Показать сообщение отдельно
  #10  
Старый 02.09.2009, 19:50
Аватар для haim1961
haim1961 haim1961 вне форума
Администратор
Ветеран форума
 
Регистрация: 29.01.2008
Адрес: Израиль.г Нетания
Сообщений: 2,170
По умолчанию

Уи́льям Шекспи́р
(William Shakespeare)




[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]


Не изменяйся, будь самим собой.
Ты можешь быть собой, пока живешь.
Когда же смерть разрушит образ твой,
Пусть будет кто-то на тебя похож.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]

Существуют различные взгляды на личность и биографию Шекспира. Основным научным течением, поддерживаемым большинством исследователей, является сложившаяся на протяжении нескольких столетий биографическая традиция, согласно которой Уильям Шекспир родился в городе Страдфорде-на-Эйвоне в состоятельной, но не благородной семье и был членом актёрской труппы Ричарда Бёрбеджа. Данное направление изучения Шекспира называют «стратфордианством».
Существует также противоположная точка зрения, так называемое «антистратфордианство» или «нестратфордианство», сторонники которой отрицают авторство Шекспира (Шакспера) из Стратфорда и считают, что «Уильям Шекспир» — это псевдоним, под которым скрывалось иное лицо или группа лиц. Сомнения в традиционной точки зрения известны уже начиная с XVIII века. Вместе с тем, среди нестратфордианцев нет единства относительно того, кто именно был настоящим автором шекспировских произведений. Число вероятных кандидатур, предложенных различными исследователями, к настоящему времени насчитывает несколько десятков.

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]

«Нестратфордианская» линия исследований подвергает сомнению возможность написания Шекспиром из Страдфорда «шекспировского канона» произведений. Сторонники этой теории полагают, что известные о нём факты входят в противоречие с содержанием и стилем исследуемых пьес и стихотворений. Нестратфордианцами выдвинуты многочисленные теории относительно их настоящего авторства. В частности, в качестве кандидатов на авторство пьес Шекспира нестратфордианцы называют Фрэнсиса Бэкона, Кристофера Марло, Роджера Маннерса (графа Рэтленда), королеву Елизавету и других (соответственно «бэконианская», «рэтлендианская» и т. п. гипотезы).
Нестратфордианцы основываются, в том числе, на следующих обстоятельствах:
* Документы свидетельствуют, что родители, жена и дети Шекспира из Стратфорда были неграмотны[2].
* Не сохранилось ни одной принадлежавшей Шекспиру из Стратфорда книги. Достоверные его автографы — только подписи фамилии и имени; его почерк достаточно неаккуратен, что даёт основание нестратфордианцам предполагать, что он был не очень привычен писать или даже малограмотен. Ряд стратфордианцев считает, что один творческий автограф Шекспира всё же известен: возможно, той же рукой, что и подписи, написана часть запрещённой цензурой пьесы «Сэр Томас Мор» (это не просто копия, а черновик с авторской правкой).
* Лексический словарь произведений Уильяма Шекспира составляет 15 тысяч различных слов[3], в то время как современный ему английский перевод Библии короля Якова — только 5 тысяч. Многие эксперты сомневаются, что у малообразованного сына ремесленника (Шекспир никогда не учился в университетах и не ездил за границу; его обучение в «грамматической школе» тоже стоит под вопросом) мог быть такой богатейший словарный запас. С другой стороны, писатели-современники Шекспира — Марло, Джонсон, Джон Донн и другие — были не менее, а то и более скромного происхождения (отец Шекспира из Стратфорда был богат и входил в управление городом), но кое в чём их учёность превосходила шекспировскую.
* Некоторые учёные считают, что имя («Shakspere» или «Shaksper», что можно прочитать как «Шакспер»), записанное в церковной книге при крещении, и «Shakespeare» или «Shake-speare» — Шекспир, имя, которым подписаны произведения, не дают нам никаких оснований полагать, что это одно и то же лицо[4]. Впрочем, орфография имён собственных в то время далеко не была урегулирована, а современники Шекспира Бен Джонсон и Кристофер Марло подписывали свои книги тоже не совсем так, как их фамилии значились в официальных документах (Jonson, а не Johnson, Marlowe, а не Marlow).
* При жизни Шакспера и в течение нескольких лет после его смерти никто ни разу не назвал его поэтом и драматургом.
* Представления по пьесам Шекспира имели место в Оксфорде и в Кембридже, в то время как по правилам ставиться в стенах этих старинных университетов могли только произведения их выпускников.
* Вопреки обычаям шекспировского времени, никто в целой Англии не отозвался ни единым словом на смерть Шакспера.
* Многие учёные утверждают, что Шекспир посещал школу короля Эдуарда VI в Стратфорде-на-Эйвоне, где изучал творчество таких поэтов, как Овидий и Плавт[5], однако школьных журналов не сохранилось[6], и теперь ничего нельзя сказать наверняка.
* Завещание Шекспира — очень объёмный и подробный документ, однако в нём не упоминается ни о каких книгах, бумагах, поэмах, пьесах. Когда Шекспир умер, 18 пьес оставались неопубликованными; тем не менее, о них тоже ничего не сказано в завещании.



