Замечательный наш одесский краевед Ростислав Александров собрал целый корпус литературных текстов, прямо или опосредованно связанных с базарами, в том числе — с Привозом. Вот, скажем, чрезвычайно вкусные строки Эдуарда Багрицкого:
"И в этот день в Одессе на базаре
Я заблудился в грудах помидоров,
Я средь арбузов не нашел дороги,
Черешни завели меня в тупик..."
Не мог не заглянуть на Привоз и колоритный бабелевский биндюжник Фроим Грач из "Одесских рассказов": "Грач (...) надел парусиновую бурку и на следующий день отправился в гости к бакалейщику Каплуну на Привозную площадь. Над лавкой Каплуна блестела золотая вывеска. Это была первая лавка на Привозной площади. В ней пахло многими морями и прекрасными жизнями, неизвестными нам...". Знаменитый рынок посещали герои Валентина Катаева, Льва Славина, Сергея Бондарина, Всеволода Азарова, Михаила Жванецкого, Аркадия Львова, Игоря Павлова, Михаила Пойзнера и многих других одесских писателей и бытописателей всех времен.
Опыт посещения Привоза оставил неизгладимый след и в памяти рафинированного Антона Павловича Чехова, который вложил в уста персонажа рассказа "Жена" следующую сакраментальную формулу: "...Есть люди, — сказал я мягко, — которые обладают ангельским характером, но выражают свои великолепные мысли в такой форме, что бывает трудно отличить ангела от особы, торгующей в Одессе на базаре"…
Нужда в капитальных каменных строениях на этом крупнейшем городском рынке обозначилась к рубежу веков весьма отчетливо (в перечне городских построек, возведенных в 1889 году, между прочим, упоминается и "каменная контора для торгового смотрителя и ветеринарного врача на Привозной площади"), однако активно дело сдвинулось с мертвой точки лишь после одной чрезвычайно скандальной и вместе с тем печальной истории, совершенно выпавшей из летописи города. Едва ли кому теперь известно, что чуть больше 100 лет назад, в 1902 году, Привоз был практически полностью сожжен. Причем сожжен предумышленно, во что нелегко поверить, самими одесситами. Что же заставило горожан безжалостно уничтожить один из крупнейших своих базаров?
А дело в том, что 9 июня 1902 года в Одессе был зафиксирован первый после солидного перерыва случай заболевания чумой. Чем это грозило, одесситы неоднократно испытали на собственной шкуре (достаточно вспомнить "памятник" эпидемиям 1812, 1829 и 1837 годов — так называемую Чумку, искусственной холм, насыпанный над старым чумным некрополем). Поэтому тотчас же были предприняты самые энергичные противочумные мероприятия: создана специальная санитарно-исполнительная комиссия, при Городской больнице выделен изолированный барак для заболевших, сформированы многочисленные санитарные отряды, занимавшиеся дезинфекцией, причем все их сотрудники превентивно прививались противочумной сывороткой и т. д. Тем не менее, без жертв, к сожалению, не обошлось: к 13 октября было диагностировано 47 случаев заболевания бубонной чумой, 15 из которых привели к летальному исходу.
Скоро выяснилось, что все заболевшие так или иначе, а имели отношение к Привозной площади: были торговцами, покупателями либо обитателями соседних домов и т. п. Инфекцию переносили крысы, в огромном количестве скопившиеся в зловонных провалах и подвалах под грязными деревянными настилами торговых помещений, а также в погребах, так называемых "минах", прилегающих домостроений и в соединенных с этими подземельями несколькими ярусами катакомб. Поскольку далеко не все лавки и окрестные магазины были такими же "первыми", как мастерски нарисованная Бабелем колониальная торговля упоминавшегося Каплуна, и пахли они вовсе не "прекрасными жизнями, неизвестными нам". Еще в 1890 году "торговцы Привозной площади вошли в Городскую управу с жалобой на то, что несметные стаи крыс истребляют товары, и просили о принятии мер к их истреблению". Принятые меры оказались недостаточными, временными, и когда пришла чума, пришлось прибегать к средствам гораздо более радикальным.
"После колоссальных трудов по очистке и дезинфекции, после того как всю площадь залили карболовой кислотой и известковым молоком, — писал столичный корреспондент, — было решено попросту сжечь некоторые наиболее грязные лавчонки и лотки". Стремление выжечь чуму дотла привело к тому, что реестр означенным деревянным строениям все расширялся и расширялся. При этом частные лавки и балаганы были оценены авторитетной комиссией, и их владельцы получили соответствующую компенсацию. Была уничтожена и большая часть деревянных корпусов, принадлежавших городу и сдававшихся в аренду приватным лицам. В ходе противочумных мероприятий торговля с Привозной площади была временно перенесена на Куликовое поле. (В скобках заметим с печалью, что еще задолго до описываемых событий, а именно на исходе марта 1871 года, отдельные одесситы сознательно — или несознательно, как хотите, — искалечили Привоз, да и не только его, в совершенно иной ситуации. Тогда во время варварского погрома разорению, разрушению, поджогам подверглись как раз наиболее опрятные торговые помещения, принадлежавшие еврейским коммерсантам...)
