haim1961
24.04.2008, 12:59
205
Бен-Циону Крику посвящается
Михаил Сипер
"Беня Крик"
Вот он идет, богатый и седой,
А начинал, как жлоб из подворотни,
Сквозь дыры в брюках он светил исподним.
Ах, боже мой, какой был молодой!
Всего два друга - ночь и пистолет,
Всего один ночлег на Молдаванке.
Ему сулили радости цыганки,
И он был рад в свои семнадцать лет.
И как бы ни хитрили мусора,
Но он всегда сухим валил из дела,
И не одна девица вслед глядела,
И жизнь его пьянила как игра.
Сапог со скрипом, шляпа канотье
И брюки от портного Зильбермана,
Неотразимый, как герой экрана,
И золотая цепь на животе.
Вот он идет, богатый и седой...
Да то мираж, ведь он погиб от пули,
Когда чекисты в лоб ему шмальнули
Над черноморской ласковой водой.
Нам написал о нем один аид
И получил такую же награду -
Когда его убили в Петрограде,
На Молдаванке плакали навзрыд.
1994 г.
Г. Дикштейн
Алиби
Ша! Послушайте ушами... Вы, укутанный в пижаме!
Наши мальчики в пластронах презирают пуль
И выходят брать излишки, пушки спрятаны под мышки,
И насыпаны патроны Соне в редикюль.
А мы пошли неспешно в номера,
В пленительный салон мадам Алешкер,
Там с девочками щелкали орешки
И в шахматы играли до утра...
Миллиарды гнили в теле сейфа маленькой артели...
Сеня слева, Беня справа - дальше, Божий суд!
Но Король гораздо выше, и за это смачно пишет
Постоялец тети Хавы, мудрый, как талмуд.
А мы пошли в синематограф "Арс"
Смочить сюртук слезою благородной,
Смотрели фильму с Верочкой Холодной
И никогда не потрошили касс.
Старый Цирес недостойно нас навел и он покойный!
Ты спроси для интересу: Кто? Какой босяк
Хвост поднял на Исаака, что не фраер, не писака,
Сочиняет за Одессу, а не лишь бы как?
А мы пошли, не пачкая штиблет,
Дворами, ибо нет другой дороги.
Нас видел Блиндер, сторож синагоги...
Стреляли где-то? Чтобы да, так нет!
Годы-птички улетели... Кто в гробу, а кто в постели...
С ишиасом и одышкой, ой, какой налет!
Завязали - значит баста! Но очкастый-головастый
Пропечатал нас, а книжка всех переживет!
Так мы пошли?
Последняя прогулка
С хризантемою в петлице, ой, везут меня жениться!
А мне хочется учиться добывать деньгу.
Жлоб любой костями ляжет, только Беня слово скажет, -
А я в этот экипажик сел и ни гу-гу...
Но-но-но-но! Но-но! Коняшки дорогие!
Дутые колеса, открытый фаэтон...
Кошельки мои тугие, будут женщины любые,
Но рассказывать за это - моветон.
С рыжим зубом - это Люба, вся как норковая шуба:
Весит мало, стоит много (но была моей!)
Чубчик высится плюмажем, пахнет морем, пахнет пляжем...
А я мимо в экипаже и ни слова ей!
Но-но-но-но! Но-но! Коняшки, шибче ходу!
Дутые колеса, открытый фаэтон...
Где мы взяли эту моду: продавать свою свободу
И рассказывать за это? Моветон!
Шо я мчуся? Это ж Люся! В нашем вкусе, в вашем вкусе...
Ой, боюся, что укусит! Пламенных кровей!
Грудь в лиловом трикотаже, вся на стреме, вся на страже...
А я мимо в экипаже и ни слова ей!
Но-но-но-но! Но-но! Коняшки дорогие!
Дутые колеса, открытый фаэтон...
Кошельки мои тугие. Будут женщины любые,
Но рассказывать за это - моветон.
Вот моя невеста. В белом. Шнобель, словно парабеллум!
Грудь - кошелка и не жалко сажи для бровей.
Свадьба вся в ажиотаже, за столом урядник даже,
А я мимо в экипаже и ни слова ей!