Известные сейчас автографы Шекспира из Стратфорда


Исследователи творчества Шекспира (датский литературовед Г. Брандес, издатель русского полного собрания сочинений Шекспира С. А. Венгеров) в конце XIX — начале XX в.в., опираясь на хронологию произведений, представили его духовную эволюцию от «бодрого настроения», веры в торжество справедливости, гуманистические идеалы в начале пути до разочарования и уничтожения всяких иллюзий в конце.
Однако в последние годы появилось мнение, что заключение о личности автора по его произведениям есть ошибка[8].
В 1930 году шекспировед Э. К. Чемберс предложил хронологию творчества Шекспира по жанровым признакам, позднее она была скорректирована Дж. Макмануэем. Выделялись четыре периода: первый (1590—1594 г.г.) — ранние: хроники, ренессансные комедии, «трагедия ужаса» («Тит Андроник»), две поэмы; второй (1594—1600 г.г.) — ренессансные комедии, первая зрелая трагедия («Ромео и Джульетта»), хроники с элементами трагедии, хроники с элементами комедии, античная трагедия («Юлий Цезарь»), сонеты; третий (1601—1608 г.г.) — великие трагедии, античные трагедии, «мрачные комедии»; четвёртый (1609—1613 г.г.) — драмы-сказки с трагическим зачином и счастливым финалом. Некоторые из шекспироведов, в том числе и А. А. Смирнов объединяли первый и второй периоды в один ранний[9].

Первый период (1590—1594)
Первый период приблизительно приходится на 1590—1594 годы.
По литературным приёмам его можно назвать периодом подражательности: Шекспир ещё весь во власти своих предшественников. В трагедии «Тит Андроник» Шекспир в полной мере отдал дань традиции современных ему драматургов удерживать внимание зрителей нагнетанием страстей, жестокостью и натурализмом. Комические ужасы «Тита Андроника» — прямое и непосредственное отражение ужасов пьес Кида и Марло.
Но уже просыпается и собственный талант. В вероятно принадлежащем Шекспиру «Генрихе VI» ненужных ужасов уже меньше, а в «Ричарде III» ужасы уже органическая необходимость, нужная для обрисовки страшной личности главного героя.
По настроению этот период можно назвать периодом идеалистической веры в лучшие стороны жизни. С увлечением наказывает молодой Шекспир порок в своих исторических трагедиях и с восторгом воспевает высокие и поэтические чувства — дружбу, самопожертвование и в особенности любовь.
«Комедия ошибок» — ранняя, «ученическая» комедия, комедия положений. По обычаю того времени, переделка пьесы современного английского автора, источником для которой стала итальянская версия комедии Плавта «Менехмы», описывающая приключения братьев-близнецов. Действие происходит в Эфесе, мало похожем на древнегреческий город: автор переносит приметы современной ему Англии в античную обстановку. Шекспир добавляет сюжетную линию двойников-слуг, тем самым запутывая действие ещё больше. Характерно, что уже в этом произведении присутствует обыкновенное для Шекспира смешение комического и трагического: старику Эгеону, невольно нарушившему эфесский закон грозит казнь и только через цепь невероятных совпадений, нелепых ошибок, в финале к нему приходит спасение.
На грубоватых комических приёмах построена пьеса «Укрощение строптивой», созданная в традициях фарсовой комедии. Это вариация популярного в лондонских театрах в 1590-х годах сюжета об усмирении жены мужем. В увлекательном поединке сходятся две незаурядные личности и женщина терпит поражение. Автор провозглашает незыблемость установленного порядка, где главой семьи является мужчина.
В последующих пьесах Шекспир отходит от внешних комедийных приёмов. «Бесплодные усилия любви» — комедия, созданная под влиянием пьес Лили, которые тот писал для постановки в театре масок при королевском дворе и в аристократических домах. При довольно простой фабуле пьеса представляет собой непрерывный турнир, состязание персонажей в остроумных диалогах, словесной игре. Её язык — вычурный, цветистый, так называемый эвфуизм, — это язык английской аристократической верхушки того времени, ставший популярным после выхода в свет романа Лили «Эвфуэс или Анатомия остроумия».
«Песнь песней» новой европейской литературы — «Ромео и Джульетта», дальше которой не может идти апофеоз любви. Это (даже при том, что главные герои погибают), — песнь торжествующей любви, и страстный юноша, в том возрасте, когда объятия любимой женщины представляются высшим благом жизни, всегда с энтузиазмом скажет, — что для дня такой любви и жизни не жаль. Волшебный ореол, которым Шекспир сумел окружить своих героев, при всей трагичности, делает ужас «печальной повести» сладким, и собственные имена героев трагедии вот уже четыре века продолжают быть нарицательным обозначением высшей поэзии страсти.

