[CADET]

- Серёга! – ору я в ответ, - Я тебя слышу, что случилось? Нога?
- Вася? Это ты? Откуда ты узнал про ногу? Да я ногу сломал, еле доковылял до «юрты», сознание терял чёрте сколько раз. Врубил аварийку вчера вечером, а вообще, точно не помню. Ответа пока нет. А сегодня у меня ещё и последний баллон оказался пустой.
- Как пустой, почему?
- Не знаю, он последний подключился. Я в сознание пришёл, а в нём только пять процентов смеси. Даже скафандр почти не зарядился.

- Серёжа! Слушай меня! Лежи спокойно, не разговаривай и не шевелись, экономь кислород. Слушай этот канал. Сейчас я спущусь с горки, связь пропадёт, не бойся. Я выйду на тебя по пеленгу аварийки, принесу воздух. На подходе вызову. У тебя аварийка радом с «юртой?»
- Да, рядом. На... юрте. Ты... приходи, я жду... зачёт...
Серёгина речь сделалась сбивчивой, он перестал отвечать на вызовы, похоже, снова потерял сознание.

Ну, что же Вася, кажется пришло время показать всё, на что ты способен. Ты у нас чемпион группы по бегу? Вот и покажи, как ты умеешь бегать!
И я побежал. На бегу голова свободна, можно, и даже рекомендуется думать о постороннем, а не об усталости. Но я думал только о том, почему не идёт помощь, и как я узнал вчера про ногу.
Домчав до «юрты», я быстро зарядил до отказа скафандр из второго баллона, а третий отсоединил и вытолкал наружу. Что мне нужно? Воздух? Сделано! Аварийный передатчик? В кармане! Вода? Скафандр заправлен до отказа, остатки воды в канистре в рюкзак! Оправиться, заменить памперс? Нет времени!

Посидеть пол минуты на дорожку. Вдруг, что придумается? Ничего больше не придумалось, я вылез наружу, закинул за спину рюкзак, прицепил кирку. Подхватил баллон. Нет, так не удобно. Ослабил на груди лямки рюкзака, просунул под них баллон.
Так гораздо лучше, баллон теперь не нужно держать, достаточно только придерживать. И потрусил, держа курс в 90 градусов левее солнца.

Сигнал с 66-го канала становился то громче, то тише, иногда даже пропадал совсем. Это нормально, рельеф, интерференция... Но, если я его слышу, то почему не реагирует База? Ясно, что она гораздо дальше, но в таких случаях заказывается ретрансляция через спутник, даже через спутники, поскольку стационары на Луне не прижились. Дежурный на Базе, приняв сигнал, должен тут же поднять «Пенал» и эвакуировать пострадавшего. Почему это не сделано?
Не будем предполагать самое невероятное: нападение врагов или инопланетян. Скорее, просто сбой связи со спутником. Но современная связь постоянна, даже если нет смысловой нагрузки, приёмопередатчики непрерывно обмениваются кодированными пакетами «всё нормально». И при пропадании связи срабатывает сигнализация.

Впрочем, это резервный канал, он работает только во время учений, таких, как наш злополучный зачёт. Есть ли на этом канале сигнализация? Должна быть, как же иначе, ведь от его исправности зависит жизнь людей! Что же не сработало? Полагается иметь 100% резерв любых каналов, почему его не включили?
Ладно, примем как данность: о наших проблемах на Базе не знают. Что мне сделать, чтобы установить связь хоть с кем-нибудь?

Попробовать позвать на аварийной частоте 121,5 мегагерца? Её слушают и во всех поселениях и на космических кораблях стартующих и финиширующих на Луне. И связные спутники её тоже ретранслируют автоматом. Здравая мысль! Я записываю короткое сообщение и включаю рацию на автоматическую передачу на аварийном канале. Но, в перерывах продолжаю слушать и 66-й и 16-й каналы. Так, на 66-м уже чёткий пеленг, Серёга где-то недалеко. Я бежал чуть больше двух часов. Странно, почти совсем не устал. Берём немного правее. А, кажется, вижу «юрту» в лощине, до неё метров сто. Бегу изо всех сил.

