ГОРДОСТЬ
Я не сумел решиться
открыто вступить в борьбу
против лжи и насилья,
я только роптал на судьбу.
Но даже за эту малость
меня упекли в тюрьму,
чтобы внушить почтенъе
к всеобщему ярму.
Меня наказали сурово,
без меры и без конца
как самого настоящего
последовательного борца.
Я чести такой не достоин
и до конца моих дней
буду считать ее гордостью
неприметной жизни моей.
1956
МОЕ!
Куда уж мне масштаб вселенский,
я весь до жилочки вот здесь,
в своей стране - пускай довеском,
пускай обсевком - здесь я весь .
... Болит душа моя в Китае,
и во Вьетнаме я горю,
и клановцы меня пытают
и «грязный ниггер» мне орут ...
Но болей всех больней и горше
мне боль вот этой вот страны,
где от сумы да от тюрьмы
и добродетели и корчи;
где отродясь не знают права,
где произвол зовут судьбой,
где за расправою расправа
неотвратима, как запой ...
Где от опричнины Ивана
до сталинских концлагерей
и палачей и бунтарей
связь неразрывна и кровава.
Где что ни путь - то бездорожье,
и что ни год - неурожай,
и что ни стон тоски острожной,
то песня ... слышишь?
Слу-у-шай! ...
1968
РЕЧИ ПАЛАЧЕЙ
Обожаю речи палачей –
Нынешних,
Особенно же – прошлых.
Самый утонченный книгочей
Ввек не скажет
Столько слов хороших
о гуманности,
о красоте и прочем,
сколько эти – отошедшие от дел,
отравлявшие, бывало,
на расстрел
походя и между прочим ...
1970
* * * * *
........... В моей руке такое чудо –
............твоя рука!
......................................А.Фет
.. .А если завтра уведут
меня опять в тюрьму за слово
и тайный и трусливый суд
наденет на меня оковы.
Конвой, «столыпин», рабский труд,
смерть от цинги и силикоза
«во глубине сибирских руд»
и матери ослепшей слезы ...
Опять газетная строка
дымиться будет клеветою ...
как мне нужна твоя рука –
чтобы не снилось мне такое.
* * * * *
В.П.Т.
Нас изуродовали годы –
не только тот,
тридцать седьмой.
Нас отвращали от свободы
кого сумой, кого тюрьмой,
но больше страхом. Что оковы?
Привычный, как протезы, страх
стал нашей плотью,
нашей кровью.
Здесь каждый -
раб, палач и страж.
И все, что требует свободы,
Открытье душ, открытье дум, -
нам, добросовестным уродам,
уродством кажется в бреду. ..
Но ты, любовь моя, ты - чудо:
как милосердная сестра,
ты взглядом отторгаешь худо;
к тебе не липнет общий страх.
Нет, ты не чудо, ты отсюда,
ты знаешь горе и беду ...
Но так любить, быть может, будут,
как ты -
В трехтысячном году.
И значит - не всесильны сети
обманов, страхов и клевет,
раз ты живешь на белом свете
пусть и одна на целый свет!
1968Т.Руслов