Второй период (1594—1601)
Как бы на пороге второго периода творческой деятельности Уильяма Шекспира (приблизительно 1594—1601 годы) стоит одно из знаменитейших его произведений — «Венецианский купец». В нём ещё немало подражательности, но в этой пьесе гений Шекспира уже могуче обнаружил свою самостоятельность и с необыкновенной яркостью проявил одну из наиболее удивительных своих способностей — превращать грубый, неотёсанный камень заимствуемых сюжетов в поражающую совершенством художественную скульптуру. Сюжет «Венецианского купца» взят из ничтожного итальянского рассказа XVI века. Но благодаря художественной разносторонности или объективности Шекспира, имя Шейлока стало нарицательным обозначением исторической связи еврейства с деньгами — и в то же время во всей огромной литературе, посвящённой защите еврейства, нет ничего более убедительного и человечного, чем знаменитый монолог Шейлока: «Да разве у жида нет глаз?..» Остатком настроения первого идеалистического периода в «Венецианском купце», кроме подражания Марло, является вера в дружбу, самоотверженным представителем которой выступает Антонио.
Фальстаф с большим кувшином вина и кубком. Картина Э. фон Грюцнера (1896)
Переход ко второму периоду сказался в отсутствии той поэзии молодости, которая так характерна для первого периода. Герои ещё молоды, но уже порядочно пожили и главное для них в жизни — наслаждение. Порция пикантна, бойка, но уже нежной прелести девушек «Двух веронцев», а тем более Джульетты в ней совсем нет. Беззаботное, весёлое пользование жизнью и добродушное жуирование — вот главная черта второго периода, центральной фигурой которого является третий бессмертный тип Шекспира — сэр Джон Фальстаф. Это настоящий поэт и философ весёлого чревоугодничества, у которого стремление к искрящейся жизни духа, к блеску ума столь же сильно, как и жажда ублаготворения животных потребностей. Фейерверк его добродушно-циничного остроумия столь же для него характерен, как и чревоугодничество. Уличать его — ничего, это его нимало не смущает, потому что личной карьеры он никогда не делает и дальше того, чтобы достать деньги на вечерний херес, его заботы не идут. Лучшим доказательством этого отсутствия личного элемента в цинизме Фальстафа — иначе он был бы обыкновенным мошенником — может служить неудача «Виндзорских насмешниц». Шекспир написал эту пьесу в несколько недель по просьбе королевы Елизаветы, желавшей увидеть Фальстафа на сцене ещё раз. Но великий драматург в первый и последний раз захотел морализировать, захотел «проучить» Фальстафа. Для этого он извратил саму сущность беспечно-беспутной, ни о чём, даже о самой себе не думающей натуры Фальстафа и придал ему хвастливое самомнение. Тип был разрушен, Фальстаф утрачивает всякий интерес, становится смешон и отвратителен.
Гораздо удачнее попытка снова вернуться к фальстафовскому типу в заключительной пьесе второго периода — «Двенадцатой ночи». Здесь мы в лице сэра Тоби и его антуража имеем как бы второе издание сэра Джона, правда, без его искрящегося остроумия, но с тем же заражающим добродушным жуирством. Отлично также вкладывается в рамки «фальстафовского» по преимуществу периода грубоватая насмешка над женщинами в «Укрощении строптивой». С первого взгляда мало вяжется с «Укрощением строптивой» почти одновременно созданная грациознейшая поэтическая феерия «Сон в летнюю ночь», где так ароматно и сочно отразилась молодость, проведённая в лесах и лугах. Но вдумаемся, однако, глубже в центральное место пьесы, в истинно-гениальный эпизод внезапного прилива страсти, с которой Титания осыпает ласками ослиную голову Основы. Как не признать тут добродушную, но бесспорно насмешливую символизацию беспричинных капризов женского чувства?
Органически связан «фальстафовский» период с серией исторических хроник Шекспира: Фальстаф фигурирует в двух главных пьесах этой серии — «Генрихе IV» и «Генрихе V».