Переключаюсь на 16-й канал:
- Серёга, я здесь, слышишь меня? - Молчание. Только бы был просто без сознания... Сбрасываю весь груз на почву, осторожно открываю люк, несколько секунд и я внутри.
Серёга лежит недвижно, но дышит – это хорошо. Шлем закрыт и климатизатор мигает красными огнями – это плохо. Значит в «юрте» дышать уже нечем. К Серёгиной левой ноге в районе голени привязана импровизированная шина из колен телескопического штыря. Как же ему было больно, пока он её привязывал! Разворачиваюсь и лезу наружу, нужно запихать в «юрту» баллон.

Стоп! Думай пилот! Если я наполню «юрту», то воздуха нам двоим не хватит до конца срока по любому. А в самом худшем случае за нами прилетят только через сутки. Я стараюсь не думать, что могут прилететь и позже.
Единственный выход – самим добраться до воздуха и помощи. Если я буду двигаться, то буду расходовать больше кислорода, и его хватит двоим не очень на долго. Но, я могу себя контролировать, и постараюсь дышать «через раз», как говаривал сержант. Серёга без сознания, это и к лучшему. На сколько нам хватит воздуха – неизвестно, но сидеть и смотреть на манометр я не смогу.
Да ещё Серёгина нога. Снять его скафандр конечно возможно, но, что я сделаю? А вдруг там гангрена или сепсис? Просто так сознание не теряют!

До Базы по моим расчётам километров шестьдесят, шестьдесят пять. Столько я с Серёгой не пройду, просто воздуха не хватит. Однако, идти нужно. Если попадётся по пути гора, заберусь на неё, и буду сканировать диапазон и вещать на всех частотах, кто-нибудь да услышит. А отсюда из ямы, может и не услышать.
Я выпустил из «юрты» весь отработанный воздух, отсоединил от климатизатора баллоны и стравил из них остатки смеси. В двух баллонах было по несколько атмосфер остаточного давления, в третьем не было ничего. Мало, смеси не хватило, чтобы создать приемлемое давление. Пришлось выпустить немного и из своего скафандра. Не норма, конечно, но жить можно. Как не жалко, но пришлось привести Серёгу в чувство.

Он застонал, сфокусировал глаза и уставился на меня непонимающе.
- Вася – констатировал Серёга – ты пришёл, или мне снится?
- Пришёл, пришёл... Говори, что хочешь, есть, пить, сегодня день исполнения желаний! – бодро заявил я, хотя при виде его измученного лица у меня слёзы навернулись на глаза.
- Домой, к маме, - пошутил шёпотом Серый – связи нет? воздух принёс?
- Связи нет, воздух принёс. А сейчас я тебе вколю антишок и летаргин, чтобы ты не трепыхался, когда я тебя понесу.
- Антишок…Ты, Вася, делай, что знаешь, я что-то плохо соображаю. Но, может, лучше, ты иди один, а? Я тут полежу, а ты помощь пришлёшь...
- Нет, Серёжа, пойдём вместе, у тебя воздух в скафандре на нуле, ты даже на летаргине долго не протянешь. А баллон у меня один.
- Да всё ерунда. Не смогу я тебя оставить!

Хорошая вещь – летаргин! Вкалываешь и спишь без сновидений суток семь – десять. Потребление кислорода снижается в десять раз, температура тела падает на десять градусов. Хоть по почте тебя посылай! И, говорят, без побочных эффектов, только потом голова три дня раскалывается. Но это хорошая плата за спасение. А может, вколоть и себе, лечь рядом и спать?
Конечно, спасут. Только с мечтой о космосе предстоит, видимо, попрощаться.
Я не исчерпал ещё всех шансов, рано мне летаргин колоть.
Серёга опять закатил глаза, я набрал на клавиатуре его «Доспеха» команды. Есть, инъекции сделаны. Закрыть шлем, убавить климатизатор и осторожненько вытащить Серёжу на «свежий воздух». И вытаскиваю Серёжин рюкзак.

