А.Дюмин
И в западной, и, отчасти, в русской интеллектуальных элитах распространено благожелательное, подчас даже неумеренно восторженное отношение к порожденным рок-музыкой молодежным субкультурам: хиппи, панкам, металлистам и прочим неформальным движениям. Неформалов принято характеризовать как “мыслящих” и “ищущих” молодых людей, которые протестуют против несправедливости, фальши и лицемерия “взрослого” мира. Гораздо менее лестных эпитетов просвещенно-либеральная часть общества удостаивает так называемых “гопников” и прочее “быдло”. Именно из этих категорий людей, по убеждению многих “продвинутых” товарищей, состоит аудитория певцов в стиле русский шансон, а, по мнению некоторых (видимо, наиболее “продвинутых”), – весь народ России за исключением немногих избранных. Допустим, что в таком воззрении присутствует доля истины (хотя в действительности на концертах исполнителей шансона, в том числе откровенно «блатных» певцов, можно встретить, помимо «конкретных братков», немало интеллигентной публики (24)). Но разве нет горькой правды и в строчках упомянутого уже Александра Дюмина, который обращается от имени этого самого «быдла» к представителям «элиты»:
А начнётся война, поползут вражьи танки,
Кровь польётся рекою ваших жён, матерей –
Вы пошлёте меня защищать эту землю,
Вы пошлёте меня, а не ваших детей.
(А.Дюмин «Журавли»)
Разве не имеет в нашей жизни реальных прототипов персонаж песни Сергея Любавина «Волчонок» - “беспризорник и рвань по прозванью Серега”, ставший героем на чеченской войне?
В субкультуре, связанной с русским шансоном есть свои духовные ценности и нравственные идеалы, заслуживающие не меньшего уважения, чем идеалы рокеров. Лучшие песни жанра русский шансон (в том числе его блатного направления), несомненно, несут в себе положительный нравственный заряд. В них сурово осуждаются трусость, лживость, подлость, предательство; напротив, утверждаются в качестве положительных идеалов стойкость, мужество, верность данному слову, преданность собственным близким, любимым, товарищам («корешам», «братве»), приверженность неким морально-этическим нормам, пусть даже они приобретают для некоторых героев жанра специфическую форму «воровских понятий». Но не только воровская романтика присутствует в современных блатных песнях, отражена в них и суровая действительность постсоветской России, пережившей в последнее десятилетие прошлого века «великую криминальную революцию»:
Тут коммерсанты с бабками, там депутаты с корками,
Бандиты все с волынами, и где-то среди них
Зашуганный, похеренный, живёт народ потерянный,
И средь него Серёга - чужой среди своих...
Так звучит припев песни Владимира Козырева (известного под псевдонимом Крестовый Туз) «Серега-ликвидатор», в которой повествуется о судьбе старшего лейтенанта Службы безопасности Сергея Федотова, уволенного по прихоти начальства раньше срока в запас и не смогшего найти себе место в «мирной» российской жизни, пока ему не предложили «работу по специальности» - ремесло киллера. В некоторых произведениях представителей «жесткого шансона» (особенно из числа «сидевших») на свет выходит неприкрашенная жестокая реальность преступного мира:
Забыть бы ту мокруху и срок, что впереди
И у последней шлюхи заплакать на груди,
А утром встать бы рано или не встать вообще -
Так гадко и погано в отравленной душе.
(И.Кучин «А на бокале муха»)
Много ли найдется тех, кто, прослушав такого рода песни, захочет подражать их персонажам, разделить их судьбу.
Нам скажут: да, вы правы, но лишь отчасти. Действительно в русском шансоне есть хорошие, правдивые, жизненные песни, но отнюдь не они определяют общий дух и стилистику жанра. Содержание большинства «шансонных» песен до крайности убого и примитивно. Причем, хуже всего то, что песни эти создают ложное представление о каком-то идеальном, справедливом, благородном блатном мире, который в действительности не существует и никогда не существовал. Прочтите еще раз внимательно «Очерки преступного мира» и «Колымские рассказы» Шаламова, «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, - вновь повторяют нам «идейные» противники блатного шансона, - и вы увидите, каким жестоким и бесчеловечным был уголовный мир советской эпохи, который романтизируют современные эпигоны раннего Высоцкого и Аркадия Северного.
Казалось бы, трудно что-то противопоставить подобной аргументации. Но попробуем пойти методом «от противного». Согласимся (условно) с нашими уважаемыми оппонентами и призовем их продолжить логику собственных рассуждений, то есть быть до конца честными и последовательными.
