Показать сообщение отдельно
  #1  
Старый 27.03.2010, 20:51
Аватар для haim1961
haim1961 haim1961 вне форума
Администратор
Ветеран форума
 
Регистрация: 29.01.2008
Адрес: Израиль.г Нетания
Сообщений: 2,170
По умолчанию Анна Марли



«Для Анны Юрьевны характерно одно высокое достоинство:
Анна Марли пишет по-французски, а переживает и чувствует по-русски.
Неповторимость ее биографии – это результат единения французской и русской культур».
Вячеслав Завалишин
(литературный критик)
Особая ценность воспоминаний Анны Юрьевны Смирновой-марли «Время и встречи», основанных на письмах, которые бережно хранятся в ее семейном архиве, заключается в том, что автор, пишущий только по-французски, решил к российскому читателю обратиться конфиденциально-по-русски, без переводчика и без редакторской правки. Благодаря этому сохранена непосредственная интонация Анны Юрьевны, а некоторые стилистические шероховатости даже придают определенный шарм повествованию. Здесь она и пишет, и мыслит, и переживает, и чувствует в полную меру как русский человек – искренне и доверительно, делясь с читателем самым сокровенным…

Самое ценное в моем домашнем архиве – это письма. Молчаливые свидетели интенсивных, давно улетевших моментов. Но стоит достать их и начать перечитывать, как сразу повеет тысячами воспоминаний о встречах, о дорогих людях, о временах… Вчера мы были еще незнакомы, а сегодня я делюсь с вами самым сокровенным и бестрепетно приглашаю пойти вместе по дорогам прожитого и пережитого, стать навеки друзьями…

Это было давно, когда мало кто предвидел, какая роковая буря пронесется над Россией и перевернет все вверх дном. Разметала она людей и целые семьи повсюду, а меня малым ребенком с мамой, сестрой Мариной и няней Наташей унесла из Петрограда в чужие края, на Средиземное море - на юг Франции, где я выросла. Сложились во мне две культуры – своя, русская, и французская, но православная церковь не переставала нас всех объединять. Ведь многие другие соотечественники оказались, как и мы, в Ментоне, на 8ранице с Италией.

Есть такая книга «Русские в Ницце». Вот там и говорится о том, как мы все выживали: кто пансион открывал, кто вышивал, кто давал уроки. Некоторые дамы продавали тонко расшитое белье, другие шили, мужчины работали таксистами. Моя няня зарабатывала стиркой и уборкой в соседних домах, мама давала уроки. Нелегко было молодой утонченной женщине бороться за существование, когда единственный багаж – лишь знание языков, истории, литературы.

Мама, Мария Михайловна Бетулинская – для близких Мая – родилась в Таганроге еще при царствовании Александра Третьего в известной высококультурной семье греческого происхождения Алфераки. Михаил Николаевич Алфераки, ее отец, был камергером Высочайшего Двора; помимо своих дворцовых и общественных обязанностей он успешно занимался музыкой, был великолепным скрипачом, в прошлом учеником Ауэра. Не раз по вечерам до детской доносились звуки «Хауз Мюзик Концерт», и Софа, Миша, Ната и Мая засыпали как в раю.

Как это все далеко и близко, когда пришла конечная точка, и думы разбегаются по пыльным дорогам прошлого! Перебираю письма мамы, и глубокая нежность орошает мое сердце. Всю свою долгую жизнь (слава Богу, прожила она чуть ли не до ста лет – скончалась Мария Михайловна Бетулинская на 96-ом году жизни в Париже) она всегда была рядом: советом, поддержкой, оценкой, любовью. Жизнь ее была светлой и мужественной, - пришлось пережить революцию, убиение любимого молодого мужа, памяти которого она осталась верна до последних дней, и бегство за границу с преданной няней и двумя девочками. Сейчас вспомню лишь несколько четверостиший из ее письма, написанного в феврале 1942 года и посланного мне в военный Лондон:

