Максим Кравчинский: Русская песня в изгнании

       
    В издательстве "Деком" в серии "Имена", весной 2007 года, вышла в свет книга Максима Кравчинского "Русская песня в изгнании". Мы хотим, с любезного разрешения автора, прежложить Вам несколько глав из новой книги.
 
«Великий Вилли»

«Я однажды за радугой
побежал как шальной…»   

   Многие любители жанра считают, что Токарев «выстрелил» сразу альбомом «В шумном балагане», с супер-хитами «Небоскребы», «Мурка» и «Я тут в Америке уже 4 года…». Нет!
   Первая пластинка мэтра была вся насквозь лирическая с песнями в духе Эдиты Пьехи и ансамбля «Дружба». Называлась она «А жизнь – она всегда прекрасна!». Блестящий материал, великолепное качество звука, да только публика в те годы хотела совсем других мелодий и текстов. Таланта Вилли было не занимать и вместо лирики он записывает альбом, песни которого зеркальной мозаикой показали пеструю картину жизни эмигрантов. Тут было про каждого: таксисты, трактористы, обыватели, воры, налетчики, проститутки, негры – все, что зорким глазом увидел маэстро, он блестяще облек в музыкальную форму. Токарева многие упрекают в примитивизме, называют «куплетистом». Отвечу, не мудрствуя: все гениальное просто. Четыре самых забойных кассеты Вилли Токарева уже вошли в «алмазный фонд» русской песни:
   «В шумном балагане», «Над Гудзоном», «Золото», «Козырная карта», что не песня, то «в цвет». Эти записи «нью-йоркского таксиста» сделали его королем Брайтона и принесли заслуженный статус «первого поэта третьей эмиграции». Последнее звание, правда, «оспаривает» другой человек – остроумнейший и мудрый Наум Сагаловский. Его поэмой «Витязь в еврейской шкуре» восхищался Сергей Довлатов, он делал и песни, но сам никогда не пел. Например, песня из репертуара Днепрова «Еврейский анекдот» написана на его стихи. Сейчас Сагаловский живет в Чикаго и пишет для русских газет на Западе. Его строки каждый раз вызывают у меня улыбку. Вот, на вскидку, версия народной вещи «Степь да степь кругом»:

«Степь да степь кругом,
А вдали хайвэй,
На хайвее том,
Замерзал еврей…»

   Популярность Токарева была, конечно, гораздо шире, его песня действительно «строить и жить помогала» всем нашим на Брайтоне. Автор «Небоскребов» был, что называется «в доску свой» для каждого бывшего советского. Он сам прошел все, о чем потом спел. «Здесь я трудно начинал, но в итоге мой финал-я ЖИВУ в Америке!» - скажет Вилли в благополучном уже 1988 году, а когда-то пришлось побывать и таксистом, и медбратом, и почтальоном, и… Опыт пошел в прок: закалил и сделал великодушным, восприимчивым к чужим бедам. Через три дня пребывания на американской земле он, было, дрогнул, даже пошел в наше посольство, чтобы проситься обратно, но взял себя в руки и создал свою «американскую мечту». Формула счастья по-токаревски проста: «если хочешь быть счастливым, то не должен быть ленивым».
   На жизнь бывший музыкант зарабатывал разными профессиями, но музыку не забывал никогда. «Вилли всегда что-то записывал, экспериментировал» - вспоминает Гриша Димант. К нему шли за советом его коллеги-музыканты. Когда два Михаила Гулько и Шуфутинский работали в начале 80-х над первыми сольными альбомами они приехали показать материал уже успешному тогда Токареву. Он первым продемонстрировал, что можно состояться как музыкант в эмиграции и сделать это исключительно на авторских песнях. Исполнителей всегда было больше, чем создателей произведений. В «третьей музыкальной волне» первое место безо всяких оговорок принадлежит Токареву. Да простят меня Татьяна Лебединская, Зиновий Шершер и Саша Шепиевкер.
   Слава бежала впереди «звезды» Брайтон-Бич. Токарев и не подозревал первое время, насколько популярен в СССР, как «выстрелили» его песни за тысячи километров от «маленькой Одессы». А молва в Союзе слагала о заокеанском шансонье ворохи небылиц. Впервые я позавидовал своему соседу по даче, который уверял меня, что видел маленькую фотографию Токарева в «Комсомольской правде», где была большая ругательная статья, посвященная «диссиденту советской эстрады». Клеймящая статья – это было похоже на правду, в период застоя их было немало. Я сам читал гневные письма «рабочих Челябинского тракторного» и «ветеранов всех войн», которые негодуют по поводу «блатных» песен Розенбаума и Северного, антисоветчины Токарева и Новикова. Власти не жаловали подобное «народное творчество»: в 70-е сажали за песни Биккеля и Галича, в 80-е ловили уже самих музыкантов, как Александра Новикова и Константина Беляева. Достоверной информации, фотографий, даже записей-то в приличном качестве было не найти. А запретный плод манил. Осенью 1985 года я пришел после летних каникул в класс и был ошарашен новостью, которую выдал мне сын цыганского барона Линар: «Токарева убили!» «Как? Кто? Не может быть!» - посыпались вопросы остальных пацанов. «Ясно кто! КГБ-ешники!» - важно отвечал довольный эффектом маленький ром. «Он репетировал, а ему в окно гранату! Вот так!» - вздохнул «осиротевший» поклонник.
   Несколькими днями позже я услышал подтверждение слуха от соседа снизу: «Вилли убили, в ресторанной перестрелке» - затягиваясь «Явой явской» и выпуская колечки изо рта, деловито пояснил Коля.
   Час от часу не легче. Тогда только-только дошел до нас новый концерт маэстро «Золото», с бессмертным хитом «В тайге зимой балдоха светит, но не греет», мы по незнанию называли его «золотым» альбомом. Что же больше ничего нового не будет? Не может быть! Только спел человек:

«Я приобрел себе четыре самолета
Большую яхту и роскошный белый дом,
Живу теперь я как в Сухуми беззаботно,
Ну а подробности скажу я вам потом»

   И на тебе. Мы все принимали за чистую монету, радовались за Вилли. Его песни были «замочной скважиной» в «железном занавесе». Жаль, про него мы не знали ничего. Только байки, сплетни, домыслы… Помню, мне дико хотелось увидеть как выглядит Токарев, но где же взять фотку? Первое изображение певца было черно-белое (естественно!), судя по размытым чертам – это была раз …дцатый переснятая копия. На ней он стоял с пилой и топором, в ушанке, никаких подписей, подтверждающих личность «лесоруба» не было. Почему-то я поверил снимку безоговорочно, и он таки оказался настоящим с того самого «золотого» альбома.
   В 1990 году я купил этот виниловый диск на Брайтоне в «Черном море» у Жанны, где же еще? И взяв в руки, обомлел: на заднике было шесть фоток Токарева в разных ипостасях. На одной из них Вилли сидел обнаженным, склонив голову и обняв колени,- так что все было в рамках приличий, - а перед ним стояла ваза, наполненная мелкой монетой. Были еще в морской капитанской форме, в грузинской кепке и тот «лесоруб». Интересно. Теперь на Горбушке за этот диск просят больше сотни зеленых и еще, пойди - найди.
   А подпись, между прочим, не являлась 100% гарантией подлинности. Умельцы в те годы, выделывали такие кренделя. Например, брали снимок никому неизвестного человека, художественно, с вензелями писали под ним «Александр Новиков», переснимали и продавали от рубля и выше. Это прикольно, посмотрите на работы «безвестных мастеров».    
   В 1987 году в записях стала «гулять» вещь, спетая очень знакомым голосом. Текст вообще потрясал воображение:

«Здравствуйте, товарищи, дамы, господа
Это голос Токарева Вилли,
Так у нас бывает злые люди иногда,
Слух пускают, что тебя убили»

   «Неужели это он?!» - других мыслей не было. Качество пленки, как всегда, оставляло желать лучшего, кассета еще слегка «плыла» и делала все похожим на подделку. Но нет! Жив оказался и здоров, правда «блатняк» больше не пел. На альбоме «С днем рождения, милая мама!» есть песни о любви и войне, о маме и России, но уже совсем нет «блатной, одесской песни». Он сделал себе имя, теперь можно вернуться к тому, к чему лежит душа. Но Вилли не переставал удивлять: в конце 80-х выходит «Детская пластинка». Название говорящее.
   В то время я услышал последнюю «точную информацию» о Токареве. К нам в класс пришел новенький Руслан Шахов из Казани, как все мальчишки 80-х он любил «эмигрантов», а «короля шпаны» особенно. Узрев во мне единомышленника, для затравки сообщил, что в Татарии, где он раньше жил, у него был кореш, у которого висел огромный цветной плакат Токарева с гитарой во всю стенку. Наличию такого «артефакта» как немереных размеров цветной постер я не поверил. Но Шахов довольно точно описал, как выглядит наш кумир, и заставил меня сомневаться. А через несколько месяцев, после зимних каникул, вернувшись из Казани, Руслик подошел ко мне на перемене и слегка заикаясь (такой у него был недуг) поведал:
   «Встретился в Казани с корешками старыми. У нас журнал выходит подпольный, «Каникулы» называется. Там заметка была про Токарева, с фоткой. Он оказывается маленький и пухлый».
   «Да быть не может! Маленький и пухлый?» - возмутился я.
   «Точно тебе говорю. И не Токарев он никакой на самом деле» - добил меня окончательно приятель.
   «А кто же? Что там еще было написано?» - не на шутку заволновался я.
Шахов взглянул на меня взглядом посвященного в секреты государства.
   «Он родился в городе Джанкой, в Крыму, в 1946 году. А зовут его на самом деле…»
   Руслан четко выдержал паузу: «БАЗАРОН! ВИЛЛИ САМУИЛОВИЧ!»
   Я поверил. А как тут было не поверить? Он рассказал все. Где, когда родился, как выглядит. А то, что и фамилия его не его вовсе, так, конечно. Кто же под своей фамилией такие вещи будет петь? А загадочная БАЗАРОН – то, что надо. Конечно, его папа был САМУИЛ БАЗАРОН, иначе как бы ТОКАРЕВ оказался в Штатах? Я хоть и был ребенком, но четко знал, что эмигрируют евреи, да и похож он был, черт возьми, больше на БАЗАРОНА, а не на ВИЛЛИ ИВАНОВИЧА с хутора Чернышевка.
   Самое интересное, что в этом бреде, который поведал мой однокашник, часть информации оказалась близка к истине. Вилли и, правда, родился на юге страны, на Кубани, действительно оказался невысокого роста и далеко не юным.
   Я по сей день не могу поверить, что Токарев настоящий русский, без единого еврейского родственника в роду, хотя, и избран «заслуженным евреем «Брайтон-Бич». Не вяжется у меня и образ, внешний вид артиста с его возрастом. Теперь об этом часто пишут, но, когда Вилли первый раз сказал: «Я еще Сталина помню!» Я чуть с двух ног не упал. 1934! Вот год рождения Мастера.
  

  
   Что говорить? Некоторые коллеги Вилли Ивановича сами обалдели, узнав о его годах. Один бывший брайтонский шансонье не так давно «авторитетно» мне заявил, что он еще в Америке подозревал, что Токарев приписал себе лет двенадцать. Правда, не объяснил, зачем ему это было надо.
   В 1988 году из программы радио ВВС «Перекати поле», посвященный феномену эмигрантской песни, я узнал, что Токарев ПРИЕЗЖАЕТ В МОСКВУ!!! Просто как турист, еще без всяких концертных планов, и будет жить в Москве, в гостинице «Будапешт», что на Петровских Линиях, близ «Кузнецкого Моста». Я не спал ночь, собираясь на следующий день, ехать смотреть на живую Легенду. Кажется, была осень. Да точно, довольно поздняя пора «очей очарованья». Я приехал с товарищем, у него был с собой фотоаппарат. В переулке, недалеко от дверей отеля, мы обнаружили еще человек десять преданных поклонников певца.
   -Ну что, видели Токарева?
   -Нет, не появился еще, вроде должен приехать.
   Среди ребят, «ждавших миссию» был известный теперь московский журналист Саша Сингал. Словно в подтверждение моих воспоминаний на одном из сайтов он недавно рассказал такую историю: «Когда-то, в 1986 году, мне за четвертак продали фотографию и сказали, что это Вилли Токарев. Я тогда мечтал Токарева в лицо посмотреть. Я хранил тот снимок как икону. А в один из дней показал фото соседу, старше меня на пять лет. И он сказал, что меня кинули. Я не мог понять почему? Он объяснил, что на фото не Вилли, а Джимми Хендрикс».
   Но в день нашего знакомства Саша продемонстрировал нам такое, о чем я и мечтать тогда не мог. У него была обложка от «родной» кассеты Вилли «Над Гудзоном». Ее он купил возле ГУМа за тот же четвертак, на который ранее «попал». Имея настоящее, да еще цветное фото «объекта», мы продолжили ожидание.
   Неожиданно из гостиницы вышел невысокий молодой человек лет двадцати пяти с кинокамерой в руках и начал снимать нас. На дворе стоял 1988 год, о развале СССР еще никто не помышлял, зато о КГБ пока не забывали. Потому появление какого-то дяди с камерой напрягло. А дядя неожиданно спросил нас, не Токарева ли мы ждем.
   Не веря в собственную храбрость, мы подтвердили, что именно его.
   «А что же вам нравится в его песнях? Они ж блатные» – продолжал провоцировать нас парень с камерой.
   Отвернувшись от объектива где-то на три четверти, я дерзко выкрикнул:
   «Это почему блатные? А разве о родине, о войне он не поет?»
   Нестройный гул одобрения поддержал меня.
   «Ну ладно, чего вы. Я его сын, меня зовут Антон, а снимаю я ему на память» - ответил «оператор»
   Сыы-ын! Совсем не похож был на отца. Но мы поверили.    
   «А когда он приедет? Вышли новые кассеты? Будут концерты?» - стали наседать осмелевшие фанаты.
   «Приедет нескоро, часа через четыре. Вышло две кассеты, я бы мог переписать, да двухкассетника у меня нет» - доброжелательно объяснил нам потомок. Мой товарищ «мухой» слетал на «Пролетарку» и обратно, приволок «Шарп 777», и программа минимум была выполнена – мы уже имели два новых концерта Вилли «SOS» и «747».
   А как стемнело, приехал и САМ! Я не помню в деталях его появления. Память выхватывает лишь, как вся ватага зашла следом за кумиром в предбанник «Будапешта» и под сверлящим взглядом швейцара начала брать автографы и спрашивать, спрашивать, спрашивать… Токарев оказался очень невысокого роста, по-западному холеный, в костюме и элегантном то ли плаще, то ли кожаном пальто. Мне в тот год было пятнадцать, и роста я был небогатырского, но Вилли был даже ниже меня. Это удивило. Расписывался он на цветных открыточках со своей фоткой, кассет не дал никому, как не умолял его самый матерый из нас поклонник - тридцатилетний сионист и студент-физик – Боря Ваккер.
   Вилли сфоткался со всей мини-толпой своих почитателей, взял у нас адреса и обещал прислать еще снимков. Конечно, я тоже дал адрес, а в графе получатель написал М.Кравчинскому. Через три месяца я нашел в почтовом ящике письмо…от ВИЛЛИ ТОКАРЕВА с маленькой цветной карточкой и подписью: «Дорогой Миша! Поздравляю с Новым Годом!...» Смятенье чувств – так, вероятно, надо обозначить мое состояние.
   Я получил ПИСЬМО ОТ САМОГО ТОКАРЕВА, но не мог не перед кем похвастаться: там было не мое имя! Что делать? Дома я, проявив чудеса аккуратности, переправил Миша на Максим, и все встало на свои места.
   Годом позже Токарев приехал в СССР уже на гастроли. Площадкой стал Театр Эстрады. Очередь? Нет! Это столпотворение называется как-то иначе. Память стерла как же мы все-таки умудрились вырвать билеты. Наверное, был «смертельный номер».
   Билеты были взяты сразу на несколько концертов в разные дни. Как можно было за раз все понять и осмыслить.
   Он пел с оркестром Анатолия Кролла, где когда-то начинал контрабасистом. Пел весь репертуар, даже «Рыбацкую», про «Эх, хвост, чешуя» исполнял, переделав только слегка, второй куплет про «два потрепанных» предмета. На концерты американской «звезды» приходили известные люди. Я вижу, как неторопливо приближался к служебному входу автор «Журавлей» Ян Френкель, очень похожий внешне на Токарева, с такими же роскошными усами. Помню Иосифа Кобзона и многих других. С 1989 года Вилли месяцами ездил по стране с концертами, его везде ждали как бога. Появление «звезды» можно было сравнить с «визитом государь-императора в город Кострому» - как писали Ильф и Петров. Стадионы не могли вместить всех желающих!
   Все было хорошо, только из-за резких перемен в жизни (женитьбы и рождения ребенка), перестали выходить новые диски. В 1992 году маэстро выпустил сразу ДЕСЯТЬ новых концертов. Мне по сей день думается, что зря. Раньше народ стабильно ждал от музыканта один альбом в год, а теперь слушатель запутался в этом многообразии.
   Все проекты вышли совсем разными: тут и узнаваемый Токарев в «брайтонско-одесском» стиле («Брызги шампанского»), и тонкий лирик («Здравствуй, милая женщина!»), и песни на английском и итальянском («AMERICA»). Единственное, что добился маэстро столь широкой «экспансией», так это демонстрации многогранности своего таланта. В этих концертах он предстает едва ли не в десятке жанров, направлений, стилей.
 
«Радистка Кэт»
 

«Девочка из штата Калифорния,
Вчера мне предложила ее в жены взять,
Девочка красавица бесспорная,
Но все ж я попросил ее до завтра подождать…»
       
Из репертуара В. Медяника
 

   Это оказались последние работы, где Токареву помогала многолетняя партнерша по сцене, пианистка Ирина Ола. Дело в том, что в начале 90-х годов в Нью-Йорке оказался известный в своей сфере человек Вячеслав Кириллович Иваньков, по кличке Япончик. Каким-то образом он познакомился с Ириной, которая к тому моменту была уже гражданкой США, и для собственной легализации предложил ей фиктиный брак, на который она согласилась. Однако, начавшись радужно, «одиссея» Япончика закончилась за океаном конфликтом с местным правосудием. ФБР решило, что Вячеслав Иваньков будет олицетворять собой всю пресловутую «русскую мафию» и один ответит за всех. Под него стали «копать». Тренированные агенты четко и доступно разъяснили Ола, что будет, если она откажется сотрудничать с ними, и женщина дрогнула. Она приходила на встречи с Япончиком, обвешанная с ног до головы спецтехникой, и собирала информацию. Когда процесс над Иваньковым начался, она выступила в суде, а взамен получила помощь от правительства США, попав под «программу защиты свидетелей». Это как заново родиться: вам делают новые документы, предоставляют новое жилье, снабжают деньгами и иногда даже меняют внешность. Короче говоря, прячут человека. Так что, где теперь Ирина Ола никто не знает. И как она выглядит можно только догадываться. У меня остались несколько ее фото и воспоминания о нескольких мимолетных встречах.
   Последнее десятилетие Токарев держит паузу, не выпускает ничего для широкой публики. Только проекты под заказ.
   Вилли Иванович, нам нужны ваши новые песни. Без них сиротливо и скучно. Покажите уже всем как надо, а то часто уши вянут от нынешних проявлений «жанра».
   Дайте мастер-класс!
   Думаю, покажет и еще как! Токарев постоянно в заботах, в работе, в самосовершенствовании. У него незыблимые жизненные принципы, свой подход к жизни. Много лет Вилли Иванович соблюдает свою фирменную диету, не дает себе расслабляться, занимается спортом и собирается прожить больше ста лет. А как тут «почивать на лаврах», когда жена молодая, дети дошкольники и постоянные поездки. То Австралия с концертом, то в Монте-Карло к друзьям, то в Лондон на запись нового диска. А недавно телевиденье Люксембурга приступило к съемкам большого фильма о Вилли Токареве.
   Судьба и творчество Токарева уникальны. Успех, особенно первый, был безумен.
   В подтверждение своих слов хочу вспомнить появление «антигероя» Токарева некоего Слесарева.
 
«Брайтонский андеграунд»

«Я все могу, могу привсенародно…»     
   А. Алешкин     
 

   В середине 80-х годов на Брайтоне появился человек, чье настоящее имя было Виктор Чинов. Он работал мастером по ремонту телевизоров, содержал небольшой магазинчик и был, в общем, всем доволен. До эмиграции Витя, бывало, пел в ресторанах Саратова, Волгограда или Риги и к музыке отношение все же имел. В какой-то момент он решил записывать сольные альбомы. Сказано-сделано.
   С подачи известного коллекционера и продюсера времен «застоя» Рудольфа Фукса, который в эмиграции возглавил фирму «Кисмет», специализировавшуюся на русской музыке, Виктор Чинов берет псевдоним Слесарев. За несколько лет под «самоиграйку» он записал больше 20 альбомов сомнительного качества и содержания.
   «Мат по белому», «Мат по черному», «НЭП на Брайтоне» - из названий многое видно.
   Слесарев сделал много нецензурных песен, порой, откровенно похабных. Позволю себе процитировать одну из самых скромных строчек его репертуара:

«А у меня уже
Не стоит в штанах,
В штанах бархатных…
У дверей лакей»

   Тем не менее, он явился создателем целого направления - «панк-шансона», которое теперь получило широкое распространение. Слесарев-Чинов был алкоголиком, пил «страшно», но «был очень добрым, веселым парнем», - как охарактеризовал его ситуацию один из мэтров эмигрантской песни. Виктор скоропостижно скончался в начале 90-х годов в Нью-Йорке. Его альбомы редкость даже в среде коллекционеров.
   А сам Токарев не вспомнил про него. Может и правда для великого Вилли это прошло незамеченным?
   Вообще, где есть кто-то яркий и заметный всегда стремится появиться конкурент. Закон парности может быть? Вертинский-Лещенко, Ребров-Рубашкин, Токарев-Шуфутинский. Да, все-таки Шуфутинский именно тот, кого можно вписать «антонимом» в эту пару. До первого сольного альбома «Побег» им была сделана аранжировка для проекта Михаила Гулько «Синее небо России» и петь самостоятельно музыкант на первых порах не помышлял. Гулько и Шуфутинский были знакомы еще до эмиграции. Они сталкивались и в Москве и на Северах, где оба руководили ресторанными коллективами. Практически в одно время, в 1980 году коллеги оказались в Нью-Йорке. Там же, в «столице мира», десять лет спустя, и я познакомился с замечательным исполнителем РУССКОЙ ПЕСНИ Михаилом Александровичем Гулько.

© 2007 Максим Кравчинский     
© 2007 "Шансон - портал"