После ликвидации чумной заразы фактически и исчез с лица города тот патриархальный Привоз, каким он был большую часть всего XIX столетия: из сохранившихся фотоснимков видно, что на Привозной площади стояли низкие одноэтажные деревянные торговые ряды с навесами по фасаду, отдаленно напоминавшие каменные торговые ряды Нового и Греческого базаров, построенные по проекту Франческо Фраполли еще в первые десятилетия XIX века. И только городские корпуса, тоже деревянные, были несколько выше, но совершенно непрезентабельные, чисто утилитарные. Означенные строения дополнялись многочисленными и разношерстными рундуками, шалашами, навесами, балаганами, будками и проч.
Так, практически поневоле, открывалась новая страница истории знаменитого базара, и в хрестоматийном 1913 году по проекту авторитетного архитектора Ф.П. Нестурха (проектанта здания публичной библиотеки по ул. Херсонской) построен изящный Фруктовый пассаж, венчающий Привоз со стороны Преображенской. Он складывается из четырех двухэтажных корпусов, соединенных арками с коваными воротами, украшенными литыми чугунными фруктовыми вазами. В отличие от, скажем так, классического пассажа, расположенные попарно двумя рядами корпуса не "застланы" стеклянной кровлей, и к ним примыкает довольно обширный двор. Превосходно продумана внутренняя планировка: каждый корпус имеет в первом этаже анфиладу из десяти торговых помещений, ныне, конечно, перестроенных, и вместительные глубокие подвалы.
С этим замечательным памятником истории градостроительства связан следующий забавный эпизод. 31 марта 1941 года (о "Юморинах" тогда никто, разумеется, не слыхивал) "по улицам слона водили". Отлично знакомого одесситам четырехлетнего "слоника" Мурзу в числе прочего зверья надумали передислоцировать из местного зоопарка в симферопольский. Едва его вывели из зверинца, он тотчас же обратил свои взоры на Фруктовый пассаж. "В мгновение ока перепуганное население рынка ринулось во все стороны, — пишет репортер "Большевистского знамени", — передвигаясь вдоль Фруктового ряда, Мурза с аппетитом съел несколько яблок, достал хоботом из бочки соленые огурцы, отведал несколько кочанов свежей капусты, полакомился сушеными фруктами". Последовал хэппи-энд: "слоника" изловили, доставили на станцию Товарная, где его дожидались остальные питомцы зоосада, и загнали в товарный вагон.
К слову, в предвоенные же годы зафиксирована и единственная, насколько я знаю, попытка переименования Привоза. Однако тусклое ура-идеологическое «Октябрьский рынок", разумеется, осталось только на бумаге.
Следующая страница каменной летописи Привоза отстоит от предыдущей на целых 45 лет и относится ко времени "хрущоб". Удивительно, но именно тогда легендарный рынок обрел лучшие капитальные строения "тематической" торговли, и в 1958 году на месте бывших "резниц" репрезентовал новый мясной корпус. Архитектора, придумавшего это сооружение, я знал много лет: незабвенная Рашель Абовна Владимирская была деятельнейшей представительницей историко-краеведческой секции "Одессика" при Доме ученых, и именно она и ее супруг, известный искусствовед А.А. Владимирский, пригласили меня в бюро этой секции. Благодаря "Одессике", между прочим, в свое время удалось предотвратить уничтожение того самого Фруктового пассажа!
Р.А. Владимирская блестяще решила сложнейшую задачу устройства обширного торгового здания: кроме чисто профессиональных пригодились и специфические краеведческие знания. Используя опыт сооружения крытых рынков конца Х1Х века (в том числе — в Одессе, на Новом базаре), она применила базиликальную систему пространства. А потому интерьер оказался хорошо освещенным и удобным в эксплуатации. Типологический этот проект несколькими годами позднее был успешно использован и в ходе строительства молочного корпуса.
Остается упомянуть о четырех одноэтажных рыбных корпусах, располагавшихся до конца 1970-х между описанными выше корпусами и железнодорожным вокзалом. Не берусь судить об их архитектурных достоинствах, которых, впрочем, и не было. Но были эти домики вполне функциональны (разумеется, до поры до времени), а главное — привычны. Одесситы со стажем отлично помнят специфику этого привокзального пятачка. Здесь с давних пор, как принято говорить, "на бану", помимо рыбы торговали подержанными часами, нередко поставлявшимися карманниками. Тут же издавна продавались рыболовные принадлежности, преимущественно для морского лова (закидушки, донки, самодуры и др.).
