Виктор Терехов - «Сталинские Самовары»

     У кого появится интерес, прочтите эту статью. Все написанное, за исключением статистики и описания Соловков, взято из моей жизни, сейчас мало кто это знает и помнит...
 
     22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война, которая принесла много горя, практически всем жителям нашей планеты и я не хочу приводить цифры погибших, их катастрофически много! Я сегодня хочу поговорить о тех, кто фактически выжил в этой страшной войне, но в тоже время "погиб" в танке, в самолете, в окопчике, где разорвался снаряд, на передовой... Я хочу поговорить об инвалидах войны, о тех кто потерял руки, ноги и о "Самоварах", людях которые не имели ни рук, ни ног, а порой и зрения, и слуха.
     Я родился в 1951 году в городе Омске, это было послевоенное время. И когда мне было лет 5-6, я хорошо помню, когда улицы города были заполнены несчастными, обездоленными инвалидами. Их было так много и я не думаю, что все эти ребята были местные, их просто свозили в этот миллионный город, чтобы не так бросались в глаза, как в маленьких городках. В 1953-54 годах стали "расчищать" от инвалидов такие города, как Москва, Ленинград, Киев и видимо многих "отправляли к родным" на периферию, чтобы ГЕРОИ не портили общий вид городов Героев... Да и сами инвалиды без ног, без рук ехали в большие города, где можно было "разжиться" куском хлеба и стаканом водки. Для нас, пацанов, было страшно видеть слепых, с обожженными и обезображенными лицами молодых парней. Безногие, на небольших деревянных платформах, с колёсиками из шарикоподшипников, передвигались, отталкиваясь от земли деревянными досточками от ящичной тары, или так называемыми "утюжками" с закреплёнными на них ручками, обмотанными брезентом. Слепые ребята колотили по асфальту палками впереди себя, судорожно нащупывая дорогу и стараясь избежать препятствия охрипшими, пьяными голосами кричали матом - "Разойдись блядь грязь, герои едут!!!" И тут же подхватывали - "От Москвы до Бреста нет такого места!!!"
     А местом где они собирались были базары, Гастрономы, вокзалы, людные места, где можно попросить милостыню и выпить с такими же горемыками. Одеты они были в обрезанные, полинявшие шинели, старые, выгоревшие тельняшки, гимнастёрки, с "Иконостасом" боевых орденов и медалей, которые на самом деле были завоеваны кровью!!!!! Кстати, со временем орденов и медалей у них становилось всё меньше и меньше. Всякие деляги, которые отсиживались по тылам, когда эти ребята проливали кровь, выменивали у этих несчастных людей орден за бутылку водки, а медаль за пачку сигарет...
     Убогие люди с небритыми щеками, заросшие бороды на ещё молодых лицах, с печальными глазами безысходности. Эти молодые ребята добровольно шли на фронт защищать Страну от врага ценою своей жизни. Они участвовали в жестоких боях, шли в рукопашную, выпив двойную Наркомовскую дозу 200 грамм спирта! Обычная Наркомовская доза была 100 грамм. Но когда шли в штыковую атаку, когда фактически шли на смерть, то им наливали по 200 грамм! Мне когда-то на мою песню "Полустанок" возразил Вова Черняков (и недавно тоже самое кто-то написал в комменте) сказал - вроде многовато 200 грамм спирта, мол там, что, пьяные воевали....? Да, пьяные от крови, спирт их не брал!!!! И воевали так, что дай Бог каждому так защищать свою страну!!!
     Эти рассказы я слышал с детства из самых первых уст и усомниться в этом не могу даже на долю секунды. Как можно не верить человеку у которого штыком был выколот глаз, или другому, которому вспороли живот и он тащил кишки полтора километра, пока его не подобрала девочка-санитарка, это был папин фронтовой друг дядя Женя Назимов. Так вот, кишки промыли спиртом и зашили, он дошёл до Берлина и после войны, уже в Омске, работал на Студебеккере и учил меня ездить на нём. Я не выговаривал букву "Р" и он меня называл - "Шофелы", ну что, "Шофелы", поехали...! Это был весёлый, бесшабашный человек , жизнь его закончилась трагически.