Я подзарядил Серёгин скафандр: ему под летаргином надолго хватит. Подзарядил и свой, под завязку. В баллоне ещё 70% смеси, бросать нельзя. Выкидываю всё из своего рюкзака, одеваю его, выкидываю всё из Серёгиного рюкзака, кладу туда аварийный передатчик. Надеваю рюкзак на Серёгу, регулирую лямки, залезаю в них. Нагибаюсь за баллоном, засовываю его на привычное место.
Конь взнуздан, всадник в седле. Пора скакать! Нет, не пора, ноги всадника волочатся по грунту. У! Долговязый! Роняю баллон, регулирую лямки, Серёгины коленки подвязываю к поясу своего скафандра. Баллон на место и вперёд.

Честно говоря, я хорошо помню только первые два часа. Я иду так, чтобы моя тень была прямо перед глазами. Это главное. Моя рация сканирует диапазон, периодически натыкаясь на автоматический «мэйдэй» Серёжиной рации. Да ещё у него в рюкзаке вещает «аварийка», неизвестно на какой частоте. Ходячий радиоцентр, да и только! И никто не отвечает... Идти с каждым километром всё трудней, неужели всё напрасно?
Потом мне делается всё равно, я только помню, что должен идти. Пот застилает глаза, вместо одной тени впереди появляются две, и я выбираю курс между ними. Вдруг становится легко, я этому отстранено радуюсь, пока не оказывается, что я потерял баллон. Возвращаюсь. Спотыкаюсь о баллон, его не видно, прямо в глаза светит солнце. Баллон в лямки и на прежний курс.

Кажется, я терял сознание, нет, не сознание, что-то другое, поскольку, когда прихожу в себя, то нахожусь на прежнем курсе. Мозг отключается по частям: ответственная за направление бдит, другие отдыхают. Перед глазами мигает короткая красная полоска. Ага, это отдых! Воздуха осталось на несколько минут. Остановиться, баллон на почву, штуцер, клапан. Руки делают всё сами, а я, кажется, в это время сплю. Сколько я проспал сидя на коленках не знаю. Просыпаюсь бодрым и полным сил. Что-то сигналит дисплей... как не полная заправка? Похоже, я заправляюсь уже не первый раз, а про предыдущие просто забыл. Ничего, и несколько часов жизни тоже не плохо.

Поднимаю баллон, пристраиваю его на лямки и... бросаю. Он пуст, зачем его тащить. Глупо радуюсь такому облегчению. Машинально подтягиваю лямки и вперёд, тень должна быть впереди! Скоро, или не скоро, впереди оказывается крутой подъём. То, что мне нужно! Взбираюсь на гору, силы быстро улетучиваются. Где-нибудь, тут в тенёчке и заляжем. Ползу на четвереньках. Вершина.

Опа! В наушниках ясно и чётко разговаривают, правда не по-русски, но это не важно: главное рация наткнулась на действующий канал. Что-то ору по-русски и, надеюсь, по-английски. В ответ встревожено, вроде, на фарси или турецком, потом на ломанном русском:
- Кто вы, что случается?
Что-то объясняю, что говорю, точно не помню. В ответ:
- Держитесь, мы вызывали ваш База, они уже летают! – И через мгновение уже без всякого акцента:
- Серёжа, мы пеленгуем твою аварийку, слышишь меня?
- Это Василий Кондратенко, Сергей тоже со мной, ему нужен врач. У него перелом голени, я вколол ему летаргин.
- Ты как себя чувствуешь, Вася? Как ты сюда попал? – озабоченный голос сержанта. Я отвечаю:
- Отлично, гсдин сержант! Пришёл... – И наверно теряю сознание.