В 1980-х, по сути, перестала существовать и целая улица — Привозная: с 1985 года начали сносить целый квартал домов между Преображенской и Пантелеймоновской (Новорыбной) улицами, Привокзальной площадью и Привозом, где устроили региональный автовокзал и автостоянку. Последним был разрушен дом № 24, жестяная табличка с ворот которого сохранилась в собрании М.Б. Пойзнера. Дома эти, впрочем, тоже не блистали особой красотой.
В 1830-1840-х здесь строились преимущественно купцы и мещане среднего достатка и ниже. А в начале прошлого века тут помещались, в основном, непрезентабельные торговые и складские помещения, ночлежки, многочисленные питейные заведения (трактиры, "белые харчевни", ренсковые погреба, штофные лавки и т. п.), здесь полиция Бульварного участка периодически проводила облавы и прочие зачистки для выявления беглых арестантов и беспаспортных, каковых отправляла по назначению: кого — в инфекционное отделение городской больницы, кого — в арестантские роты или тюремный замок, а кого — депортировали "на родину".
Особо опасными в криминогенном отношении числились так называемые "дешевки" — подвалы-ночлежки, где разного рода шантрапа имела возможность переночевать за считанные копейки. Спали на соломе, вповалку. В газетах описаны поистине душераздирающие сцены. Большинство "дешевок" в XIX столетии находилось по Рыбной улице, в Щепном ряду, на ближайших к Привозу кварталах Екатерининской и Преображенской. Днем же насельники ночлежек отирались на базаре, демонстрируя виртуозное мастерство облегчения чужих карманов, а равно ридикюлей и корзин.
Специалисты в этой области чудеса творили. Так, однажды они ухитрились средь бела дня сцедить через трубочки несколько бочек, привезенных одним ротозеем из Молдавии для реализации на Привозе. Практиковались маневры с "подбрасыванием кошелька", всучиванием "кукол", подменой часов из драгметаллов дешевыми томпаковыми, продажей фальшивых самоцветов, псевдоянтарных мундштуков, спитого чая, фальсифицированного кофе, сливочного и постного масла и многих других пищевых продуктов. В связи с этим Привоз постоянно ревизовала специально сформированная городом комиссия, в обязанности которой вменялось выявление подобных фальсификатов, во главе с известным химиком-органиком, профессором Императорского Новороссийского университета В.В. Вериго.
Другой вид "промысла" одесских мазуриков красочно описан в романе бывшего городского полицмейстера В.М. Антонова "Одесские катакомбы" еще в первой половине 1870-х годов. Суть дела заключалась в том, что эти проходимцы перехватывали следовавшие на Привоз продовольственные караваны и фактически занимались рэкетом, то есть правдами и неправдами отнимали или за бесценок перекупали товар, а затем сбывали его втридорога. По свидетельству Антонова, "двести человек факторов-кулаков, ежедневно отправляясь до рассвета за черту города на расстояние десяти верст и более, встречают там возчиков зерновых продуктов, распространяют между ними ложные слухи относительно существующих цен, выманивают у них хлеб за дешевую цену, сунув им в руки ничтожный задаток, привозят зерновой товар целыми обозами в город" и, разумеется, изрядно наживаются на таковом "бизнесе".
Можно упомянуть и более приличные сооружения, окружавшие Привозную площадь, например, склады ведущих "куриных экспортеров" Мунесса, Фишеля, Кашиха, Метаксы и Монтиньяни, которые экспортировали из Одессы в Европу примерно полмиллиона штук птицы в полугодие. Или, скажем, возьмем коммерческие заведения Новорыбной улицы. В домах №№ 55 и 57 помещалась "Торговля бессарабскими и кавказскими товарами и сухими грибами Б.Ф. Городецкого". Помимо упомянутых грибов здесь торговали клюквой и сыром, нежинскими огурцами и орехами, хмелем и солодом. Дом № 61 принадлежал Н.Л. Кантору, каковой реализовывал примерно те же товары, что и Городецкий, а кроме того, торговал голландскими сельдями, сухофруктами, лавровым листом, оберточной бумагой, сапожной мазью и проч. В № 97 обосновалась "Торговля бакалейными, колониальными и москательными товарами и склад подсолнечных семечек одесского купца К.А. Микешина". В доме № 110 находился "Склад и комиссионерство С.М. Файнштейна", предлагавшие потенциальным клиентам разнообразные корзины, кошельки, соломенные шляпы, а также всевозможные веники. На Новорыбной свой дом построил даже выдающийся итальянский архитектор Ф.К. Моранди, однако все же на почтенном удалении от Привозной площади.