Третий период (1600—1609)
Третий период его художественной деятельности, приблизительно охватывающий 1600—1609 годы, — это период глубокого душевного мрака, но вместе с тем период создания величайших литературных произведений. Первый намёк на изменившееся настроение и миропонимание появляется в комедии «Как вам это понравится», в психологии утомлённого жизнью меланхолика Жака. И всё растёт эта меланхолия, сначала только тихо тоскующая, но быстро затем переходящая в порывы самого мрачного отчаяния. Все покрывается для умственного взора великого художника чёрной пеленой, он во всем сомневается, ему кажется, что «распалась связь времён», что весь мир провонял, как тухлая рыба, он не знает, стоит ли вообще жить. Перед нами развёртывается страшная драма противоречий реальной жизни с высшими стремлениями в «Гамлете»; отчаявшийся художник даёт нам картину крушения лучших политических идеалов в «Юлии Цезаре» (хотя трагедия хронологически относится ко второму периоду, но по поставленным в неё вопросам её принято относить к третьему), показывает в «Отелло» ужасы, скрытые под розами любви, даёт потрясающее изображение неблагодарности самых близких людей в «Короле Лире» и неблагодарности толпы в «Кориолане», показывает на хороших по существу людях губительное обаяние земного величия в «Макбете».
Корделия. Картина Вильяма Ф. Йеменса (1888)
Но не в одном земном отчаялся так глубоко задумавшийся над целью бытия художник. Вещь самая страшная для человека XVI века, да ещё англичанина — он усомнился даже в загробной жизни, для него были бессильны утешения религии. И вместе с тем в этом безграничном отчаянии было скрыто самое благотворное зиждущееся начало. Органически нуждаясь в душевном лекарстве — иначе жить было нечем, а тем более творить, — Шекспир гамлетовского периода создаёт ряд самых благородных образов. С одним презрением к людям ничего великого не создашь. Нужен восторг, нужно глубокое убеждение, что как ни скверен мир, но есть в нём и праведники, из-за которых спасается град нашего бытия. Пусть Гамлет страстен, но нерешителен, глубок, но лишён свежести непосредственности. Но в то же время, и это самое главное, он обладает высоким духом. Корделия, Дездемона и Офелия сотканы из какого-то тончайшего эфира поэзии; все погибают, потому что не могут вместить в себе зло жизни и сколько-нибудь приспособиться к ней. Даже злодейская чета Макбетов погибает от избытка совести. А среди второстепенных лиц великих трагедий остаётся целая галерея волшебно-нежных и самоотверженных женщин и благороднейшего духа мужчин. Всё это показывает, что пессимистическое настроение художника было порождено не только созерцанием зла мира. Оно имеет свой источник и в том, что в душе его, под влиянием дум о назначении жизни, создался очень высокий идеал назначения человека. Он был так строг к миру, потому что хотел его видеть совершенным.
Настоящая мизантропия проступает только в «Тимоне Афинском» — и величайшего в мире художника постигла неудача: человеконенавистник Тимон не удался Шекспиру, характер его мало мотивирован. Очевидно, одинокая злоба не заключает в себе творческого начала. Если мы обратим внимание на то, что пьеса относится к самому концу мрачного периода, то мы поймём, что за ним-то наконец наступает светлый период примирённого искания душевного мира и спокойствия. Переходом к этой полосе шекспировского творчества можно считать «Антония и Клеопатру». В «Антонии и Клеопатре» талантливый, но лишённый всяких нравственных устоев хищник из «Юлия Цезаря» окружён истинно-поэтическим ореолом, а полупредательница Клеопатра геройской смертью в значительной степени искупает свои прегрешения.

Четвёртый период (1609—1612)
Четвёртый период, если не считать «Генрих VIII» (большинство исследователей сходятся в том, что почти вся пьеса написана Джоном Флетчером), обнимает всего только три-четыре года и четыре пьесы — так называемые «романтические драмы» или трагикомедии[10]. Из них «Перикл», «Цимбелин» и «Зимняя сказка» принадлежат к пьесам второстепенным, и только в «Буре» гений Шекспира опять сказался во всем блеске своей обобщающей силы, создав одностороннее, но необыкновенно яркое воплощение некультурности черни в лице пьяного дикаря Калибана. В пьесах четвёртого и последнего периода все обстоит благополучно, тяжёлые испытания вводятся только для того, чтобы слаще была радость избавления от бедствий. Клевета уличается, невинность оправдывает себя, верность получает награду, безумие ревности не имеет трагических последствий, любящие соединяются в счастливом браке. В этом оптимизме нет, однако, ничего приторного, потому что чувствуется истинная примирённость. Поэтические девушки, созданные теперь — Марина из «Перикла», Пердита из «Зимней сказки», Миранда из «Бури» — это уже не восторги любовника, как Джульетта, не упоение мужа, как Дездемона, а тихое любование счастливого отца. Чрезвычайно заманчиво желание многих шекспирологов видеть автобиографическую символизацию в заключительной сцене «Бури», этой последней самостоятельной пьесе Шекспира: как Просперо отрекается от своего волшебства и уходит на покой, так и сам писатель уехал из Лондона, чтобы вернуться в родной Стретфорд.



Сонеты




Сонет 23

Как тот актер, который, оробев,
Теряет нить давно знакомой роли,
Как тот безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли, -

Так я молчу, не зная, что сказать,
Не оттого, что сердце охладело.
Нет, на мои уста кладет печать
Моя любовь, которой нет предела.

Так пусть же книга говорит с тобой.
Пускай она, безмолвный мой ходатай,
Идет к тебе с признаньем и мольбой

И справедливой требует расплаты.
Прочтешь ли ты слова любви немой?
Услышишь ли глазами голос мой?

***

Сонет 37

Признаюсь я, что двое мы с тобой,
Хотя в любви мы существо одно.
Я не хочу, чтоб мой порок любой
На честь твою ложился, как пятно.

Пусть нас в любви одна связует нить,
Но в жизни горечь разная у нас.
Она любовь не может изменить,
Но у любви крадет за часом час.

Как осужденный, права я лишен
Тебя при всех открыто узнавать,
И ты принять не можешь мой поклон,

Чтоб не легла на честь твою печать.
Ну что ж, пускай!.. Я так тебя люблю.
Что весь я твой и честь твою делю!

***

Сонет 39

О, как тебе хвалу я воспою,
Когда с тобой одно мы существо?
Нельзя же славить красоту свою,
Нельзя хвалить себя же самого.

Затем-то мы и существуем врозь,
Чтоб оценил я прелесть красоты
И чтоб тебе услышать довелось
Хвалу, которой стоишь только ты.

Разлука тяжела нам, как недуг,
Но временами одинокий путь
Счастливейшим мечтам дает досуг

И позволяет время обмануть.
Разлука сердце делит пополам,
Чтоб славить друга легче было нам.

***

Сонет 47

У сердца с глазом - тайный договор:
Они друг другу облегчают муки,
Когда тебя напрасно ищет взор
И сердце задыхается в разлуке.

Твоим изображеньем зоркий глаз
Дает и сердцу любоваться вволю.
А сердце глазу в свой урочный час
Мечты любовной уступает долю.

Так в помыслах моих иль во плоти
Ты предо мной в мгновение любое.
Не дальше мысли можешь ты уйти.

Я неразлучен с ней, она - с тобою.
Мой взор тебя рисует и во сне
И будит сердце, спящее во мне.

***

Сонет 56

Проснись, любовь! Твое ли острие
Тупей, чем жало голода и жажды?
Как ни обильны яства и питье,
Нельзя навек насытиться однажды.
Так и любовь. Ее голодный взгляд
Сегодня утолен до утомленья,
А завтра снова ты огнем объят,
Рожденным для горенья, а не тленья.
Чтобы любовь была нам дорога,
Пусть океаном будет час разлуки,
Пусть двое, выходя на берега,
Один к другому простирают руки.

Пусть зимней стужей будет этот час,
Чтобы весна теплей пригрела нас!

