[haim1961]

Одесса - молодой город. Три поколения для нас - все равно, что, скажем, для англичан - пятнадцать. А если прадед, дед и отец занимались одним делом, то можно говорить о династии.

А теперь представьте себе, что дед берет вас на руки, подносит к огромной лошадиной... Рука не поднимается, не может написать: "морде". К лицу с печальными и добрыми глазами, заглядывающими в самую глубину детской души. Вы протягиваете Орлику кусок сахара - не квадратик рафинада, как сегодня, а синеватый сколок с цельной сахарной головы. И тот нежными губами, чуть касаясь вашей ладошки, берет лакомство...


Биндюжники с Молдаванки

А затем дед сажает вас рядом на козлы, покрытые овечьей шкурой, каким-то особым образом чмокает, и Орлик, и его напарник Воронок потихоньку трогают с места, и площадка (так назывались окованные жестью повозки), груженная мешками с мукой, медленно тянется к выходу. И соседки, суетящиеся у дворового крана, спешат выше поднять палки, подпирающие белье. И вы с дедом выезжаете из ворот дома №70 на Болгарскую улицу...
И тут мама снимает вас с площадки. Вы остаетесь дома. А дед направляется в порт. Грохот колес и цокот копыт не утихают на Мясоедовской, Госпитальной, Болгарской - словом, на Молдаванке, где живут биндюжники.

- Моего деда уважали, - вспоминает Александр Исаакович Теплиш, - и это уважение унаследовал и мой отец - потомственный биндюжник. До того, как заняться грузовым извозом, мой прадед держал дилижанс. Помните, у Диккенса? Так вот: и в Одессе такие экипажи бегали в конце века - возили публику на лиманы, в Бирзулу (Котовск), Аккерман...

Считалось, что мы, Теплиши, еврейская семья из Венгрии, появились в Одессе чуть ли не сразу же после основания города. Мне кажется, что мы вообще евреи отсюда - из этой степи, из этого моря...

Есть у нас в районе Молдаванки
Улица известная, друзья.
Старенькие дворики
Подметают дворники,
Чтоб сияла улица моя.

"Об чем думает такой папаша? Он думает об выпить хорошую стопку водки, об дать кому-нибудь по морде, об своих конях - и ничего больше..."
Александр Исаакович улыбается:
- Великий Бабель, тезка моего отца, наверняка, бывал и в нашем дворе. Может быть, он даже описал его в своих рассказах, в пьесе "Закат". Но, поверьте, мой отец ничего общего не имел с Менделем Криком. Да и мы с братом Яковом - не налетчик Беня и не гусар Левка. Наш папа мог, конечно, выпить рюмку в праздник. Конечно, он думал о своих конях, а еще о корове - мы ее тоже держали. Но не был ни драчуном, ни, как бы выразиться поделикатнее, ни бабником. С мамой Зельдой они прожили душа в душу долгие годы.


Дворик на Молдаванке

- И все-таки, чтобы завоевать у биндюжников уважение, нужно было иметь и характер, и недюжинную силу...
- Все это было у отца. Он не обладал высоким ростом, но силой Бог его не обидел: легко брал на плечи мешок с мукой, нес его на площадку. В общем, выполнял всю эту, я бы сказал, каторжную работу. И еще люди любили Теплишей за то, что они были талантливыми музыкантами. Отец и его брат играли на трубах в оркестре - сначала клезмерском (бродячем), а затем и при артели "Червоний гужтранс".

Ужасно шумно в доме Шнеерзона,
Эс тут зих хойшэх, прямо дым идет.
Там женят сына Соломона,
Который служит в губтрамод.

- Губтрамод, гужтранс... Так чем же занималась эта артель?
- Когда я родился, а это было в 1927 году, и до самой войны лишь гужтранс обеспечивал перевозку грузов с Товарной станции в порт и на предприятия города. Это была уже, по сути, государственная организация, но лошадки продолжали жить с нами...
Исаак Теплиш, как и Леонид Утесов, не получил музыкального образования, но нотную грамоту знал. Ему мы обязаны бесценным сокровищем - записями одесского музыкального и песенного фольклора, еврейских обрядовых песен и танцев. Свою страсть он передал и сыновьям - Якову и Александру, которые потихоньку уже осваивали аккордеон.
- Боже, какие свадьбы гремели на Молдаванке в 30-е годы, - вспоминает Александр Исаакович. - И заметьте, это были не те, бандитские, которые описал Бабель. Во дворах за сдвинутыми столами собирался работящий люд - рабочие "Январки", грузчики, биндюжники, санитарки, торговки с "Привоза" и даже бухгалтеры. Они пережили и гражданскую войну, и угар НЭПа, и всяческие чистки и посадки. Но все это вмиг забывалось. Пела труба, мелодию подхватывали кларнеты, скрипки, бухал барабан, вступал аккордеон. Мои соседи - евреи, русские, украинцы, греки, молдаване, болгары - танцевали и пели.
Мог ли паренек с Молдаванки представить себе тогда, что спустя целую жизнь именно он воспроизведет все эти шлягеры 20-х-30-х годов, а также фрейлехсы, шеры, олянды - тогда бытовые танцы, вроде фокстрота и танго, а сегодня - музейная редкость. Если Александру Теплишу удалось воссоздать в нотах мелодии и реконструировать тексты, то, увы, танцевальный рисунок во многом утрачен. Но все это случится еще не скоро...
На дворе 1939 год. Мама и папа ночей не спят - молятся за здоровье старшего сына Якова, красноармейца, штурмующего этой лютой зимой линию Маннергейма на "той войне незнаменитой"...
Саше - 12 лет. Он пасет коров в районе третьей станции Большого Фонтана - тогда это было место нелюдное. И потихоньку играет на аккордеоне.
Бог смилостивился. Яков вернулся с войны. Но горе уже стучалось в наши дома.

