Обчистили, как глухой ночью на просторах Бирюлева-товарного".
Заметили, как работают наши таможенники? Точь-в-точь как герои Высоцкого: "ласково" и "тепло".
Но чтобы меня, упаси боже, не обвинили в святотатстве, спешу тут же указать на фактическую разницу. В одной из блатных песен Высоцкого герой, оказывается, очищает чужие карманы, исходя из христианского чувства любви к ближним:
Бандит же ближних возлюбил, души не чая,
И если что-то им карман отягощает,
Он подойдет к ним, как интеллигент,
Улыбку выжмет и облегчает ближних
За момент.
Что, нет разницы? Но дальше-то, дальше:
А если ближние начнут сопротивляться,
Излишне нервничать и сильно волноваться, -
Тогда бандит поступит как бандит:
Он стрельнет трижды и вмиг приводит ближних
В трупный вид.
Вот такого на наших таможнях никогда не бывает. Даже в виде исключения. Значит, разница - огромная.
Истины ради нужно сказать, что среди подобных "интеллигентных" уголовников попадаются и порядочные лицемеры: делают одно, а говорят - другое. В песне "Формулировка" герой вначале честно называет вещи своими именами:
А на разбой берешь с собой
Надежную шалаву,
Потом за грудь кого-нибудь
И - делаешь Варшаву.
Признаться, я не особенно силен в воровском жаргоне и затрудняюсь точно объяснить, что значит "делать Варшаву". Впрочем, какая-то мысль у меня мелькнула, но выскажу ее чуть позже. А теперь обращаю внимание на то, как наш разбойник изворачивается в суде и не хочет признать формулировку о грабеже:
Не отрицаю я вины -
Не в первый раз садился.
Но написали, что с людьми
Я грубо обходился.
Неправда! Тихо подойдешь,
Попросишь сторублевку.
Причем тут нож? Причем грабеж?
Меняй формулировку!
А ведь недавно сам говорил, что идет "на разбой"... Но каковы претензии на "интеллигентность"! И откуда уголовник усвоил, что грабить своих сограждан следует только по-интеллигентному - тогда это будет считаться почти з а к о н н о й формой грабежа? Песня заканчивается его непроизнесенной речью:
Эх, был бы зал, я б речь сказал:
"Товарищи родные!
Зачем пенять? Ведь вы меня
Кормили и поили.
Мне каждый деньги отдавал
Без слез, угроз и крови.
Огромное спасибо вам
За все на добром слове!"
И этот зал мне б хлопать стал,
И я, прервав рыданье,
Им тихим голосом б сказал:
"Спасибо за вниманье..."
Я отлично помню реакцию слушателей 60-х годов, когда, собравшись у какого-нибудь владельца магнитофона, они слушали эту песню. После сакраментальной фразы "Спасибо за вниманье!" неизменно следовал дружный смех. Ну как же! Только что с легкой руки Никиты Сергеевича Хрущева в речах наших государственных деятелей утвердилась эта культурная концовка, перенятая на Западе. Усвоив подобный прием, наш хитрый уголовник как бы укреплял веру в самого себя... А ведь раньше ничего подобного не было: ни Сталин, ни Жданов не говорили "Спасибо за внимание!" Наоборот, мы сами распинались: "Спасибо великому Сталину за... за... за...". Впрочем, такое "спасибо" тоже запечатлено в блатных песнях Высоцкого:
За хлеб и воду и за свободу
Спасибо нашему сове-е-етскому народу!
За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе
Спасибо нашей городской прокуратуре!
Действительно, есть чему умиляться. Послушайте:
Как хорошо устроен белый свет!
Меня вчера отметили в приказе,
Освободили раньше на пять лет,
И подпись: Ворошилов, Георгадзе.
С какой напористой ласковой нежностью звучит это имя - Ворошилов! Свой в доску кореш! Знал, кого амнистировал - мы ведь одного поля ягодки... Были времена (как пелось в красивой мелодичной песне 30-х годов), когда он ходил с Буденным "на рысях, на большие дела"... А что за дела, собственно? В первой советской песне "Мы - красные кавалеристы" поется:
Ведь с нами Ворошилов - первый красный офицер!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Даешь Варшаву! Взят Берлин! Уж врезались мы в Крым!
Не будем запоздало выяснять, почему мы почти семьдесят лет поем "Взят Берлин!" - каждый школьник знает, что это событие произошло не в 1920-м году, а ровно четверть века спустя... Но вот - "Даешь Варшаву!"... А герой "Формулировки", выходя на разбой, говорил: "Делаешь Варшаву". С ума можно сойти! Неужели одним и тем же делом занимались?
Между прочим, умилительное отношение уголовников к Ворошилову отражено (правда, с небольшой долей "доброй" иронии) и в безымянных блатных песнях. Например, в такой:
Рано утром проснешься и раскроешь газету -
На последней странице золотые слова:
Это Клим Ворошилов подарил нам свободу,
Это Клим Ворошилов - его любит народ.
В вариантах употреблялось имя и того, с кем он шел "на большие дела":
Это Клим Ворошилов и братишка Буденный
Подарили свободу, а их любит народ.
Возвращаюсь, однако, к герою Высоцкого. Ворошиловская амнистия воспринимается им чуть ли не как проявление мудрых божественных сил:
Да это ж математика богов!
Меня ведь на двенадцать осудили.
У жизни отобрали семь годов -
И пять теперь обратно возвратили!
За такое - нельзя оставаться в долгу. И вот игра продолжается. Уголовнику ведь не в первый раз садиться. Понятно, что каждый раз он будет сопротивляться. Но одно дело - обычное сопротивление, другое дело - когда ты осознаешь при этом и интересы государства. В песне "Рецидивист" уголовник арестован по ошибке: был воскресный день, и он не лазил по карманам. Но майор ему намекает, что сейчас не время отстаивать свои права. В интересах дела надо сознаться. Надо! И вот финал:
Подал мне начальник лист.
Расписался как умею.
Написал: рецидивист
По фамилии Сергеев.
Это был воскресный день, я был усталым и побитым.
Но одно я знаю, одному я рад:
В семилетний план поимки хулиганов и бандитов
Я ведь тоже внес свой очень скромный вклад.
Это уже почти государственное мышление: выполним и перевыполним...
В конце концов уголовник доходит до мысли, что государство без него и существовать-то не может: оно очень нуждается в его опыте и способностях. Из уголовников формируется новая разновидность глумовщины - разбойничья. Уж коли во главе государства стояли разбойники, которые работали в белых перчатках, то нужны были еще и рядовые исполнители - так сказать, чернорабочие. Не будет же Вышинский при допросах самолично выбивать зубы большевикам - он будет вести "открытый" процесс. Не будет же Ворошилов самолично расстреливать маршалов - он просто сделает надписи на их предсмертных письмах: > "Сомневаюсь в честности бесчестного человека". Не будет же Главный Усатый Уголовник самолично устраивать "случайные" автомобильные аварии - для этого есть уголовники-глумовы, которые все сделают именно так, как нужно... А новоиспеченные глумовы могут оказывать услуги и международного масштаба. Пока министр-уголовник Вышинский будет выступать в Нью-Йорке на Генеральной Ассамблее, его коллега будет выполнять чернорабочую миссию в игорном доме Монте-Карло:
Я привезу с собою массу впечатлений,
Попью коктейли, послушаю джаз-банд.
Я привезу с собою кучу ихних денег
И всю валюту сдам в советский банк.
Я говорю про все про это без ухарства:
Шутить мне некогда, мне - вышка на носу.
Но пользу нашему родному государству
Наверняка я этим принесу!
Позднее, в пик застойного времени и в период наивысшего расцвета своего дара - за год до смерти - Высоцкий создает свою блестящую песню с длинным названием "Лекция о международном положении, прочитанная осужденным на 15 суток за мелкое хулиганство своим товарищам по камере". Это - акт величайшего гражданского мужества Владимира Семеновича, потому что не было при жизни Брежнева более веселой и злой пародии на его авантюризм в области международных отношений. Мужество Высоцкого не просто в том, что он написал эту песню, но главным образом в том, что он публично исполнял ее.
Почему Высоцкий избрал такую форму - "лекция" в тюремной камере? Да потому, что мысли нашего бывшего лидера-хапуги были весьма близки хапугам меньшего калибра, шпане и мелким хулиганам, которые в любой момент смогли бы оказать необходимые услуги. Герой песни, лектор-хулиган, не просто дает волю своей фантазии - он развивает бредовые идеи, которые копошатся в зачатке у наших доморощенных политических авантюристов. Пытаясь разбудить мысль тугодумов, лектор бравирует собственной активностью. Может быть, скинуть римского папу и поставить вместо него кого-нибудь "из наших, из поляков, из славян"? Готов проявить инициативу. Мало того, если понадобится, могу и сам занять вакантное место папы, но при одном пустяковом условии: очень хотелось бы в качестве "мамы" взять свою шалаву... Заменить иранского шаха? Так это ж раз плюнуть: "у нас любой второй в Туркмении - аятолла, и даже Хомейни"... Поехать в Тель-Авив, чтобы расправиться с одноглазым Моше Даяном? С превеликим удовольствием: подловлю его ночью и выбью второй глаз... Соблазнить вдову Онассиса, бывшую жену американского президента? Да это просто моя обязанность. Ничего, шалава перебьется. А я -
Я буду мил и смел с миллиардершами,
Лишь дайте только волю, мужики!
В общем, наш "лектор" может поклясться словами жулика из ранней песни Высоцкого, о которой шла речь выше:
Я привезу с собою кучу ихних денег
И всю валюту сдам в советский банк -
на радость узбекской мафии, Галине Брежневой и Чурбанову - пусть черпают, не жалко.
Ах, как жаль, что Высоцкий не успел отразить в "Лекции" угрожающие последствия нашей афганской "эпопеи"! Но интеллект жлобов, занимающихся политикой, он успел выставить напоказ с беспощадной прямотой:
|