***

Сонет 61

Твоя ль вина, что милый образ твой
Не позволяет мне сомкнуть ресницы
И, стоя у меня над головой,
Тяжелым векам не дает закрыться?
Твоя ль душа приходит в тишине
Мои дела и помыслы проверить,
Всю ложь и праздность обличить во мне,
Всю жизнь мою, как свой удел, измерить?
О нет, любовь твоя не так сильна,
Чтоб к моему являться изголовью,
Моя, моя любовь не знает сна.
На страже мы стоим с моей любовью.

Я не могу забыться сном, пока
Ты - от меня вдали - к другим близка.

***

Сонет 90

Уж если ты разлюбишь - так теперь,
Теперь, когда весь мир со мной в раздоре.
Будь самой горькой из моих потерь,
Но только не последней каплей горя!

И если скорбь дано мне превозмочь,
Не наноси удара из засады.
Пусть бурная не разрешится ночь
Дождливым утром - утром без отрады.

Оставь меня, но не в последний миг,
Когда от мелких бед я ослабею.
Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг,

Что это горе всех невзгод больнее,
Что нет невзгод, а есть одна беда -
Твоей любви лишиться навсегда.

***

Сонет 92

Ты от меня не можешь ускользнуть.
Моей ты будешь до последних дней.
С любовью связан жизненный мой путь,
И кончиться он должен вместе с ней.

Зачем же мне бояться худших бед,
Когда мне смертью меньшая грозит?
И у меня зависимости нет
От прихотей твоих или обид.

Не опасаюсь я твоих измен.
Твоя измена - беспощадный нож.
О, как печальный жребий мой блажен:
Я был твоим, и ты меня убьешь.

Но счастья нет на свете без пятна.
Кто скажет мне, что ты сейчас верна?

***

Сонет 93

Что ж, буду жить, приемля как условье,
Что ты верна. Хоть стала ты иной,
Но тень любви нам кажется любовью.
Не сердцем - так глазами будь со мной.

Твой взор не говорит о перемене.
Он не таит ни скуки, ни вражды.
Есть лица, на которых преступленья
Чертят неизгладимые следы.

Но, видно, так угодно высшим силам:
Пусть лгут твои прекрасные уста,
Но в этом взоре, ласковом и милом,
По-прежнему сияет чистота.

Прекрасно было яблоко, что с древа
Адаму на беду сорвала Ева.

***

Сонет 102

Люблю, - но реже говорю об этом,
Люблю нежней, - но не для многих глаз.
Торгует чувством тот, что перед светом
Всю душу выставляет напоказ.

Тебя встречал я песней, как приветом,
Когда любовь нова была для нас.
Так соловей гремит в полночный час
Весной, но флейту забывает летом.

Ночь не лишится прелести своей,
Когда его умолкнут излиянья.
Но музыка, звуча со всех ветвей,

Обычной став, теряет обаянье.
И я умолк подобно соловью:
Свое пропел и больше не пою.

***

Сонет 104

Ты не меняешься с теченьем лет.
Такой же ты была, когда впервые
Тебя я встретил. Три зимы седые
Трех пышных лет запорошили след.

Три нежные весны сменили цвет
На сочный плод и листья огневые,
И трижды лес был осенью раздет...
А над тобой не властвуют стихии.

На циферблате, указав нам час,
Покинув цифру, стрелка золотая
Чуть движется невидимо для глаз,

Так на тебе я лет не замечаю.
И если уж закат необходим, -
Он был перед рождением твоим!

***

Сонет 106

Когда читаю в свитке мертвых лет
О пламенных устах, давно безгласных,
О красоте, слагающей куплет
Во славу дам и рыцарей прекрасных,

Столетьями хранимые черты -
Глаза, улыбка, волосы и брови -
Мне говорят, что только в древнем слове
Могла всецело отразиться ты.

В любой строке к своей прекрасной даме
Поэт мечтал тебя предугадать,
Но всю тебя не мог он передать,

Впиваясь в даль влюбленными глазами.
А нам, кому ты наконец близка, -
Где голос взять, чтобы звучал века?

***

Сонет 113

Со дня разлуки - глаз в душе моей,
А тот, которым путь я нахожу,
Не различает видимых вещей,
Хоть я на все по-прежнему гляжу.

Ни сердцу, ни сознанью беглый взгляд
Не может дать о виденном отчет.
Траве, цветам и птицам он не рад,
И в нем ничто подолгу не живет.