     Многие, получившие в боях страшные увечья, стали не нужны Родине, за которую кровь проливали! А потом были брошены на произвол судьбы, со своим горем. Мизерная пенсия по инвалидности не могла даже обеспечить простого питания, не говоря об одежде, жилье и других минимальных, жизненных потребностях. Они никому не были нужны, даже своим жёнам, которые ждали с фронта здоровых мужей, чтобы налаживать мирную жизнь, любить, рожать детей. И только матери до последнего часа своего (или сына) мучались, страдали и любили их ещё больше, чем здоровых детей...
     Большинство судеб этих ребят были просто ужасными, они пьяненькие замерзали зимой, попадали под поезда, машины, "сгорали" от водки.... Многие из них просили милостыню, ходили группами с блатными по вагонам пассажирских поездов и электричек, исполняя песни военных лет, народные песни, разные переделки на известные мелодии, а так же блатные и уличные песни. Аккомпанировали на трофейных разбитых аккордеонах, гармошках, гитарах. Женщины плакали, видя молодых, изувеченных войной инвалидов и все, как правило, бросали в бескозырку или засаленную пилотку копейки, рубли, червонцы и даже сотни, стараясь хоть чем-то облегчить их горькую судьбу.
     Народ относился к таким "музыкантам" с сочувствием и пониманием. Но потом, люди стали сторониться таких "исполнителей". Дело в том, что как я уже писал, "обрубков" и "самоваров" сопровождали несколько блатных, так как самостоятельно они не могли передвигаться. Терминами "обрубок" и "самовар" инвалиды называли себя сами. Расшифровывалось это так - "обрубок" это человек у которого не было либо рук , либо ног, а "самовар" это человек с одним туловищем, у которого не было ни рук, ни ног, только "краник" снизу, хотя у некоторых и этого не было, а была синяя резиновая трубка и грелка, вот поэтому и называли таких несчастных "самоварами".... Так вот почему в последствии стали сторониться таких вагонных музыкантов, когда они, что называется "рвали души", люди слушали с большим вниманием, иногда выступали "настоящие артисты", с хохмами и прибаутками! А в это время жулики спокойно очищали карманы и сумочки у "зрителей".
     Я помню был такой инвалид Коля "Морячок", у него не было ног и даже таза, он был меньше чем полчеловека, но туловище у него было большое и мощное, это говорило о том, что до войны это был человек очень высокого роста. Блатные шестёрки возили его в цинковой ванночке с приделанными колесиками от детской коляски. У него были здоровые крепкие руки и мощный пропитый баритон, он пел и играл на трофейном аккордеоне. На нем всегда был чистенький старый бушлатик, тельняшка и бескозырка, на груди три "Красных звезды" и две "За Отвагу", все знали, что Колины награды, а не "бижутерия"!!!!!!!!
     Коля "Морячок" был виртуоз, а мы пацанята специально катались на электричках, чтобы слушать его песни. Он пел всё, что его просили, репертуар был просто нескончаемый, пел он весело и очень профессионально, так мне сейчас кажется... Он рассказывал анекдоты и после каждой песни были прибаутки, он устраивал настоящие концерты в вагонах!!!! Когда концерт заканчивался , блатные наливали ему пару стаканов водки и он засыпал в своей ванночке, это было его жизненное пространство, которое он "ЗАВОЕВАЛ" для себя...