"... Ямщик, не гони лошадей!"..
Бен-Циону Крику посвящается
Михаил Сипер
"Беня Крик"
Вот он идет, богатый и седой,
А начинал, как жлоб из подворотни,
Сквозь дыры в брюках он светил исподним.
Ах, боже мой, какой был молодой!
Всего два друга - ночь и пистолет,
Всего один ночлег на Молдаванке.
Ему сулили радости цыганки,
И он был рад в свои семнадцать лет.
И как бы ни хитрили мусора,
Но он всегда сухим валил из дела,
И не одна девица вслед глядела,
И жизнь его пьянила как игра.
Сапог со скрипом, шляпа канотье
И брюки от портного Зильбермана,
Неотразимый, как герой экрана,
И золотая цепь на животе.
Вот он идет, богатый и седой...
Да то мираж, ведь он погиб от пули,
Когда чекисты в лоб ему шмальнули
Над черноморской ласковой водой.
Нам написал о нем один аид
И получил такую же награду -
Когда его убили в Петрограде,
На Молдаванке плакали навзрыд.
1994 г.
Г. Дикштейн
Алиби
Ша! Послушайте ушами... Вы, укутанный в пижаме!
Наши мальчики в пластронах презирают пуль
И выходят брать излишки, пушки спрятаны под мышки,
И насыпаны патроны Соне в редикюль.
А мы пошли неспешно в номера,
В пленительный салон мадам Алешкер,
Там с девочками щелкали орешки
И в шахматы играли до утра...
Миллиарды гнили в теле сейфа маленькой артели...
Сеня слева, Беня справа - дальше, Божий суд!
Но Король гораздо выше, и за это смачно пишет
Постоялец тети Хавы, мудрый, как талмуд.
А мы пошли в синематограф "Арс"
Смочить сюртук слезою благородной,
Смотрели фильму с Верочкой Холодной
И никогда не потрошили касс.
Старый Цирес недостойно нас навел и он покойный!
Ты спроси для интересу: Кто? Какой босяк
Хвост поднял на Исаака, что не фраер, не писака,
Сочиняет за Одессу, а не лишь бы как?
А мы пошли, не пачкая штиблет,
Дворами, ибо нет другой дороги.
Нас видел Блиндер, сторож синагоги...
Стреляли где-то? Чтобы да, так нет!
Годы-птички улетели... Кто в гробу, а кто в постели...
С ишиасом и одышкой, ой, какой налет!
Завязали - значит баста! Но очкастый-головастый
Пропечатал нас, а книжка всех переживет!
Так мы пошли?
Последняя прогулка
С хризантемою в петлице, ой, везут меня жениться!
А мне хочется учиться добывать деньгу.
Жлоб любой костями ляжет, только Беня слово скажет, -
А я в этот экипажик сел и ни гу-гу...
Но-но-но-но! Но-но! Коняшки дорогие!
Дутые колеса, открытый фаэтон...
Кошельки мои тугие, будут женщины любые,
Но рассказывать за это - моветон.
С рыжим зубом - это Люба, вся как норковая шуба:
Весит мало, стоит много (но была моей!)
Чубчик высится плюмажем, пахнет морем, пахнет пляжем...
А я мимо в экипаже и ни слова ей!
Но-но-но-но! Но-но! Коняшки, шибче ходу!
Дутые колеса, открытый фаэтон...
Где мы взяли эту моду: продавать свою свободу
И рассказывать за это? Моветон!
Шо я мчуся? Это ж Люся! В нашем вкусе, в вашем вкусе...
Ой, боюся, что укусит! Пламенных кровей!
Грудь в лиловом трикотаже, вся на стреме, вся на страже...
А я мимо в экипаже и ни слова ей!
Но-но-но-но! Но-но! Коняшки дорогие!
Дутые колеса, открытый фаэтон...
Кошельки мои тугие. Будут женщины любые,
Но рассказывать за это - моветон.
Вот моя невеста. В белом. Шнобель, словно парабеллум!
Грудь - кошелка и не жалко сажи для бровей.
Свадьба вся в ажиотаже, за столом урядник даже,
А я мимо в экипаже и ни слова ей!
"... Ямщик, не гони лошадей!"..