Показать сообщение отдельно
  #6  
Старый 30.06.2008, 07:49
Аватар для haim1961
haim1961 haim1961 вне форума
Администратор
Ветеран форума
 
Регистрация: 29.01.2008
Адрес: Израиль.г Нетания
Сообщений: 2,170
По умолчанию

Высоцкий сочинил "Татуировку" как стилизацию под "жестокий" романс, почитаемый в блатном мире, но потом стал исполнять с демонстрацией авторского превосходства над персонажем. Получилась пародия.

Сейчас выпускается серия пластинок "На концертах Владимира Высоцкого". Вряд ли можно считать удачным и тот звуковой вариант "Татуировки", который составители выбрали для третьей пластинки - быстрый темп, моторный аккомпанемент, бравурная подача текста, да плюс новоиспеченный мелодический оборот, взятый напрокат из "Мурки":

А ведь раньше было благородней и проще:


Ощущался настрой даже на некую "культуру" исполнения...

"Блатная" лирика Высоцкого, по сравнению с бытующими образцами безымянных авторов, отличается яркостью и свежестью, она не так проста, как кое-кто считает. Притягательность "убогих" персонажей в том, что они озарены отсветом великой души их создателя. Эти персонажи, с одной стороны, условны, с другой, - необычайно жизненны, потому что несут на себе отпечаток (хотя и в элементарном плане) нравственного состояния всякого общества. Исполняя свои блатные песни, Высоцкий мгновенно устанавливал душевный контакт с самыми разнородными слушателями - от простого сантехника до известного академика. Почему это происходило? Потому что, будь это ностальгия по диковинной юности ("Большой Каретный") или каскад восхитительно-вульгарных метафор ("У тебя глаза как нож"), будь это эксцентричная драма неравного боя ("Тот, кто раньше с нею был") или психология мрачной завистливости ("Я вырос в ленинградскую блокаду"), будь это лирико-шутливая ода в честь "Уголовного кодекса" ("Нам ни к чему сюжеты и интриги") или реквием по разбитой гитаре ("У меня гитара есть"), - все это пронизано той истинной народностью, которая воплощает в себе дух времени.

А истинная народность неотделима от освободительных тенденций в обществе, от сопротивления господствующему лицемерию в политике и морали. Высоцкий сумел бросить сознательный вызов этому лицемерию даже в блатной любовной лирике. "Песня о Нинке" - это яростный вопль самоутверждения: не лезьте мне в душу, не навязывайте мне свои вкусы, убирайтесь прочь со своей ханжеской моралью! А "правильные" люди, исходя из чувства долга, пытаются раскрыть глаза нашему герою на ту, которую он полюбил, - она, дескать, "жила со всей Ордынкою" и кроме того:

Она ж хрипит, она же грязная.
И глаз подбит, и ноги разные,
Всегда одета как уборщица... -


но на все доводы следует один и тот же упрямый ответ: "А мне плевать, мне очень хочется". На нашего упрямца не действует даже самый страшный аргумент: Нинка - "наводчица". Что может быть хуже для блатаря! Но ответ неизменен: "А мне еще сильнее хочется".

Теперь, когда эта песня не только напечатана, но и записана в авторском исполнении на пластинку, снова и снова удивляешься: почему в течение почти двух десятилетий ее уверенно клеймили как порнографическую? Как могло случиться, что даже рьяные поклонники Высоцкого не рискнули открыто защитить "Нинку"? Не из-за малодушия, нет, а из-за какой-то "щепетильности"... Мы настолько привыкли к стерильной благовоспитанности, что нас шокировал вопль "очень хочется", мы воспринимали его как публичное заявление героя об извращенности своих вкусов. А ведь сомнительные "прелести" Нинки - это чистая условность. И герой песни провозглашает не извращенность, а неординарность своей личности, он стремится любой ценой - и прежде всего путем эпатажа - возвыситься над окружающей заурядностью.