  

     Мы жили на 24 линии, Коля "Морячок" жил в шалмане на 16 линии на берегу Омки. В пятидесятые годы Линии в Омске - это были самые бандитские улицы! Там было много бараков с ссыльными финнами, немцами, отсидевшими ворами и бандеровцами. Почти каждую неделю кого-то проигрывали в карты, кого-то резали, кто-то вешался, стрелялся, или бросался под поезд, воровали всё, что под руку попадало. Мы, пацаны, крутились среди этой "публики", наматывали на ус и нас было трудно чем удивить, для нас это была просто жизнь с чикой, ножичками, прачами, драками, лыжами, хоккеем и рыбалкой. Нам было весело и хорошо!!!! Но когда мы узнали, что Коля "Морячок" замёрз в своей ванночке на улице в мороз под сорок градусов, его просто пьяненького забыла братва затащить в дом, мы рыдали, для нас это была трагедия!!!! Почти всех тех моих друзей детства, кто рыдал вместе со мной, когда хоронили Колю "Морячка", тоже уже нет на этом свете, Царствие им небесное!
     Через железнодорожные станции шёл поток офицеров, которые получали в Военкоматах денежное содержание и разъезжались по гарнизонам. У выхода с вокзалов их ждали десятки искалеченных, несчастных инвалидов. Они тянули свои культяшки и кричали: - "Братишки вам повезло, братишки вам повезло!!! Нам не повезло... Помогите своим несчастным браткам Христа ради... Подкиньте на прожив!"
     И летели хрусты в замызганные пилотки и бескозырки. Офицеры прятали глаза, бросали в замызганную пилотку деньги и молча уходили. Только некоторые останавливались, узнавали бывшего сослуживца - товарища, стояли и плакали... Молодой лейтенантик мог узнать своего бывшего командира капитана, майора, полковника, в грязном обросшем человеке, который тянул к нему одну единственную руку, или вообще ни одной... Лейтенантик пытался с ним заговаривать, вспоминать прошлое, но инвалид, как правило делал вид , что тот ошибся и отползал в сторону...
     Инвалиды, собрав деньги, сразу затаривались водкой и самой дешёвой колбасой, того и другого было в изобилии в магазинчике на "8-м Кирпичном Заводе". Затем кондыбали до ближайшего укромного местечка. Это была страшная картина, человек пятнадцать - двадцать безруких, безногих, на костылях, на колясочках, те кто покрепче и с ногами несли на лямках за спиной "самоваров". А потом начиналось "застолье", "Самоварам" просто из бутылки вливали водку в рот и они скоро засыпали, даже не закусывая... Остальная компания начинала пить, что называется "С душой", они пили "За победу", за погибших товарищей , вспоминали всех по именам и фамилиям, вспоминали, кто где погиб. Наливали полные гранёные стаканы и пили залпом в захлёб, только ходуном ходили торчащие худые кадыки. Закуривали Приму, или Памир, тоже практически не закусывая и в основном колбасу съедали мы - пацаны, которые принимали активное участие в застолье, и не только, как слушатели.
     Когда нам было уже лет по 8-9, нам плескали на дно стакана и мы заправски крякая говорили подражая им - "За победу", морщились от водки и продолжали слушать. А слушать было так интересно, что как будто каждый из нас был участником боёв, горел в танке, самолёте, колол штыком фрица и штурмовал Берлин.
     Я много знал о войне, мой папа прошёл её от начала до конца, воевали дядья, наши соседи, папины друзья, отцы моих друзей и все, когда собирались за столом рассказывали о войне. Но рассказы инвалидов были другие, это были рассказы на "НЕРВЕ", многие могут не понять, вроде какая разница и те, и эти воевали. Нет, это были разные рассказы, человек, который не получил увечий, хоть и доблестно воевал, рассказывал больше о моментах "приятных", они не хотели будоражить прошлое, не хотели вспоминать тот ужас, вспоминали курьезные случаи, вспоминали дни победы, но всячески обходили "острые" темы... Видимо, срабатывала самозащита, им хотелось поскорее всё забыть. Даже ордена и медали никто не одевал, у всех награды лежали в чемоданах, сундуках и о них никто не вспоминал. Я взял папину медаль "За Отвагу", сточил напильником ушко и играл с пацанами в чику и папа видел это и даже не обращал внимание... Вот так они хотели забыть войну!
     Это когда уже папе было за пятьдесят лет и он уже болел, он восстановил свой "Иконостас" и одевал на день Победы. Однажды вечером я приехал к ним с мамой и увидел, как он припаивает медную проволочку к той самой медали "За Отвагу", у меня потекли слёзы... Царство ему Небесное !
     А вот инвалиды, особенно приняв хорошую дозу, рассказывали и делились друг с другом, только событиями
по-настоящему ужасными, здесь наоборот была боль, ненависть, отвага и кровь!!!! Им нечего было рассказывать другого, рассказывать о прошлой - здоровой жизни им было тяжело и больно и здесь тоже срабатывала самозащита, только другая. Почти каждое такое "застолье" заканчивалось дракой кто-то, кого-то мог упрекнуть в трусости и тогда начиналось настоящее месиво.
     Был такой Паша - "полчеловека", летчик, который, как он сам всегда шутил - "Неудачно пошёл на таран", ему оторвало обе ноги и он перемещался на площадочке с красной подушечкой на
шарико-подшипниках. Он тусовался обычно с такими же бедолагами у Гастронома на 25 линии, это было очень бойкое место для инвалидов. И вот я был свидетелем такой драки. Сначала все мирно выпивали, среди инвалидов сидели и тоже пили здоровые мужики, и один из них "зацепил" Пашу такой "шуткой" - "А ты-то какого х@я как Гастелло не сгорел, чё, собздел!?" Мужик здоровый, стоит в полный рост за метр восемьдесят, Паша ему по колено, хватает его за ноги своими граблям (руки у "Обрубков" были очень сильные, так как постоянная нагрузка, таких сильных рук нет ни у одного нынешнего рэсслера) и легко сдёргивает полтора центнера с асфальта. Тот падает, Паша , как паук на руках "спрыгивает" с своей площадки, и также моментально на руках взбирается на мужика и начинает его месить, когда их растащили, мужик был в крови и без сознания. Все сразу, в том числе и мы, пацаны разбежались. Вы можете себе представить, что это были за люди!!!!!!!! Как они рвали фашистов, когда у них были руки и ноги !!!!!!
     Милиция, как правило в таких драках не разбиралась, единственно, когда были трупы. После того, когда заканчивались такие застолья, компашка начинала "разъезжаться" по "домам", кто был в сознании уползал в какой-нибудь ближайший подвал и там засыпал, "самоваров" грузили на деревянную тележку с большим подшипником или разбитую детскую коляску, а мы помогали увозить их в шалман, или кильдым, кто-то жил у родни. Таким образом вся эта гвардия расползалась по разным "норкам", чтобы завтра собраться снова на этом, или другом месте, об этом они договаривались заранее, ещё трезвые и точно на следующий день были в этом месте.
     Иногда кто-то не появлялся в месте "сбора", потом поступала информация - "Толяна вчера автобусом переехало, или Мишка сгорел ночью...!" Всё было обыденно и просто, потом поминали Толяна-артиллериста, у которого не было ног и было только полторы руки... Хоронили Мишку, "шоферёгу" одноногого , который встретил Победу, служил в Потсдаме, там же и где мой папа. А в 48 или в сорок девятом, поехал на Студебеккере с немкой в лесочек и подорвался на мине... Немку разнесло по полям, а Мишке оторвало ногу по самые яйца, вот такая любовь ...
     Водка - это было их спасение в этой жизни, они отдавались бездумно пьяному забытью. Во сне они были молодыми, красивыми ,здоровыми ребятами, их любили женщины, вся жизнь была впереди...Это было даже не пьянство, это была их каждодневная смерть, они мечтали не проснуться... Но просыпались, не сразу осознавая, что с ними произошло, потом понимали безысходность и снова напивались, это было выходом из уныло-беспросветного бытия...