В 1870-х среди домовладельцев Новорыбной улицы находим известные в региональной истории фамилии: Черепенникова (№ 45), Яловикова (№ 55 и № 134), Бирюкова (№ 57), Шифмана (№ 59), Родоканаки (№ 61), Каравья (№ 91), Гладковой (№ 99 и 136), Петрококино (№ 6), Моранди (№ 30), Лашкарева (№ 98), Шапошникова (№ 118), Менделевича (№ 120). Здесь следует уточнить, что в середине 1900-х нумерация этих домов несколько изменилась.
В числе охраняемых объектов культурного наследия — ряд доходных домов, примыкающих к Привозной площади со стороны Пантелеймоновской (Новорыбной) улицы. Это, скажем, дома №№ 76, 82 и 84. Любопытно, что 82-й номер принадлежал известнейшему Торгово-промышленному товариществу "А.К. Дубинин", с 1835 года занимавшемуся поставкой и торговлей морепродуктами. Уже в начале 1850-х его основатель Антон Кузьмич Дубинин владел лавкой в так называемом Рыбном ряду (который и дал название улице), каковая впоследствии трансформировалась в большой магазин "в собственном доме". Второй свой магазин Дубинины открыли на Дерибасовской улице, в доме Роте, на углу Красного переулка, и это был лучший гастроном Одессы всех времен.
Фабрикант рыбных консервов, изобретатель оригинального холодильника Варфоломей Антонович Дубинин удостоился множества медалей на сельскохозяйственных и промышленных выставках в России и за рубежом. В моем собрании имеются роскошные фарфоровые изделия с фирменной атрибутикой Дубининых, специально заказывавшиеся у знаменитого М.С. Кузнецова. В начале прошлого века он выстроил на месте прежнего великолепный новый дом. В 1911 году рядом с ним построился (Пантелеймоновская, № 84; проект архитектора Шульгина) и другой предприниматель, М.Л. Фукс.
Существовали в этом районе и небольшие предприятия — мелкие фабрики, цеха, кустарные мастерские. Например, "Паровая фабрика халвы, рахат-лукума и тахинного масла И.М. Бермана" и при ней магазин — на углу Александровского проспекта и Старорезничной, в доме Болгарова, № 14. Самое забавное заключается в том, что уже в советское время все эти "цеха", "мастерские", "склады" и тому подобные заведения были репрезентованы столь же убогими "общенародными". А на смену "ночлежкам" и "дешевкам" пришли... так называемые дома колхозников. В моей коллекции имеются уникальные послевоенные фотографии, во всех деталях запечатлевшие быт и нравы оных "социалистических общежитий". Но как бы там ни было, хорошие, плохие ли, но дома эти, заведения и предприятия, как и их насельники, составляли то, что я назвал бы "веществом жизни", "бродильным соком города", или, ссылаясь на Тургенева, "теином в чаю, букетом в благородном вине". И этого увядшего букета, этого окончательно и бесповоротно перебродившего "жизненного вещества" нам иной раз очень недостает. С трогательно родным прошлым всегда жаль расставаться, тем более — смеясь...
Проходят годы, меняются власти и социальные формации, не говоря уже о нравах "градоустроителей" (ныне на месте ночлежек и "дешевок" выросли просторные корпуса и супермаркеты "Нового Привоза"), но пестрое пряное торжище по-прежнему оптимистично, остроумно, говорливо, непредсказуемо. "Бродильное начало" в нем, по-видимому, неистребимо.
памятник "Тете Соне" на Привозе.
Давеча услышал лаконичный диалог:
— Так Валя умерла! У нее, оказывается, был сахар...
— Вот гнида! Сахар был, а брагу так и не поставила!
А то мы однажды с Шуриком Ройтбурдом (художником столь же авторитетным, сколь и скандальным) приперлись сюда по неотложному делу. Подходит он вразвалочку к контейнеру и выдает заранее заготовленную фразу:
— Девушка, мне "пшикалку" надо. У меня, вы понимаете, испортились отношения с моими тараканами...
Девушку с Привоза врасплох не захватишь:
— А насколько они у вас испортились, — парирует, — на три пятьдесят или на семь?
Мой близкий друг, замечательный одесский бытописатель, автор книги "С Одессой надо лично говорить" Михаил Пойзнер, услышал на Привозе следующий диалог.
— Стоп! Куда ты лезешь?! Отвали, а то я тебя сейчас обматерю!
— Ой, не надо, подруга, промолчи! Я же из Шалашного переулка! Лучше давай я тебе эти красивые слова скажу! Не лишай меня куска моего хлеба!
Наш с Пойзнером общий приятель, старый водолаз Сергей Сазонов, торгуется на Привозе весьма оригинально.
— Почем кило картошки?
— Гривна.
— Давайте по восемьдесят.
— С какой это радости?!
— Как?! Так вы же отдаете в хорошие руки!
Живи, Привоз!..
Олег ГУБАРЬ.
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]