Зэки - "отбросы", "мусор", "бездомные собаки", но при этом они -- страдальцы, а для заключенного -- поэта -- братья и сестры "по боли". "Плачет душа, как снежинка в ладони, за всех парняг, что томятся в неволе" (ДК), -- пишет малолетний заключенный, выражая подобное отношение к тюремному братству в форме, близкой письменно-фольклорной традиции. Пребывание на дне сопряжено с утратой: представитель дна потерян для общества и одновременно он потерял все, что представляет ценность для человека, находящегося внутри социума, для представителя культурного пространства (дом, родных, честное имя, свободу, сам вольный мир как таковой). Заключенные воспевают свои утраты:
А золото на листьях
Блестит и словно в нем
Читаю я, как в мыслях:
Сгорело все огнем.
И все испепелило,
К чему стремилась я.
Зачем так сердце ныло -
Судьба это моя (ЖК).
Потери приближают к сакральному. Теряя в мире тленном, человек стяжает в мире вечном. В поэзии заключенных подчеркивается, что человек в неволе утрачивает все. Но за утрату всего зэк обретает возможность и право быть глашатаем истины (подобно младенцу или юродивому).
Пусть все мы -- преступники, воры, убийцы,
Барыги, которых и в тюрьмах не любят,
Мы выплеснем правду вам в подлые лица,
Мы все потеряли, от нас не убудет" (ЖК).
Зэк -- человек, потерявший все. Не имеющий ничего своего находится не только вне социума, вне мира, но и вне жизни. Утрата всего -- метафора смерти. Умершему ведомы сакральные тайны мира, высшая обнаженная правда.
Подумайте о том, что я сказала.
И не себя имела я в виду.
Я истину Вам просто показала
В рассудке, а не в кайфовом бреду,
-- пишет современная арестантка (ЖК).
Тюремный мир в лирике заключенных -- это мир безбожный и бесчеловечный, мир, в котором человеческое начало утратило смысл. Если это ад, то ад, не предполагающий наличия Бога, если мир загробный, то он представляет собой бесконечно длящееся бессмысленное бытие.
ТОСКА. В мире, где потерян Бог и обесценена человеческая жизнь, доминирующей эмоцией становится тоска. Это тоска по дому и родным или беспричинная грусть-тоска, обусловленная самим пребыванием в тюремных стенах. "Нас ждет конвой, нас ждет этап в неволю / Нас ждут года разлуки и тоски..." (СР). "Но в этот срок умру я от тоски" (СР). Это глубинная "онтологическая" тоска проникновения в суть мирозданья. "Не смейся над моей пророческой тоскою, я знаю, что удар судьбы меня не обойдет", -- читаем строки в тюремном блокноте. Ниже записи -- дата суда: "20 августа 1997 года". Тоска является характеристикой тюремного пространства. Она обособляется от персонажа и становится самостоятельным существом -- двойником узника: "Ветер воет за стеной, он один, а я... с тоской", -- пишет осужденный 13.
НАСЕКОМЫЕ. В русской литературе мысли о бессмертии без Бога часто облекались в символическую форму: на месте Бога воцаряется насекомое. Вспомним "баню с пауками" самоубийцы Свидригайлова или "необъятную, серую паучиху скуки", описанную Блоком. Эти образы имеют трагический пафос. Особенностью тюремой лирики является то, что образы насекомых могут иметь здесь как трагический, так и иронический смысл, проникнутые пафосом лагерного цинизма.. Пройдя через ад, утратив все, от всего отрекшись, лагерник обретает право смеяться и профанировать святыни: смеяться не только над Богом, властью и законом, смертью (на что издавна давали себе право демократические низы) но и над отсутствием Бога. Образы мух, пауков, вшей проходят через всю тюремную поэзию и прозу. Они имеют не только натуралистический смысл ("И на нарах какого-то "лага" / Собой кормим клопов мы и вшей" (СР), но и символико-мифологический смысл: символизируя особую, почти метафизическую тоску в обесчеловеченном и обезбоженном мире. Пауки и вши -- это образы тюремного Ничто, всепожирающей бессмыслицы, тоски и скуки).
СЕРЫЙ ЦВЕТ. В литературной традиции тоска и скука имеют серый цвет. Мир неволи и в фольклорной, и в литературной традиции характеризуется как мир адский. Его важнейшим признаком является неопределенность: здесь нет солнечного света, но доминирующий цвет здесь не черный, а серый, символизирующий существование, безразличное к жизни и смерти. Это не живой-не мертвый мир, "ни то, ни то", мир промежуточный.
В этой серости я, задыхаясь, бреду,
Меня душит безликая стая.
Среди всех я -- как в сером, тягучем бреду,
Я хочу черно-белого рая.