     Лишь немногие, набравшись небывалого мужества и воли, научились жить со своим горем, приобрели профессию и заняли место в жизни. Но таких было мало. Со мной с первого класса учились два брата Колька и Толька Шишкины, их отец, дядя Вася, горел в танке и пришёл с войны на деревянной культе, у него ногу оторвало выше колена и мы его звали Сильвер. Так он работал на заводе, выхлопотал себе инвалидку, не такую, как в фильме "Операция Ы", а самую первую модель - трёхколёсную, там мог сидеть только инвалид, но мы гамузом, втроём забирались в неё и он нас катал!!! Счастью не было предела !!!
     Потом у них трагически погибла старшая сестра, дяди Васина дочь и он тоже запил... Даже у самых сильных людей лопается пружина, если её перетянуть. Он справился с одним горем, но с другим справиться не смог.
     У многих моих друзей детства отцы были инвалидами войны. У Генки Гринёва у отца не было руки, у Сашки Чуракова у отца не было ноги, как и у отца Борьки Грузова и ещё у многих и многих, уже и не помню...
     Интересная история из той нашей жизни. Инвалидам войны периодически выдавали новые протезы, ножные протезы были сделаны вручную и ремни, которые фиксировали протез, были сделаны из очень качественно-выделанной кожи, они были крепкие, простроченные с двух сторон и очень красивые.
     В 1961 году прошел фильм" Великолепная семёрка ", фильм был до 16 лет, но мы через дырку на чердаке кинотеатра "Маяк" посмотрели его раз двадцать. И все захотели стать ковбоями, как Крис ( Юл Бриннер). Пистолеты нам выстругивали те же инвалиды, у меня была точная копия Маузера, но мне его сделал двоюродный брат Бориска. Я этот маузер отшкурил до блеска и покрасил гудроном, с ним можно было идти на любой Гоп-стоп, можно было "на раз - на два взять на понт любого фраера ". Но самое главное нужны были ремни и кобура. Сашка Чураков, мой закадычный дружбан, сразу принял моё предложение и мы залезли к ним в сарай и посрезали ремни с новых протезов, так как Сашкин отец донашивал старый, а уже два новых берёг "на выход"...
     Короче конец у этой истории был, как в "Великолепной семёрке", Сашкин отец нас чуть не поубивал. Потом "отошёл" от злости и ещё помогал нам мастерить кобуры к этим ремням.
     У моего друга Женьки Филатова отчим был инвалидом войны, у него не было руки и была деревянная культя на ноге. Он нас посылал с Женькой купить ему сигарет "Памир", давал денег на целую сетку, мы приносили сетку и высыпали её на печку, чтобы подсыхали, из этой "партии " мы с Женькой замыливали пачек пять-шесть, отчим никогда не считал...
     Мы забирались в сарайку, где жили козочки и начинали курить, и вести беседу, как взрослые... Но в память ничего не приходило интересного и тогда мы рассказывали друг другу сказки, смачно затягиваясь тошнотворным Памиром, это было в первом классе.
     Летом на каникулах в школе показали на проекторе несколько научно - популярных фильмов, один фильм был о вреде курения и я "уловил" из всего увиденного, что капля никотина убивает лошадь, представил себя и лошадь и завязал с походами в сарайку.
     В начале шестидесятых годов инвалиды стали исчезать... К примеру, ещё неделю назад на 25-й крутилось человек тридцать , смотрим, осталось двадцать, потом десять, а потом человека 3-4 и то не надолго. И так пошло по всем "точкам", много конечно инвалидов умерло, а остальных "группировали" и вывозили из города. Был приказ, всех калек-попрошаек убрать с улиц городов, в закрытые специальные интернаты и использовать для этого бывшие монастыри, подальше от городов, в лесах, на островах.
     Был железный расчёт, что там они вымрут и нет проблем.
конечным пристанищем стали Валаамский, Соловецкие монастыри, расположенные на островах, а также Горицкий, Кирилло-Белозёрский, Александро-Свирский и другие монастыри.
     Тут и нашли свое последнее убежище герои-инвалиды.