Мой отец в бою жестоком
Жизнь свою отдал.
Мою мамочку в Одессе
Немец расстрелял.
А сестра была в неволе.
Сам я ранен в чистом поле,
Там свое я зренье потерял.

В июне 1941 года Исаак Теплиш, 1891 года рождения, был призван в армию в один день со своим старшим сыном. Точно так же было и в нашей семье...
Мать осталась с детьми. Лошадей реквизировали. Начались бомбежки. А затем вокруг города сомкнулось кольцо. Яков погиб в бою под Одессой. От отца - ни одной весточки.
Семья все не решалась покинуть город. Ждали чего-то... Может быть, Яков жив, отец отзовется. Саша потихоньку собрал детекторный приемник и однажды услышал после фашистского марша на чистом русском языке: "Мы скоро возьмем Одессу. Первыми мы уничтожим жидов".
- Мама, надо тикать, - сказал я. И мы начали собираться. Что значит собираться? Взяли сухари, белье... Я - за папины ноты и записи. Их было немало, но я ни за что бы не согласился уехать без них. И мама меня поняла.
Вечером 19 сентября 41-го года Теплиши погрузились на теплоход "Абхазия".
Потом была эвакуация в Среднюю Азию. Ожидали весточек от отца - их все не было. Голод терзал с утра до ночи. Саша работал в сапожной мастерской, латал солдатские сапоги.
И случилось чудо. Однажды соседка-одесситка сказала: "Я была в Кызыл-Тепо и, по-моему, видела там в госпитале Исаака..."
Как описать счастье этих людей, волей Провидения обретших друг друга на перекрестках страшной войны? Да и нужно ли это...
Отец был счастлив, увидев свои нотные записи, и тут же принялся их пополнять. Ведь в эвакуации собрались люди со всего Союза, среди них было немало евреев со своими песнями.
Но появлялись и новые песни об Одессе.

Шаланды, полные кефали,
В Одессу Костя приводил,
И все биндюжники вставали,
Когда в пивную он входил.

- Александр Исаакович, вы эксперт, дегустатор одесских песен. С первой ноты, с первого слова можете отличить искусственное от настоящего. Что вы скажете о песне из кинофильма "Два бойца"?
- Что я скажу? Впервые я услышал "Шаланды..." в эвакуации. Фильм ведь снимался поблизости от нас - в Алма-Ате. И я, и отец сразу же приняли песню за одесскую и все гадали, почему же раньше ее не слышали.
Лишь годы спустя я узнал, что Н.Богословский и В.Агатов не только не одесситы, но и в нашем городе ранее не бывали. Как, впрочем, и Марк Бернес, исполнявший роль Дзюбина. Это феноменальный случай - полное попадание в одесский характер, в одесскую ментальность... Эту песню распевала вся Одесса, когда мы 10 мая 1944 года, спустя месяц после освобождения, вернулись в родной город. Эта была радость со слезами на глазах. Скольких родных, скольких соседей, друзей мы не досчитались...
- И снова - на Болгарскую, 70?
- К сожалению, нашу квартиру заняли какие-то люди. И мы поселились на Госпитальной, 86. Главное, что там тоже была конюшня. - Нашли ли вы своих коней?
- Конечно же, нет. Кто знает, как сложилась их судьба. Отец часто вспоминал своих любимцев. В гужтрансе ему выделили других, переживших войну.
И снова площадка, на которой сидел биндюжник Исаак Теплиш, громыхала от Товарной к порту, от порта к Товарной. И снова звучала его труба. Оркестр гужтранса был знаменит в послевоенной Одессе. Он играл в городском саду, на Приморском бульваре, музыкантов приглашали на свадьбы. Саша Теплиш был тогда первым парнем на Молдаванке - играл на аккордеоне! И на него заглядывались девчата.
Конечно же, он пел о войне, о море:

Деревья нас
В дорогу провожали,
Мальчишки нас
Толпою окружали.
На нас девчата
Смотрят с интересом -
Мы из Одессы моряки.