Начнем с вопроса о хороших и плохих песнях. Скажите, в каком жанре современной музыки первых больше, чем последних? В роке, в «попсе», в рэпе, в хип-хопе?... Положение дел в русском шансоне есть лишь частный случай, подтверждающий общее правило. Даже если мы будем рассматривать не массовую а «высокую» культуру, то обнаружим, что во все времена в любом виде и жанре искусства самобытных талантов и гениев было значительно меньше, чем средней руки ремесленников, эпигонов и подражателей. Имена великих поэтов, художников, композиторов прошедших веков знают миллионы людей, а о гораздо более многочисленных «середнячках» и просто бездарях вспоминают лишь специалисты и историки искусства. Когда же мы говорим о творчестве наших современников, мы должны быть весьма осторожны в оценках. Далеко не всегда можно верно угадать, кто из них войдет в историю искусства на вечные времена, о ком будут помнить в течение хотя бы нескольких десятилетий, а кто является «звездой» лишь для сегодняшнего дня. Автор этой статьи полагает, что большинство цитируемых им певцов и бардов являются по-настоящему талантливыми и выдающимися (по крайней мере, в рамках своего жанра), однако лишь время покажет, насколько он был прав и насколько ошибался.
По поводу иллюзий и ложных идеалов. Скажите, разве не вся человеческая культура и великое искусство построены на мифах, идеалах и образах, имеющих к нашей конкретной земной реальности лишь опосредованное отношение (как идеи Платона к предметам вещественного мира). Существовала ли когда-либо в реальности та идеальная Святая Русь, образ которой столь дорог Константину Кинчеву и многим другим нашим патриотам? Человек, изучавший русскую историю не по публицистическим книгам славянофильского толка, а по серьезным научным трудам и подлинным источникам вряд ли решится дать на этот вопрос однозначно утвердительный ответ (25). Есть ли на Западе, в России или где-нибудь еще «настоящая» демократия (в смысле – власть народа), о неизбежном торжестве которой в общепланетарном масштабе так любят разглагольствовать отечественные и зарубежные либералы и прочие духовные наследники Просвещения XVIII века? Ответ глубоко и серьезно мыслящего человека на этот вопрос будет, опять же, скорее отрицательным, чем положительным. Точно так же нигде и никогда до конца нашей земной истории не будет «справедливого общества» без войн, вражды, насилия и неравенства, о котором грезят всякого рода левые радикалы и революционеры, в том числе, революционеры от рок-музыки. Сколько нам говорили и говорят об опасности и вреде утопического сознания, опираясь прежде всего на примеры из нашего же недавнего прошлого! Но ведь не только себя имел в виду Александр Сергеевич Пушкин, когда написал в стихотворении “Герой”: «Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман».
Подобно социально-политическим утопиям, воровская романтика, которую столь много изобличали всевозможные наши моралисты советского и антисоветского, либерального и патриотического толка, представляет собой явление общечеловеческое. Идеализированное изображение преступного мира и его «героев» мы встречаем в художественной литературе, песенном творчестве и прочем фольклоре самых разных народов и эпох. Вспомним для начала английские народные баллады о Робин Гуде, знакомые нам с детства в переводах Маршака. И в Англии нового времени вплоть до XX века существовал восходящий к средневековью жанр murder ballad - песни с лихим сюжетом и с обязательным убийством в конце. Альбом таких баллад (как настоящих, народных, так и стилизаций) в свое время записал Ник Кейв. Тюремная лирика и уголовный фольклор присутствовали в репертуаре американских блюзменов – Ледбелли, Мадди Уотерса, Роберта Джонсона, Хаулина Вулфа, Джея Кейла, а также певца в стиле кантри Джонни Кэша. Есть в Америке и настоящий «жесткий блатняк» - гангстер-рэп. Во французской культуре тоже существует тюремная песенная традиция. «Блатные» мотивы использовались, например, Джо Дассеном в песне “Comme la lune”, написанной не без влияния американского блюза. Из современных французских групп к этой традиции обращались Mano Negra, Tryom Rue de la Muette. Тюремные песни есть и в православной Греции, о чем автору настоящей статьи поведал священник Константинопольской патриархии Виссарион Комзиас, изучавший русский язык в Санкт-Петербургской Духовной Академии (на него, кстати, произвела очень сильное впечатление знаменитая песня Ивана Кучина «Человек в телогрейке»). И у нас разбойничьи и каторжанские песни появились впервые отнюдь не в XX веке. Разве не прав был Круг, когда отмечал, что народ нашей святой православной Руси «всегда любил песни о Стеньке Разине за их удальство и лихость». Кем были изначально казаки, внесшие впоследствии столь существенный вклад в расширение и укрепление русской державы? Разве не разбойниками и грабителями? Также хорошо известен вклад, который внесли в создание могущества Британии – владычицы морей морские разбойники-пираты, многие из которых перешли на королевскую службу и получили за подвиги против неприятельских испанских судов, чины титулы и ордена (самый известный пример – сэр Френсис Дрейк, возведенный в рыцарское достоинство королевой Елизаветой I). Почти все великие державы в древнюю, средневековую и новую эпоху стремились поставить себе на службу энергию и бесшабашную удаль «лихих людей», направить ее «из разрушительного русла в созидательное». Попытка некоторых деятелей нашей президентской администрации сколотить из хулиганов и футбольных фанатов молодежное движение в поддержку Путина («Наши») – не самая удачная в этом роде, но не первая и, думаем, не последняя.
смотри продолжение: