видели, и слышали, как она там пела с парнями блатные песни, – про то, как судили парнишку, совсем молодого, и про то, как бледной луной озарился старый кладбищенский двор, и даже матерные частушки.
     Естественно, наши неокрепшие мозги получили сокрушающий удар, они и так едва могли увязать дикую сексуальность нашей Жопы с теми правильными словами, которые она нам вешала, и беззаветными коммунистическими понятиями, которые пыталась нам привить. А тут ещё нехорошие блатные песни. Это был полный абзац, просто-таки прямой путь в шизофреническое расстройство сознания.
     Ну и вот однажды на майских праздниках мы с ней пошли в поход, к одному из лесных озёр Карельского перешейка. Поход как поход, – на шесть человек одна бутылка плодово-ягодного вина по девяносто две копейки, сигаретка по кругу, и всё это подпольно, в кустах – вот и все радости. Вечером под гитару у костра под руководством нашей дорогой и любимой Жопы – всё те же алые паруса и перевалы; ну, может, рискнём ещё спеть шедевры трагической дворовой лирики про колокола и про дельфинёнка. Так бы, конечно, оно всё и было... если б на другом берегу нашего озера не обосновалась какая-то большая компания на автомобилях, да к тому же и с музыкой.
     Мы сразу обратили на них внимание: ведь в те блаженные времена автотуризм был ещё развит совсем не так, как хотя бы даже в 80-е годы, а с магнитофонами на природу выезжали вообще единицы. Это потом, с неуклонным ростом благосостояния, настало такое ублюжество, когда вокруг каждого лесного озерца всё облеплено машинами, словно лягушками вокруг лужи, – притом, сходство усиливается ещё и тем, что под стать звучит и "концерт". В каждом авто врублен кассетник, типа соревнования, у кого получится громче, – в итоге получается омерзительная какофония, но люди тащатся, и считают, что они очень круто отдыхают... Во времена же нашего походика таких дебилизмов ещё не было.
     А вот у компахи, обосновавшейся напротив, кассетник оказался; да и вообще там были какие-то непростые люди, на чёрных "Волгах", и Крокодил клялся, что подсмотрел на них нулёвые "лебовские" – то бишь, обкомовские, – номера. Врал, наверное. А вот то, что он, придурок, действительно пробрался вплотную к тем машинам – правда. И правда, что написал на одной из них нехорошие слова. Хоть и не гвоздиком, а пальцем по пыли, но его всё равно поймали... Но это уже другая история. По рогам получили все, потому что этот чудак додумался написать не любимое слово из трёх букв, и даже вообще не ругательства, а "красные мстители"! Скандал был грандиозный, не хуже, чем в следующем году, когда наши ребята играли в подпольщиков и похоронили, то есть закопали, свои пионерские галстуки, но это тоже другая история.
  

responsive

  
     А пока что стоял майский вечер, Крокодил свою акцию ещё только вынашивал, и никто не знал, что за шишки оккупировали противоположный берег; только слышали, что от них доносится музыка. И не просто музыка, а блатняк. И среди прочего – Аркадий Северный. Среди нас, как ни странно, были уже и такие продвинутые меломаны, которые могли отличить Северного по голосу. И вот самый одержимый из них, – то есть, я сам, как легко догадаться, – попёрся вдоль берега поближе к той компашке, чтоб лучше слышать. Хотя оно и так было слышно неплохо, вечер выдался тихий, озеро было как зеркало, а над водой звук разносится очень хорошо. В общем, до них я так и не дошёл, чуть не увяз в каком-то болотце, а плодово-ягодный хмель уже выходил, и лезть напролом я не рискнул. Вернулся к кромке воды, чтоб послушать хоть на расстоянии, а Северный пел тогда – на всю жизнь запомнилось, – песню "Ухарь-купец" из одноимённого концерта, то есть, в полном авторском варианте. С "пейзажными зарисовками" Ивана Саввича Никитина, которые обычно никто не поёт, а тут они оказались на удивление в унисон окружающему. "Синее небо, и сумрак, и тишь, смотрится в воду зелёный камыш – Полосы света по речке лежат, в золоте тучки над лесом горят – Шепчет нахмуренный лес над водой, ветром качает камыш молодой – Синяя туча над лесом плывёт, тёмную зелень огнём обдаёт". Так оно всё вокруг и выглядело.
     Но подивиться совпадению я толком не успел, потому что увидал на берегу нашу драгоценную пионервожатую... Видимо, она тоже слегка причастилась алкогольного зелья, тайком от очкастой ведьмы, нашей классной руководительницы, а, может, и с ней на пару, – больше-то ей, вроде, поддавать было и не с кем; и понесло её, значит, гладкую дуру, купаться в озере... Естественно, для меня это был просто атомный взрыв в голове. Сердце замолотило и чуть не выпрыгнуло через рот, а внизу живота и в яйцах всё свернулось и завернулось. Чтоб не сдохнуть от дикого возбуждения, я тут же принялся дрочить, и почти сразу кончил, но нервная тряска нисколько не улеглась, и пришлось начинать по новой. Теперь было никак не кончить, а я, чуть не плача, всё наяривал...
     Наша Жопа давно уже вылезла из воды – в начале мая особо-то не раскупаешься, – оделась и свалила, а я всё долбил и долбил, а песня, падла... Этот бесконечный "Ухарь-купец" в полном авторском варианте всё играл, и играл, и всё никак не мог кончиться, и я всё никак не мог кончить, а он всё звучал... Или, может, он уже звучал только у меня в ушах – не знаю; короче, в итоге я с истошным воплем шлёпнулся в озеро, и только там слегка очухался от холодной воды. Потом получил по мозгам и от классной, и от Жопы, конечно; но всё это уже неинтересно.
     В общем, "Ухаря" этого я с тех пор слышать не могу. Как и вообще всего вашего Северного.
  

* * *

  
     Ну да, сейчас-то, конечно, над всей этой хренью вполне можно и поржать! Но тогда, как мне помнится, нам было как-то совсем и не до смеха. И впечатления от того походика остались только самые гнусные...
     А виноват во всём был тот мелкий пакостник! – Крокодил, или как там его... Мы тогда уже заканчивали девятый, и этих пионеров особо по именам не различали. Чего их различать, если у них в классе все были одинаково чокнутые дегенераты, и в принципе, любой мог сотворить подобную херомантию.
     Да, я про ту самую историю – с чёрными "Волгами" и "красными мстителями".
     Вожатую я почти и не помню, – вернее, саму-то вожатую, помню, конечно! тоже сходил от неё с ума в своё время, чего там скрывать... Но вот как раз в том злополучном походе – почему-то очень смутно. Я вообще даже только потом с удивлением узнал, что эту полоумную, оказывается, понесло тогда купаться! – это при том, что лёд-то едва только сошёл. И ведь вряд ли по бухоте, – не такая уж она была демократка, чтоб накиряться в школьном походе... Ну да ладно, хрен с ней, с этой вожатой. А вот в историю с надписями на партийных машинах мы тогда действительно влипли по-чёрному, и главное – не из-за чего иного, как тоже из-за записей Аркаши Северного. Поэтому я сейчас обо всём расскажу.
     Вообще, компашка нам встретилась на том озере, конечно, очень странная! Чёрт знает, как их туда занесло – такие пузатые начальнички на чёрных "Волгах" обычно ж не катались просто так по озёрам, у них для этого были всякие закрытые партийные дачи, чтоб разлагаться подальше от народа. А эти, мало того, оказались ещё и с магнитофоном, из которого неслись записи Северного в обалденном качестве!
     Ну и вот, послушав немного, как замечательно звучит этот блат над мирным карельским озером, мы дослушались до того, что решили подвалить к тем дядям с неофициальным визитом... Конечно, мы к тому времени уже неплохо квакнули, и притом не какого-то вонючего плодово-ягодного, а дорогущий деликатес – водяру по четыре рубля двенадцать копеек.
     Да, кстати! – я вот вспоминаю, что бормотуху-то нашим младшим товарищам, пионерам чёртовым, в том походе мы же и покупали! – на свою голову... Ведь таким мелким её фиг продали бы, даже в сельпо. В Питере-то это дешёвое пойло ещё надо было поискать, а вот в области, в сельских лабазах, оно стояло в полный рост – яблочное по ноль-пять литра. У нас высшим понтом считалось скататься за этой отравой во время уроков, – наша школа была на окраине Питера, в двух шагах от железнодорожной станции, так что, если задвинуть один урок и прихватить большую перемену, времени как раз хватало, чтоб сесть на лепездричку, подскочить пару остановок до ближайшего посёлка, и там затариться... Тьфу, чёрт, это всё, конечно, очень интересно и важно, но к делу не относится. Короче, выпили мы, обнаглели, и решили идти.
     Но это всё ещё фигня. Главное – собрались-то мы пойти не просто так, потрепаться о музыке, мы ж размечтались, что сможем прямо тут же её и переписать! Ведь на наше дикое счастье у нас в том походике тоже оказался с собою магнитофон. Так-то, вообще, действительно – в те годы технику на природу таскали не часто, всякие "настоящие туристы" всё это электричество принципиально не признавали, считали дурным тоном. Да эти блаженные даже и с гитарой-то не всех признавали! Мне вот лично, например, всегда хотелось ёрничать и петь блатняк, а им, видите ли, требовалось "прекрасного" – каэспэшных соплей... Ну да пёс с ними! Главное, что в нашей шобле таких идейных не было, никаких "бродяг и романтиков" мы из себя не строили, преспокойно взяли в поход мафончик, – и кстати! как раз "Романтиком"-то он и назывался, – ну и вот, он теперь так чудесно нам пригодился!