Пришёл в себя я только через несколько дней в санчасти училища на Земле. Надо мной склонилась улыбающаяся Серёжина физия и спросила:
- Живой, скелетина?
- Чего это я, скелетина? – спросил я и попытался приподняться. Поверхностный осмотр своего тела заставил меня согласиться с этим определением. Похоже, у меня в организме не осталось ни капли жира. Из обеих моих рук торчали иголки систем.
- А ты то, как? Ходить будешь? Или, только под себя?
- Уже хожу, вовремя ты меня вытащил. Врач сказал, ещё чуть-чуть и началась бы гангрена, – Серёга продемонстрировал ногу в аппарате Елизарова – Сначала хотели комиссовать, но мы с сержантом упросили главврача. Сержант особенно напирал, дескать, столько денег на меня потрачено, лучше уж пускай хромой пилот получится, чем хромой подметала. А тебя, мне писарь шепнул, представили к медали «За спасение в космосе».
Мы посмеялись, и я вспомнил про базу репторов и про свой трофей, машинально пощупал грудь – медаль, а скорее медальон, был на месте под больничной пижамкой, рядом с жетоном.

- Слушай, Серый, а я ничего тут не рассказывал?
- Чего ты только не рассказывал в бреду, какие-то пришельцы и динозавры за тобой гонялись, заслушаешься!
- Серёжа, ты не обижайся, я тебе позже всё подробно расскажу, а теперь позови мне генерала.
- Вась, ты головой не сильно стукался? Так-таки, и сразу тебе генерала?
- Ну… да. Генерала сразу, это очень круто, сержанта позови.
Серёжа покачал в сомнении головой и уковылял на костылях.
Сначала вместо сержанта или генерала пришла медсестра, а сразу за ней и жизнерадостный молодой доктор. Он долго расспрашивал меня о самочувствии, мял живот и мышцы, и в ответ на мои настойчивые просьбы вытащил иголки и разрешил вставать. Так что, с сержантом я встретился уже по дороге из туалета, когда шёл в палату, придерживаясь за стеночку. С ним был и Сергей. Я посмотрел ему в глаза, он понимающе кивнул и оставил нас одних.

Сержант смотрел на меня как на выходца с того света и молчал, что было ему не свойственно. Пришлось начать первым:
- Господин сержант, а нам с Сергеем зачёт засчитали?
- Вы только затем меня и вызвали, господин курсант? Ради этого вызова я бросил группу в классе, только чтобы навестить умирающего Они там якобы самоподготовкой занимаются, а на самом деле бездельничают и в игрушки режутся. А я тут с вами треплюсь! Но если вы ещё не умираете, то разрешите мне удалиться к закреплённой группе?
Таким сержант мне нравился больше, таким он был привычнее, что ли?

- Нет, не разрешаю, господин сержант-наставник! – ответил я, а сержант выпучил свои глаза и стал набирать воздух. – У меня есть важное сообщение для руководства и мне нужен ваш совет.
Воздух из лёгких сержанта вышел почти беззвучно, и я вкратце рассказал ему всё. Только про медальон не упомянул.
- А вы уверены, курсант Кондратенко, что это всё вам не привиделось в бреду?
- Более чем, господин сержант! Посмотрите снимки в памяти моего «Доспеха» и решите сами.
На следующий день сержант пришёл вместе с генералом...

- Сынок, ты сам-то понимаешь, что ты обнаружил? – спросил на прощанье генерал, выходя из палаты с листком бумаги, на котором я изобразил план местности с лестницей и входом в базу репторов, и отдельно примерный план базы.
- Так точно! – ответил я по уставу ему вслед.
Хотя, конечно я этого точно не знал, но в армии положено отвечать именно так.
А через несколько минут нас с Серёгой арестовали. Просто зашли в палату два незнакомых офицера и приказали собираться. Я запротестовал:
- А Серёгу-то за что? Он ничего не знает!
- Чего я не знаю, Вась?

Однако, один офицер пресёк разговоры: «Молчать!», а второй помог Серёге накинуть шинель. В коридоре никого не было, только выглянула из дежурки медсестра, но ничего не сказала, как будто это обычное дело – пациентов арестовывают.
Нам не одевали наручников, зачем? Один на костылях, а другого от ветра шатает. Посадили в генеральскую машину, а не в какой-нибудь воронок. Впрочем, отвезли и не на гауптвахту или в тюрьму, а в нечто вроде загородного дома отдыха. Где он находился, я так и не узнал, водитель затонировал стёкла до предела и поднял перегородку, отделяющую его от салона.