Тускло-серая лень пожирает меня,
Серый чад в голове от зевоты,
Я живу по инерции серого дня,
В нем все буднично, серо до рвоты,
Нет желания биться пустой головой
В эти серые, серые стены,
Нет желанья гореть и смеяться с тобой,
Нет желанья вскрыть серые вены... (ЖК).
Приведенные строки напоминают байроновские описания из "Шильонского узника":
For all was blank, and bleak, and grey;
It was not night, it was not day,
It was not even the dangeon-light,
So hateful to my heavy sight...
There were no stars -- no earth -- no time -
No check -- no change -- no good -- no crime -
But silence, and a stirless breath
Which neither was of life nor death... 14.
Серый промежуточный мир -- мир ада и безумия, мир бессмысленный, нелепый, бесцельный, бесовский. Серый цвет -- цвет бесовской силы, символ призрачного блуждания, "метафизической середины". Как пишет Д.С. Мережковский, характеризуя карамазовского черта, черт -- "благоразумие", "вечная середина, вовсе не конец, противоположный другому концу, а именно только середина, противоположная обоим концам, отрицающая оба конца... дух не отрицания, а... полуотрицания, полуутверждения... не черный и не белый, а только серый". Он "бродит с краю", "плутает, блуждает и блудит между плотью и духом", "реальным" и "фантастическим". Он "призрак жизни, который потерял все концы и начала", потому что он сам -- метафизическая середина, неопределенность 15.
Серый цвет доминирует в устных описаниях тюремного мира. В рассказах о первом дне в камере заключенные особо отмечают тоскливое впечатление, которое производят серые стены и тусклый свет: "Ну, это действительно первое впечатление -- это серые-серые стены..." "Лампочки коричневые, такой свет рассеянный" (ЖК). Противопоставляя тюремные яркие сны и однообразную тюремную явь, заключенная сопрягает серый цвет тюремного мира со своим тягостным психологическим состоянием: "... когда я просыпалась, я видела только серые стены и одни огорчения, поэтому я старалась больше спать" (ЖК). Серый цвет отличает и специфических зоновских духов: в можайской колонии верят в "серую женщину". Описывают ее как "что-то белое, бесформенное, серое что-то такое... Просто силуэт, один силуэт" (ЖК). Домовой также описывается как серое существо: "Домовой у нас есть. Одна говорила, вошел серенький такой, маленький, подошел к одной женщине и исчез" (ЖК). "Лена Королева тоже рассказывала: пустая шконка, кровать, и там серое лежит, что-то лежит там. Она испугалась и просунула руку-то. Девочке там, которая спит. Лохматый кто-то меня за руку" (ЖК).
ТЮРЕМНАЯ АКСИОЛОГИЯ. Отличительные черты тюремной аксиологии, как она выражена в наивной литературе заключенных, следующие. В лирике, раскрывающей реальные законы тюремного мира, основной ценностью является коллектив заключенных, тюремное братство, и утвержденные "законом" святыни (тюрьма, "дорога", "общак", чай, "куреха"). Для стихотворений экзистенциального характера характерна ослабленность или отсутствие катарсиса: здесь выражено радикальное неприятие мира. Тюремный мир оказывается лишен ценностей, лишен чего бы то ни было, обладающего позитивной значимостью. Это ОТСУТСТВИЕ распространяется не только на реальную действительность, но и на метафизические начала мира.
Примечания
СОКРАЩЕНИЯ
ЖК -- женская колония.
ДК -- детская колония.
СР -- колония строгого режима.
Т -- Текстовые блатные татуировки-аббревиатуры //Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона // Авт.-сост. Д.С. Балдаев, В.К. Белко, И.М. Исупов. М., 1992.
1 О тюремной поэзии этого времени см.: Лурье В.Ф. Поэзия заключенных в тюремных журналах 1920-х годов // Фольклор и культурная среда ГУЛАГа. Спб., 1994.
2 Перебитое крыло... М.,1992. С. 3.
3 Тюремные хроники. Альманах. М., 1999.
4 Контакт. Липецк. 1997. № 5.
5 Там же.
6 Там же.
7 Там же.
8 Преодоление. Тверь, 1994. № 25-26.
9 Соколова В.К. Русские исторические предания. М., 1970. С. 170.
10 Байбурин А.К., Топорков А.Л. У истоков этикета. Этнографические очерки. Л., 1990. С. 134.
11 Там же. С. 149.
12 Шумов К.Э., Кучевасов С.В. Розы гибнут на морозе, малолетки -- в лагерях. Рукописные тетради из камеры малолетних преступников // Живая старина. 1995. № 1. С. 13.
13 Преодоление. Тверь. 1994 № 25-26.
14 Byron G.G. The prisoner of Chillon // Selections from Byron. M., 1979. P. 361.
15 Мережковский Д.С. Толстой и Достоевский // Полное собрание сочинений Д.С.Мережковского. Т.12. М., 1914. С. 147-150.
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]