Но служил Саша срочную на суше, причем пять лет - с 1947 по 1952 год. Вот такие тогда были сроки.
А дальше жизнь у Александра сложилась словно у персонажа утесовской песенки о старом извозчике и его лошадке. Умер отец, исчезли с одесских улиц биндюги и площадки, биндюжники остались лишь в анекдотах, песнях и инсценировках бабелевских пьес. Теплиш стал шофером такси и провел за рулем 30 лет - с 1957 по 1987 год.
В 60-е годы в Одессе гремела слава эстрадного оркестра таксистов, продолжавшего традиции коллектива гужтранса. Кстати, и сегодня в нашем городе проживает музыкант, игравший в обоих оркестрах - Яков Вакс.

Коллективом руководили, сменяя друг друга, Петр Розенкер, Евгений Танцюра, Николай Голощапов - вошедшие в золотой фонд музыкальной Одессы.
Оркестр завоевал многочисленные лауреатские звания, был желанным гостем на торжествах, демонстрациях. И, конечно же, "лабал" на свадьбах, где Александр Исаакович продолжал свою охоту за музыкальными раритетами.
- Немало интересных песен, - вспоминает он, - особенно вариантов уже известных, в том числе и блатных, я узнал от своих пассажиров, которые зачастую садились в такси "под шофе"...

Постепенно Теплиш понял, что песенное богатство, которое начал собирать отец, должно стать достоянием одесситов. Времена изменились, и никто уже не может помешать Александру Исааковичу и его друзьям издать книгу, в которой песенная биография Одессы представлена во всем разнообразии. И героическая, и потешная, и праведная, и грешная... Благодаря помощи Николая Голощапова и Марка Штейнберга увидела свет книга "Одесса- жемчужина у моря". Она посвящена памяти Якова Теплиша.
Книга разнообразна. В ней есть и песня М.Табачникова об этой самой Жемчужине у моря, и, конечно же, "Шаланды..." Но есть и "Как на Дерибасовской...", и "Купите бублички", и "Лимончики". В общем то, что мы поем, выпив рюмку водки или стакан "Каберне" и закусывая салом и фаршированной рыбой.
Особую и важную часть сборника составляет еврейский музыкальный фольклор, который в лице Теплишей нашел своих хранителей и летописцев. Одних фрейлехсов - 16. Многие одесситы разных кровей и поколений лихо отплясывали их на своих и чужих свадьбах. Мало кто знал, откуда эти мелодии вернулись, казалось бы, из небытия? Кто их сохранил?

Сейчас Александр Теплиш подготовил вторую книгу, в которую войдет практически все, что написано об Одессе. Здесь будут и шедевры Петра Лещенко, Леонида Утесова, Александра Вертинского, Клавдии Шульженко, Вадима Козина, и то, что родилось сегодня - шлягеры Михаила Шафутинского, Михаила Гулько, Ларисы Долиной, Маши Распутиной. И, конечно же, реконструкции старых песен и танцев.

В предисловии книги Николай Голощапов пишет: "Интересные мы вообще-то люди! Когда-то снаряжались целые экспедиции, фольклорные, этнографические и прочие, в глухие сибирские деревни, горные аулы и еще Бог знает куда, чтобы записать и сохранить для потомства несколько мелодий, напевов, частушек, баек, сказаний, былин, анекдотов и еще много чего, а тут, в центре Европы, в консерваторском и университетском городе исчезает колоссальный культурный слой. Одесский народный. Пусть не по крови, не по паспорту, а по духу, по языку, фольклору, бытовой мелодии, но есть такая нация - одесситы, есть такая музыка - одесская народная..."

К счастью, не исчезает. Сейчас, когда старых, потомственных одесситов осталось совсем мало, когда столь многие - и евреи, и украинцы, и русские, и немцы, и греки уезжают от нас, увозя с собой фамильные предания, семейные альбомы, заповедные песни, подвижническая деятельность Александра Исааковича Теплиша приобретает особое значение.
А для тех, кто остался, он с удовольствием играет на своем аккордеоне и тихо напевает.
- Саша, говорят мне ребята, - приходи, поиграй. Кто, кроме тебя, так споет об Одессе...
И он играет, а мы веселимся или грустим. И не всегда в соответствии с содержанием старой одесской песенки. Таковы уж они: кажется, нужно улыбнуться, а на глаза наворачиваются слезы. Но чаще случается наоборот.

Феликс КОХРИХТ
P.S. В заголовок этой статьи я вынес название старинной еврейской свадебной песни "Ломир алэ инэйнэм" - "Давайте все вместе", которую когда-то, еще до войны, разыскал Исаак Теплиш. Сегодня благодаря его сыну мы можем ее спеть. Каждый на своем языке. Но главное - вместе.
источник