Нас поместили в одну палату и принялись интенсивно приводить в норму: лечебная гимнастика, усиленное питание, два часа в сутки под системой.
Нам привезли наши лаптопы и разрешили заниматься.
Поскольку с меня не брали никаких клятв, я поведал о своих приключениях Серёге, тем более, что арестовавшие нас всё равно были уверены, что он всё знает. Но про медальон я не упомянул.
Серёга, как мне показалось, происшедшее с ним помнил смутно, и мне ничего не пришлось пояснять и тем более, выкручиваться. Зато он требовал всё новых и новых подробностей о моей находке и, похоже, отчаянно мне завидовал. К сожалению, даже фотографий я ему показать не смог: моего «Доспеха» тут не было, да и из него их несомненно тут же изъяли.
Пришлось мне напрячь свои способности, – а я тогда немного рисовал – и изображать для друга барельефы на бумаге, как они мне запомнились.
А он рассказал, как ему удалось сломать ногу – травма, считавшаяся в «Доспехе» невозможной: его накрыло лавиной, и он еле выбрался на поверхность – впечатлений хватило бы на целую жизнь. Это мы так тогда думали. Салаги…
«Больно мне было, Вася, знал бы ты, как мне было больно!» - сказал Серый и я вздрогнул. Я уже слышал эту фразу, но в настоящем времени.

Мы быстро поняли, что нас не арестовали, а изолировали на время каких-то событий, правильному ходу которых наше присутствие могло как-то помешать. Вечером я засыпал не сразу и долго обдумывал и восстанавливал всю хронологию событий. В этом мне помог приказ написать подробный рапорт о случившемся.
Я писал этот рапорт, а сам накладывал на сухие факты свои переживания, впечатления и мысли. И пришёл к однозначному выводу…
Конечно, вы, читающие эти заметки уже давно обо всём догадались, и потешаетесь над незадачливым и туповатым курсантом с высоты своего обладания им же написанным текстом.

Да, это была телепатия! Да, я обрёл к ней способности после того, как повесил на грудь медальон динозавров!
Смешно, не правда ли? Читатель догадался, а автор ещё нет! Попадите сами в такую историю, и мы посмеёмся вместе.
Дело в том, что со стороны виднее: вы читаете про «голоса в голове» и воспринимаете их как данность. А я изо всех сил пытался забыть про них, как про страшный сон и убеждал сам себя, что ничего такого и не было.

Медальон, кстати, вовсе не золотой, а из сложного сплава, обладал свойством усиливать телепатические способности, чтобы там об их существовании не говорили авторитетные учёные. Уж и не знаю, какие первоначально свойства ему придали его создатели, но на меня он действовал именно так.
Он работал не всё время, помните, я сначала забеспокоился о Сергее и попытался с ним связаться. Медальон помог мне так, как он умел: я связался с товарищем силой мысли и узнал о его беде, но сам себе не поверил.

Я начал потихоньку экспериментировать с артефактом, просто лежал и думал, извините за тавтологию, о чём сейчас думает Серёжа? И мне почти всегда удавалось услышать его мысли. Конечно, я не просил его подтверждения, но когда он занимался и думал над задачей, я, подойдя к нему, видел на экране компа именно эту задачу.
Один раз я попробовал в таком состоянии мысленно позвать его.
- Что, Вась? – отозвался Сергей, и я невнятно ответил какую-то ерунду.
Быстро признав эксперименты над другом неэтичными, я переключился на охранявших наш санаторий служивых и узнал много интересного и ещё такого, что захотел сразу забыть.

Лёжа в кровати, я ощущал окружающих меня людей и других существ по их «запаху мысли», как это метко назвал когда-то в прошлом веке один фантаст. Возможно, развитие этих способностей могло бы радикально изменить мою жизнь. Но позже я бросил это дело, мне стало противно и не интересно.
Медальон не настаивал, он не собирался, как сатана пожрать мою душу, он был просто обломком технологии прошлого – приёмопередатчиком мыслей – хочешь – пользуйся, хочешь – выключи.
Но и поймите правильно: если я отказался им пользоваться в быту, это не значит, что я его собрался выкинуть. Пускай будет.