Мое дитя, мой друг, мой Ангел светлокрылый!
Как грустно без тебя, как стала жизнь скучна
С тех пор, как не звучит для нас твой голос милый,
Как между нами встала грозная стена…

Гуляли мы с тобой, когда жара ложилась,
И ручка милая мне руку обвила…
С тех ранних дней душой с тобой сроднилась,
Союзность нежная была заключена…

Жила среди нас семья Сергея Прокофьева, композитора. Няня моя помогала им по хозяйству, иногда брала меня с собой. Я играла с двумя его маленькими сыновьями и часто подходила к роялю, завороженная его звуками. Сергей Сергеевич заинтересовался маленькой девочкой и нашел, что я музыкально одаренный ребенок. Мне посчастливилось послушать несколько его уроков гармонии и композиции. Они влились в мое сознание удивительной магией – на всю жизнь…
Няня моя, Наталья Степановна Муратова, не покинула нас, когда мама после расстрела отца приняла решение бежать из России. Она стала мне второй матерью, научившей меня честности, вере, справедливости. Она была из того русского замеса, которому не нужны знания, чтобы понимать мир и людей. Няня была неграмотной, но обладала острым умом, врожденным чувством самопожертвования, жалости, нежности, а в то же время была строгой, могла дать и нагоняй. К маме обращалась только – «барыня», но говорила ей «ты», а иногда и «адиот»…

Славилась в русской колонии Ментона балерина Мариинского театра Юлия Николаевна Седова. Многие из ее школы затем попадали в балет Монте-Карло Дягилева. И я туда метила, но надо было еще школу закончить. А это была знаменитая русская школа «Александрино», которая находилась под покровительством Великого князя Андрея Владимировича, навещавшего нас вместе со своей женой Матильдой Кшесинской. Приезжала к нам иногда и княжна Вера Константиновна, дочь великого князя Константина, поэта, который всегда подписывался в своих книгах К.Р. Очень простая, приветливая. Мы, малыши, млели перед нею: нам она казалась величественной, недосягаемой, хотели особенный реверанс перед ней сделать, бормотали какие-то несуразицы. А вечерком выстраивался наш хор, и под дирижерством профессора музыки, нашего преподавателя Страхова старательно пели, вплоть до арий из «Евгения Онегина», «Демона», «Пиковой дамы»… Маруся, обладательница замечательного сопрано пела «Мой миленький дружок, любезный пастушок…», а потом мы трезвонили все вместе какой-нибудь веселой народной песней.

Не знала я тогда, что через 40 лет с княжной Верой Константиновной буду переписываться и видеться в США и что Аделаида Яковлевна Яхонтова, овдовевшая директриса школы «Александрино» будет с ней доживать свой век на толстовской ферме близ Нью-Йорка. Когда Вера Константиновна приезжала в Свято-Троицкий монастырь (в Джорданвиль – 200 миль к северу от Нью-Йорка), она останавливалась в нашем доме, спала в маленькой комнатке, где над кроватью висел портрет ее дедушки Александра III. Как-то все это казалось удивительным и даже неправдоподобным – наша дружба, переписка, особенно письмо Веры Константиновны с откликом на мою книгу воспоминаний: «Дорогая Анна, я прочла сказку Вашей жизни. Это истые переживания русской девушки, которая лишилась своей Родины, но сохранила в сердце своем ея облик, традиции и красоту. Сквозь слезы и смех чувствуется русская душа… Обнимаю, любящая вас Вера».

1935 год. Мне 18 лет. С семьей перекочевали в Париж, так как на юге трудно найти работу. Сестра поступила в бюро секретаршей, а я танцую в студии Кшесинской (про нас писала Н. А. Тэффи: «две сестрички отбивают – одна на машинке, другая в балетной студии»). Опять обосновались в русской колонии, на сей раз – в Медоне. Здесь сплошь и рядом живут русские – дамы Сперанские, мать и дочь, вдова министра. Египтолог Михаил Владимирович Малинин, сестры-баронессы Клодт, семья Абаза, пианист Литке, последний ученик Глазунова. Одним словом, вся знать Петербурга. Встречаемся на базаре – заботы домашние, кухонные, денежные больше всего. Как-то нужно сводить концы с концами… На Рождество няня дарит мне гитару, а казак Алексеев показывает цыганский настрой. Выучиваю «Очи черные», «Две гитары». В русской консерватории Ксения Федоровна Дараган, ученица Лили Леман, занимается моим голосом. Запомнились навсегда ее слова: «Не надо насилия. Голос поставлен от природы. Главное – поддержка и упражнения». И хотя я уже танцевала в Русских балетах Парижа и потом у Алисии Вронской в программе «Восемь скульптурных красавиц», все же музыка брала верх.

Ксении Дараган я обязана тем, что по ее совету приняла участие в конкурсе «Мисс Россия», где нужно было преподнести талант и какое-то стремление к искусству и культуре. Жюри было не простое: художник К. А. Коровин, писатель В. И. Немирович-Данченко, лалетмейстер Сергей Лифарь, Н. А. Тэффи, журналисты Андрей Седых и Марк Вайнбаум, издававшие в Париже газету «Последние новости». Об этом конкурсе много писала газета «Иллюстрированная Россия», называя меня «молодой поэтессой». Впоследствии Андрей Седых написал очень интересную книгу «Далекие близкие» о встречах с Шаляпиным, Буниным, Шмелевым. Мы с ним встречались после войны, дружно беседовали, переписывались…

В балете я не задержалась, начала петь в ультраэлегантном кабаре «Шехерезада» в стиле «Тысяча и одной ночи»: что-то вроде большого грота с интимными затененными уголками, с разноцветными фонарями, коврами, чарующей музыкой. Гарсоны в черкесках, в опереточных костюмах с пылающими шашлыками на шампурах. Блистательная публика валила до самой зари. Выступала я в элегантном, средневекового покроя платье (никто и подумать не мог, что деньги на него собирались по сантиму). Успех! Художник Борис Пастухов пишет мой портрет. Я становлюсь известной. Прохожу по конкурсу в «Общество композиторов и авторов», с которым по сей день связывает тесное содружество. Певец Морис Шевалье просит написать для него песни…

Не успела! Грянула война. Опять все в жизни полетело кувырком. Многие русские пошли служить во французскую армию, другие покинули Париж. Осиротел наш Медон. Затемнение и бомбежки, исчезли продукты. Стало страшно и неуютно. А может быть, такие испытания нам и даются, чтобы духовно окрепнуть, оздороветь?… Рассталась я с мамой на четыре года. Выйдя замуж за голландского дипломата, в феврале 1941 года я оказалась в Лондоне.

Блиц! Немцы всей мощью атакуют, бомбят Англию. Моя личная жизнь тоже потерпела крах. Встречаю подругу по сцене Мики Иверию, урожденную Микеладзе. Сразу же связываюсь с военной работой: работаем в столовой пожарных. Было страшно после бомбежки прибирать разрушенные помещения, поднимать раненных и убитых, а хуже всего – куски разорванных тел. А делаешь то, что нужно. Война есть война. Откуда только брались силы?

Началась иная жизнь, и иные песни стали рождаться во мне: «Мужество», «Париж будет нашим», «Будущее принадлежит тебе»… И вдруг – весть о нападении Германии на Россию. Все русское всколыхнулось во мне, загорелась душа. Песня «Марш партизан» сочинилась молниеносно – с отстукивания на закрытых струнах маршевого ритма и русских слов:

От леса до леса дорога идет
Вдоль обрыва
А там высоко где-то месяц плывет
Торопливо…

Судьба и эта песня свели меня с молодыми журналистами Жозефом Кесселем и Морисом Дрюоном, будущими академиками. Они загорелись этой песней и написали для нее французские слова. Читаю в письме Мориса Дрюона, написанном мне в Англию в 1943 году: «Дорогая Анна, Будьте любезны написать адвокату Паркеру Ваше подтверждение, что Вы согласны поделить авторские права между нами, а также подтвердите Ваше согласие на ее название – «Песнь партизан». Надеюсь увидеть Вас, если только крылья славы согласятся приземлить Вас в Лондоне. Целую Вас, мой дорогой коллега». Бумага пожелтела, поблекли чернила, а перед глазами – облик молодого русого офицера в форме кавалерии Сомюра, престижной военной школы под Парижем. Он смотрит на меня голубыми глазами, его и моя молодость улыбаются друг другу, но у него своя жизнь, у меня своя, а песня соединила нас навсегда. С ней мы вошли в историю Сопротивления, в историю Франции.

Опыт говорит, что порой опасно отлучаться далеко от гнезда, оставляя на произвол судьбы свое детище. Я покинула Францию сразу после войны, отправившись в мировое турне. А «Партизанская песня», ставшая гимном подпольного движения, приобретала все более широкую славу – ходили всякие легенды о том, кто ее создал и когда. Знали только, что авторами слов были Жозеф Кессель и его племянник Морис Дрюон. Мое имя не упоминалось вовсе. Потом вышла моя биографическая книга, и факты стали на место: «Партизанскую песню» сочинила русская девушка, ей же принадлежат первоначальные русские слова как свидетельство любви Анны Марли к своей родине – России.


В Англии встречаюсь с русскими – Эммануэлем и Жоржем Голицыными, Любой Красиной (дочь бывшего посла СССР в Англии). Они в офицерской форме британской армии. Я тоже офицер, выступаю в ЭНСА, Театре Британских Армий. Получаю небольшой паек, а пою по всей Англии: на военных базах перед летчиками, солдатами, моряками. Живу новостями с русского фронта. Там идут безумные сражения. Далеко, но так близко к сердцу. Надеюсь, молюсь… В нашей русской лондонской среде из рук в руки передаются стихи, найденные у убитого солдата. Их я храню с тех пор:

Послушай, Бог… Еще не разу в жизни
С тобой не говорил я…
Но сегодня мне хочется приветствовать Тебя!
Ты знаешь, с детских лет всегда мне говорили,
Что нет Тебя… и я, дурак, поверил.

И вот сегодня ночью я смотрел из кратера,
Что выбила граната, на небо звездное,
И понял вдруг, любуясь звезд мерцаньем,
Каким жестоким может быть обман…


Диктор Би-Би-Си Родзянко приглашает меня выступать по радио. Часто пою свои песни в программах «Французы говорят французам», «Честь и Родина». Получаю долгожданную весточку от мамы через Красный крест: «Не знаю, где ты, как ты? Думаю, молюсь. Мы живы». В английской глубинке чудесным образом встретилась с тетей Кити Куликовой, как и с вдовой адмирала Веселкина, расстрелянного вместе с моим отцом Юрием Андреевичем Бетулинским в Петрограде. (Совсем недавно, весной 2002 года Елена Николаевна Чавчавадзе прислала мне копию горестного приговора, приведенного в исполнение 10 декабря 1918 года…).

В начале 1945 года было очень трудно выехать из Лондона в освобожденную Францию. Моим «пропуском» стала песенка, в которой мне удалось в юмористической форме представить коридоры военной бюрократии. И вот я в Париже, но намного раньше прилетела туда моя «Партизанская песнь». В парижских киосках вижу журналы с моей фотографией на обложке и слова: «Вся Франция знает ее песню, а сама она нам не знакома». Приглашения на выступления, письма, афиши концертов в ту победную весну – целая папка. Статьи в еженедельнике «Либерасьон», незабываемые дни празднеств, всеобщей эйфории конца немецкой оккупации. Мои песни, оказывается, везде поют, они разлетелись, как пух одуванчиков, потому что были тем, что каждый чувствовал, о чем вспоминал и хотел высказать. Они звучали во славу бойцов Сопротивления, а я была, как бы это сказать, их музой, их певцом. Судьба сделала из меня нечто вроде средневекового трубадура. Недаром Жан Кокто называл меня «сестрой Вийона».

В нашем скромном Медоне меня ожидала встреча с родным домом, мамой, сестрой, няней, котом Пушком. Спасибо мэру Медона Анри Вульфу за то, что 45 лет спустя, в октябре 1989 года в своем выступлении на празднике города соединил мое имя с этим предместьем Парижа, где жил когда-то д´Артаньян: Вы, жившая в этом городе, хорошо знакомы с красотами Медона, находящегося в самом центре Иль-де-Франс. И отобразили их в своей поэзии и в своих песнях. Отсюда началась Ваша дорога Чести и Славы… Мы счастливы и горды тем, что Вы были среди тех, кто был рядом с де Голлем в том долгом и трудном марше, и сделали самое необходимое для страны. С радостью вручаю Вам эту Золотую Медаль, подчеркивая, что если некоторые имели привилегию жить в те исторические времена, то Вы это время олицетворяете».

После войны генерал Шарль де Голль организовал Союз Товарищей из Движения Сопротивления. Вот письмо полковника Анри Романс-Пети, приглашающее меня приехать на грандиозное торжество – открытие памятника Неизвестному партизану в департамент Эн, где он воевал. Незабываемый день! Над символической могилой высится скала с выточенным женским профилем и надписью: «Где я умираю, там рождается Родина!» Гористые холмы не вмещают собравшихся. Картина «вагнерианская»: кругом леса, горы, небо… У могилы – официальные лица, знамена, военные, оркестр и… катафалк. На платформе перед микрофоном я пела «Партизанскую песнь» и слышала. Как отдается она эхом в трагической тишине. У всех на глазах были слезы. Исторический день признания и победы. Незабываемый.

Пять министров мне предлагают командировку за границу, чтобы через песни знакомить страны с работой подпольного Сопротивления во время оккупации Франции. «Никто не сделает это лучше Вас, Анна», - говорит мне министр культуры Луи Жокс. Уезжаю в Бразилию, чтобы петь в казино «Копакабана». И что вы думаете? Везде царит Ее Величество Судьба: встречаю там спутника моей жизни Юрия Смирнова. Он из Петербурга, как и я, тот, которого я всегда ждала и о ком мечтала. С ним мы прожили 52 года. «С каждым годом я люблю тебя больше и больше», - было записано его рукой в книжечке за два года до его кончины…

Замужество не помешало моей карьере, а озарило ее новым оттенком: я стала «свободным артистом», отказалась от всяких импресарио и пела себе, когда хотела и где хотела. Не ремесло мной владело, а я – ремеслом. Это мне позволило встречаться в самых высокопоставленных кругах с людьми «высокого полета» и чувствовать себя везде полностью независимой. Приезжая в иностранный город, я получала приглашение во французское посольство. Конечно, выступала или давала концерт и была вроде неофициального посла культуры.

Со своей гитарой уже объехала полсвета. Выступала с концертами в Бельгии, в Голландии, в Испании, Италии, в Англии, само собой разумеется, во Франции, за океаном пела в Перу, в Бразилии, в Аргентине, в Мексике. А вот об Африке и думать не думала: она казалась далекой-далекой от моих песен, от моих дорог странствующего трубадура, от моего недавно созданного семейного очага. И вдруг 5 августа 1955 года получаю письмо от Стази Фредерикс, подруги военной поры в Лондоне, которую судьба забросила в Южную Африку: «Приезжай к нам попеть. Заключаем контракт на тысячу долларов в неделю». Мой Юра сопротивлялся, но потом согласился – «только на месяц!». В Йоханнесбурге меня встречает целая толпа – журналисты, фотографы, семья Фредериксов и их друзья. Стазя с огромным букетом цветов припала к моей груди и шепчет: «Прости, я ошиблась на целый ноль – не тысяча, а сто долларов в неделю!» Но не возвращаться же обратно за тридевять земель… Так я и застряла в Африке, где мои гастроли растянулись почти на целый год: Родезия, Мозамбик, Замбия, Бельгийское Конго, Ангола.
см.продолжение:
__________________
"МИР НА ФОРУМЕ"


Ответить с цитированием