...Новизна блатной любовной лирики Высоцкого - в остроте поднятых моральных и общественных проблем. Аналогов в блатном фольклоре не существует.
Парад характеров. Новоиспеченные глумовы

Этот парад, собственно говоря, и открывается самой первой песней Высоцкого - "Татуировка", где чувствительный любовный прилив героя сменяется умопомрачительным вульгарно-сентиментальным экстазом ("Красное, зеленое", "У тебя глаза как нож", "Что же ты, зараза?") и, преодолев драму неравной борьбы за право обладания любимой женщиной ("Тот, кто раньше с нею был"), достигает, наконец, стихийного бунта против общественного давления на психику индивидуума в "Песне о Нинке".

Владимир ВысоцкийЕсть и другие типы. Автор-исполнитель наделяет их "благородной" товарищеской верностью, готовностью в любой момент прийти на помощь попавшему в беду содельнику, то есть выполнить "миссию доброй воли". В этом отношении характерна песня "Мишка Ларин", которая совершенно не поддается текстовому анализу, потому что ни одного веского довода в защиту своего друга наш герой не находит. Все они сводятся лишь к одному неновому и повторяющемуся: "Ведь это ж, правда, - несправедливость". Но исполнение! В голосе Высоцкого - гнев, отчаяние и... абсолютная вера в убедительность своих шумных доказательств, которых на самом деле - нет. Эффект налицо: слушатель верит, что "добрый парень" арестован несправедливо, верит голосу исполнителя... В связи с этим хотелось бы напомнить, что два года назад Д. Кастрель на страницах "Музыкальной жизни" высказал справедливый упрек литературоведам, которые анализируют тексты Высоцкого в отрыве от авторского исполнения. "По нашему мнению, - пишет Д. Кастрель, - такие специальные проблемы, как лирический герой или автор в творчестве Высоцкого принципиально не могут решаться в отрыве от авторского исполнения". Однако, если этому справедливому мнению придать лобовой характер, то исчезнет платформа для анализа песен Высоцкого в чисто поэтическом плане. Думается, что каждая песня требует все же индивидуального подхода.
Один из самых интересных блатных персонажей Высоцкого - боевой парняга с хорошо развитым чувством юмора. Именно такие песни меньше всего получали отклик в реальной уголовной среде. Еще бы!

Одно дело "Ребята, напишите мне письмо!" - здесь нет подтекста, все ясно, и солидарность с героем возникает мгновенно. Другое дело - "За тех, кто в МУРе". Можно ли себе представить, чтобы расчувствовавшиеся уголовники, разливая водку на троих, проникновенно при этом пели:

Давайте выпьем за тех, кто в МУРе.
За тех, кто в МУРе, никто не пьет.

Или:

Я, например, на свете лучшей книгой
Считаю "Кодекс уголовный" наш.

Нет, для уголовного репертуара это слишком тонко.

Ну, а как бы рядовой уголовник истолковал, например, песню "В Ленинграде-городе"? Там такая ситуация: Саня Соколов "получил по морде", потому что "немузыкально скандалил", а автор комментирует: "Ну и, значит, правильно, что дали". Что за юмор такой? Выходит, скандалить надо с музыкой, что ли? А дальше:

В Ленинграде-городе
Тишь и благодать.
Где шпана и воры где?
Не видать.

Не сравнить с Афинами -
Прохладно.
Правда, шведы с финнами...
Ну, ладно.

Тут вообще кроссворд чистый, не говоря уже о неслыханной в блатном фольклоре рифме "городе - воры где". Каким образом наш простой советский уголовник умудрился побывать в Афинах, чтобы потом позволить себе всякие сравнения? Другое дело - дореволюционные времена. Можно было на время податься в Турцию или в те же Афины, набраться опыта, а потом вернуться домой обогащенным и просвещать других, то есть делиться опытом. На эту тему даже есть старинная, длинная-предлинная воровская песня:

Сам балтийский уроженец,
Много горя повидал,
Вся Россию я изъездил,
Даже в Турции бывал.

А у Высоцкого... Ну, как истолковать это малюсенькое интонационное "Ну, ладно"? Снисходительность советского уголовника к богатым иностранным туристам? (Так, мол, и быть - шастайте по нашему Ленинграду). Пренебрежение? (Сто лет вы мне не нужны.) Или - патриотическая гордость? (С Афинами, мол, не сравнишь, но всё же рвутся в наш Ленинград финны и шведы!).

Как-то Юлий Ким сказал, что ему не нравится памятник Высоцкому на Ваганьковском кладбище: бард предстает лишь как мученик и страдалец, а ведь он еще был "балагуром, клоуном, насмешником". И действительно, Высоцкий был великим мастером розыгрышей и наделял этим даром своих воинствующих блатарей. Вы посмотрите, как аттестует себя один из них:

Я был душой дурного общества,
И я могу сказать тебе:
Мою фамилью, имя, отчество
Прекрасно знали в КЕГЕБЕ.

Чувствуете, как уголовник набивает себе цену? Он, оказывается, "весь ваш МУР видал в гробу", ему - КГБ подавай. Будто он уже не шпана, а персона позначительней. Потому и щеголяет культурой поведения:

Начальник вел себя невъедливо,
Но на допросы вызывал,
А я ему всегда приветливо
И очень скромно отвечал.

И вот тут начинается серия песен, в которых клоунски варьируется эта самая "культура поведения". Попробуем проследить, как развивается игра в интеллигентность и чем она кончается. Если в песне "Город уши заткнул" уголовник, обчистив с дружками квартиры, шлет пострадавшим гражданам, еще ничего не ведающим, воздушный поцелуй в виде "Спокойной ночи, до будущей субботы!", то в другой песне он уже горячо исповедует философию милосердия:

Но в двенадцатом часу людям хочется спать -
Им назавтра вставать на работу.
Не хочу им мешать! Не пойду воровать!
Мне им сон нарушать неохота!

Это - прекрасно, только не надо забывать, что гражданам обеспечен спокойный сон лишь "до будущей субботы"...

А игра продолжается. До субботы еще далеко, поэтому в следующей песне наш герой отправляется на гастроль туда, где люди еще не спят, а, наоборот, - очень даже бодрствуют. Полное торжество философии милосердия! Он ничей сон не нарушает - просто стоит на дороге, где нет фонарей, и вежливо задерживает в темноте запоздалых прохожих. У мужчин, как полагается в таких ситуациях, он предварительно просит закурить, а с женщинами обходится еще более обворожительно:

Если ж женщину я повстречаю,
У нее не прошу закурить,
А спокойно ей так намекаю,
Что ей некуда больше спешить.

Откуда, интересно, такая интригующая культура? О, здесь есть у кого поучиться! Официальные культуртрегеры были всегда, немало их и сегодня... О современных культуртрегерах, работающих на таможне, но не воспетых в песнях, рассказала недавно Татьяна Толстая в газете "Московские новости". Она поведала о бывшем диссиденте, ныне профессоре микробиологии Колумбийского университета Александре Гольдфарбе, который, стосковавшись по Родине, приехал, чтобы посмотреть, как она процветает в условиях перестройки и гласности. Действительность превзошла все его ожидания - счастливый, он беспрестанно восторгался увиденными переменами. Но вот профессор собрался уезжать... Далее цитирую Татьяну Толстую: "Наша славная шереметьевская таможня... быстро помогла ему справиться с головокружением от успехов нашей гласности. Ребята ласково и твердо выпотрошили портфель профессора, вынув из него все официальные письма от здоровой части нашей академии своим американским коллегам, все бумаги, могущие помочь быстро двинуть вперед нашу биологическую науку, договориться об обмене учеными, получить для страны валюту, усилить культурные контакты... Все частные письма, записки, приветы типа: "поцелуй маму, обними папу". А также альбомы по искусству: "Русский авангард 20-30-х годов" из собрания Русского музея (1989 г.) и "Кранах - семья художников" В. Шаде, перевод с немецкого (1987 г.). Не пропустили и альбом "Государственный Эрмитаж", специально изданный на английском языке для таких простачков, как профессора Колумбийского университета. "Перетопчется паренек и без Эрмитажа, - тепло думали таможенники. - Пущай в Музей Гуггенхейма сходит".
Ответить с цитированием