Прекрасный и уродливый предмет
В твое подобье превращает взор:
Голубку и ворону, тьму и свет,

Лазурь морскую и вершины гор.
Тобою полон и тебя лишен,
Мой верный взор неверный видит сон.

***

Сонет 116

Мешать соединенью двух сердец
Я не намерен. Может ли измена
Любви безмерной положить конец?
Любовь не знает убыли и тлена.

Любовь - над бурей поднятый маяк,
Не меркнущий во мраке и тумане.
Любовь - звезда, которою моряк
Определяет место в океане.

Любовь - не кукла жалкая в руках
У времени, стирающего розы
На пламенных устах и на щеках,
И не страшны ей времени угрозы.

А если я не прав и лжет мой стих,
То нет любви - и нет стихов моих!

***

Сонет 117

Скажи, что я уплатой пренебрег
За все добро, каким тебе обязан,
Что я забыл заветный твой порог,
С которым всеми узами я связан,

Что я не знал цены твоим часам,
Безжалостно чужим их отдавая,
Что позволял безвестным парусам
Себя нести от милого мне края.

Все преступленья вольности моей
Ты положи с моей любовью рядом,
Представь на строгий суд твоих очей,
Но не казни меня смертельным взглядом.

Я виноват. Но вся моя вина
Покажет, как любовь твоя верна.

***

Сонет 118

Для аппетита пряностью приправы
Мы называем горький вкус во рту.
Мы горечь пьем, чтоб избежать отравы,
Нарочно возбуждая дурноту.

Так, избалованный твоей любовью,
Я в горьких мыслях радость находил
И сам себе придумал нездоровье
Еще в расцвете бодрости и сил.

От этого любовного коварства
И спасенья вымышленных бед
Я заболел не в шутку и лекарства
Горчайшие глотал себе во вред.

Но понял я: лекарства - яд смертельный
Тем, кто любовью болен беспредельной.

***

Сонет 130

Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.

С дамасской розой, алой или белой,
Нельзя сравнить оттенок этих щек.
А тело пахнет так, как пахнет тело,
Не как фиалки нежный лепесток.

Ты не найдешь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,

Но милая ступает по земле.
И все ж она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали.

***

Сонет 147

Томительной, неутолимой жаждой.
Того же яда требует она,
Который отравил ее однажды.

Мой разум-врач любовь мою лечил.
Она отвергла травы и коренья,
И бедный лекарь выбился из сил
И нас покинул, потеряв терпенье.

Отныне мой недуг неизлечим.
Душа ни в чем покоя не находит.
Покинутые разумом моим,

И чувства и слова по воле бродят.
И долго мне, лишенному ума,
Казался раем ад, а светом - тьма!

***
Сонет 150



Откуда столько силы ты берешь,
Чтоб властвовать в бессилье надо мной?
Я собственным глазам внушаю ложь,
Клянусь им, что не светел свет дневной.
Так бесконечно обаянье зла,
Уверенность и власть греховных сил,
Что я, прощая черные дела,
Твой грех, как добродетель, полюбил.
Все, что вражду питало бы в другом,
Питает нежность у меня в груди.
Люблю я то, что все клянут кругом,
Но ты меня со всеми не суди.

Особенной любви достоин тот,
Кто недостойной душу отдает.

* * *
Сонет 152



Прощай! Тебя удерживать не смею.
Я дорого ценю любовь твою.
Мне не по -средствам то, чем я владею,
И я залог покорно отдаю.
Я, как подарком, пользуюсь любовью.
Заслугами не куплена она.
И значит, добровольное условье
По прихоти нарушить ты вольна.
Дарила ты, цены не зная кладу
Или не зная, может быть, меня.
И не по праву взятую награду
Я сохранял до нынешнего дня.

Был королем я только в сновиденье.
Меня лишило трона пробужденье.

* * *
Сонет 154

Божок любви под деревом прилег,
Швырнув на землю факел свой горящий.
Увидев, что уснул коварный бог,
Решились нимфы выбежать из чащи.

Одна из них приблизилась к огню,
Который девам бед наделал много,
И в воду окунула головню,
Обезоружив дремлющего бога.

Вода потока стала горячей.
Она лечила многие недуги.
И я ходил купаться в тот ручей,

Чтоб излечиться от любви к подруге.
Любовь нагрела воду, - но вода
Любви не охлаждала никогда.



[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]
__________________
"МИР НА ФОРУМЕ"


Ответить с цитированием