Работали в этих домах инвалидов, в основном женщины, они всячески пытались помочь несчастным людям. Посуды, ложек практически не было, и многим давали пищу в стеклянных банках , ели деревянными ложками, которые выстругивали сами инвалиды. Одежда была полностью изношена, постельное бельё стиранное-перестиранное, латаное-перелатаное... Полагалась ежедневная прогулка на свежем воздухе. Кто мог с палочкой или костылями выходили в лес, на берег Ладоги, а "самовары"... Без рук и ног ?.. Сестры и нянечки их и кормили с ложечки, садили на ведро (горшков не было ). И на "прогулку" выносили... Вначале на деревянных носилках укладывали их на расстеленный брезент, или на разбросанную солому... А потом придумали использовать плетённые корзинки "сапетки". В них сажали несчастных и выносили на свежий воздух . И сидели там "самовары" глядя в далёкое, часто хмурое, как их жизнь, северное небо...Так они жили и... умирали. А умирали ежедневно от болезней, но больше от безысходности и мук не столь физических, а скорее нравственных, душевных.
     Всё это было в строжайшей тайне.
     Кое-какие цифры обнаружены на Валааме. Вот они: в январе 1952 в специнтернате находилось 901 инвалидов, а в декабре того же года уже 876. В 1955 году добавились новые и всего было 975 человек, а затем идет снижение - 812, 670, 624... К декабрю 1971 года осталось 574 инвалида. Не сохранились даже могилы: деревянные столбики сгнили, а надгробные бугорки сравнялись с землей. Полное забвение и преступное беспамятство.
     Мой земляк, Омич, Геннадий Михайлович Добров впервые увидел инвалидов войны в Послевоенном Омске на базаре и его десятилетнего мальчика поразили эти люди. Геннадий Михайлович родился в семье художников и был натурой более впечатлительной, чем мы - уличная шпана . И поэтому, увиденные им в детстве изувеченные войной люди, будоражили его сознание всю жизнь. Он специально уехал из Москвы на Валлаам в отмирающий дом инвалидов войны, где оставалось всего несколько десятков человек. И с 1974 по 1980 год Создал 36 графических портретов инвалидов Великой Отечественной, которые шокируют и поражают своим реализмом. С портретов на нас смотрят старые искалеченные войной, потерявшие веру в жизнь люди, но художником так гениально прорисованы характеры этих людей, что мы видим не инвалидов, а мужественных, стойких и сильных духом людей!!!
     В советское время их можно было увидеть только в мастерской художника, потому что на коллективные выставки их если и принимали, то на суд зрителя не выставляли. Персональную экспозицию в СССР организовать Доброву тоже не давали.
— Чего только ему не говорили об этих портретах, чего он только не слышал от коллег по цеху и разного начальства от культуры,
— рассказывает вдова художника Людмила Васильевна Доброва.
— Его даже называли садистом, упрекали в том, что портреты эти бьют по нервам, по глазам. А он и не предполагал, что работы его могут вызвать такую реакцию,
— рисовал ради самых возвышенных целей: чтобы напомнить об инвалидах войны. И он сделал это для поколений, которых не коснулся этот ужас. И эти портреты, как памятные записки тем, кто колет себе свастику на лбу и реанимирует фашизм. Геннадий Михайлович ушёл из жизни 15 марта 2011 года и похоронен на Ваганьковском кладбище .
     Низкий ему поклон и Вечная память!
     Вот так отнеслись к тем, кто отдал свою жизнь за Родину, за счастье будущих поколений. А у Родины не нашлось средств и, самое главное, желания создать достойную их подвигу человеческую жизнь. Ведь многие из них имели родных и близких, но они не хотели нагружать их тяжким уходом за калекой. Поэтому скрылись от них, (а многих ведь искали родители, жены, дети), подальше, от родных и охотно шли в эти специнтернаты, в последнее убежище, чтобы там и закончить бренное существование. Время штука сложная: со временем люди забывают прошлое. Но не они - у них только и осталось в их жизни их боевое, фронтовое прошлое, когда они были молодыми и здоровыми.
     Почтим память этих людей, всеми забытых, но живущих в сердцах тех, кто их помнит и знал...