     Хотя аппарат-то был, честно говоря, говно-говном. Старый раздолбанный катушечник, с отломанной крышкой и разбитыми панелями и даже уже без кнопок... Ну, а что поделать? – нормальных кассетников тогда было-то, дай Бог, пара штук на всю школу, да и то у самых отъявленных жлобов, буржуйских детей, которые всё равно не взяли бы в школьный поход свою священную собственность. Спасибо, что нам досталась хоть эта развалюха от чьего-то старшего брата, и что она вообще ещё могла играть после всего того, что с нею повытворяло их поколение. Что значит советская техника!..
     И ясен пень, что никакой качественной записи на таком металлоломе сделать было невозможно, но такая мелочь никого уже не колыхала. Да что там качество! О том, что нас там запросто могут послать, тоже, по-моему, никто особо и не задумался; а партийные-то начальнички только об этом, конечно, и мечтали – делать записи со всякими школьниками... Но что с нас возьмешь, – нам же, наивным дуракам, тогда в натуре казалось, что все мы братья, раз слушаем одну музыкальную подпольщину, – будь ты хоть простой советский школьник, хоть бугор на чёрной "двадцать четвёртой". Недаром же вся эта магнитная "зараза" расползалась так легко и быстро по просторам Страны Советов.
     Но главное было, конечно, не это. А то, что пить водку мы ещё толком не умели, уехали уже с одной поллитры, ну и вот так сразу губищу-то и раскатали...
     В общем, взяли мы этот чудо-магнитофон, захватили с собой сразу даже и кабель с "универсальным штеккером" – то есть, просто сопли-провода с зачищенными концами и спичками для фиксации. Ведь в те времена с нашими советскими разъёмами можно было легко налететь на разножопицу стандартов, а чёрт знает, что там за гнёзда окажутся в ихнем крутом импортном мафоне?.. Выпили ещё по чуть-чуть, и пошли.
     Притом ребята-то мы были хитрые, и решили не лезть туда сразу всем колхозом, а послать вперёд одну из наших девчонок, чтоб она, значит, завела базар. Типа, так будет дипломатичнее. Главное, дурочку, согласную подписаться на такую авантюру, долго искать и не пришлось, – подруги-то у нас уже тоже неплохо поднабрались, хоть и бодяжили водку каким-то компотом. Ну, а эта вообще была просто высший класс! – мало того, что под градусом, так ещё и сама по себе немного вольтанутая. И, конечно же, ни у неё, ни у нас не хватило мозгов сообразить, что слегка нетрезвая и слегка одетая комсомолка может произвести на этих бугров слишком уж хорошее впечатление. Фигня, – по пьяни-то нам казалось, что всё это сработает прекрасно! Руководящие работники точняк обалдеют, подумают, что к ним явилась фея карельского леса, не иначе...
     И вот, значит, со всеми этими хитрожопыми затеями мы, наконец-то, добрались до живописного мыса, где засели эти товарищи-начальники! Пустили подругу вперёд, сами развернулись чуть поодаль...
     Ну, и всё. Сливайте свет – на этом вся наша музыкальная экспедиция и закончилась...
     Главное, если бы они нас всё-таки послали с такой борзой затеей – это было б хотя бы понятно. Но в том-то вся и засада, что там не дошло даже и до посыланий! Как только мы подвалили поближе, то зазырили то, чего вообще никак не ожидали. Один кабан с отъетой номенклатурной ряхой предлагает нам полюбоваться на какую-то надпись на их "Волге", а другой толстопузый тащит за шкварник какого-то мелкого ублюдка, в котором мы с изумлением узнаём... пионера из нашей школы!
     – Ваш? – вопрошает дядя; а он стоит, скотина, и гордо смотрит в небо, прямо как юный герой гражданской войны. Ну, а мы, с ходу ещё не врубившись в ситуацию, подтверждаем, – да, наш. Отчего ж не наш, когда мы его узнали? Этот, как его... Крокодил, не Крокодил, пёс его помнит. Короче, такой же дефективный идиотик, как и все в пионерском возрасте.


1   2   3   4   5   6   7   8   9   10
  
  


«Шансон - Портал» основан 3 сентября 2000 года.
Свои замечания и предложения направляйте администратору «Шансон - Портала» на e-mail:
Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением создателей наших сайтов. При использовании текстовых, звуковых,
фото и видео материалов «Шансон - Портала» - гиперссылка на www.shanson.org обязательна.
© 2000 - 2024 www.shanson.org «Шансон - Портал»

QR code

Designed by Shanson Portal
rss