Поиск по Шансон - Порталу >>> |
|
|
Авторская (бардовская) песня Об авторской песне, об авторах-исполнителях, о связи или противостоянии авторской песни шансону |
|
Опции темы |
#1
|
||||
|
||||
"Снова сигарета"
"Снова сигарета" Посвящается А.Круппу Владимир Кушнир Но в то время, 30 лет назад, на этот вопрос мне никто не мог ответить. И вот однажды, захожу я в магазин на Неглинной улице, вижу на полке самиздатовский сборник, беру его в руки, перелистываю - и глазам своим не верю. Сигарета Если женщины и нету, Я грустить недолго буду, Закурю я сигарету И о женщине забуду. Сигарета, сигарета, Ты ведь мне не изменяешь, Я люблю тебя за это, Да и ты об этом знаешь. И зимой, и жарким летом Я люблю дымок твой тонкий. Я привержен к сигаретам Даже больше, чем к девчонкам. Сигарета, сигарета, Ты ведь мне не изменяешь, Я люблю тебя за это, Сигарета, сигарета. Ну, а если вдруг случайно Снова женщина вернется, Мы закурим с нею "Чайку", Голубой дымок взовьется. Сигарета, сигарета, Ты ведь мне не изменяешь, Я люблю тебя за это, Да и ты об этом знаешь. Что со мной было, трудно описать словами. Я давно привык к ироничной формулировке - "музыка народная, слова народные" - а тут я узнаю автора своей любимой песни после стольких долгих лет ее исполнения. Узнаю автора - Арика Круппа, его жизнь, интересы, стихи, рассказы... Для меня это был радостный день, и одновременно очень грустный. Потому что в этом сборнике рассказывалось и о его трагической гибели... Я редко берусь писать стихи, пишу музыку на стихи своих друзей. Но в этот момент я думал об Арике Круппе, о его жизни, о его песнях и стихах... И пока доехал домой, у меня сложились незатейливые строчки, к которым я потом сочинил музыку. Так родилось это скромное посвящение Арику Круппу. Никогда я в жизни не курил, Не держал в руках я сигарету. Но мотив меня пленил, И люблю я песню эту. Припев: "Сигарета, сигарета", Напеваю песню эту. Родилась в душе поэта, И пошла гулять по свету. Арик Крупп, из жизни этой - Ты ушел, а "Сигарета" До сих пор не изменяет, И дымком своим пленяет. Соберемся вместе за столом, Вспомним песни и стихи поэта. Погрустим, потом споем Песню Круппа "Сигарета". Припев [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]
__________________
"МИР НА ФОРУМЕ" |
#2
|
||||
|
||||
АРИК Марк Ременюк Обшарпанная институтская "чертежка". Ряд наклоненных досок. Студенты, склонив головы, старательно водят рейсшинами и треугольниками по листам, приколотым к доскам кнопками. Стоит общий гул переговоров вполголоса. Иногда какой-нибудь "скучающий и разочарованный" парень в немыслимо узких брюках-"дудочках" и ботинках на высокой желтоватой подошве склоняет свой модный "кок" над девичьей головкой с прямыми длинными волосами "под Колдунью", сыгранную Мариной Влади в одноименном фильме. От пары исходит сдержанный смех. Так выглядела "чертежка" Ленинградского института киноинженеров (ЛИКИ) в середине 50-х годов теперь уже прошлого века. Институт готовил технических специалистов для самого элитарного искусства всех времен и народов - для кино. Отсюда от соприкосновения с "богемой" происходила некая артистичность духа этого вообще-то обычного технического вуза. Кроме того, особая аристократичность исходила еще от коренных ленинградцев. Для них с детства, со школьных времен все эти дворцы-музеи, залы филармонии, знаменитые оперные и драматические театры, огромные библиотеки, все это духовное богатство Питера было предметом быта, можно сказать, родным домом. Каждый городской пейзаж говорил с ними голосом Пушкина, Гоголя, Достоевского, Блока. Ленинградцы возвышались над "провинцией" и слегка презирали ее. Но к старшим курсам положение выравнивалось, "провинция" насыщалась ленинградской культурой, а летние стройотряды, осенние "колхозы", институтские вечера с модным джазом, с демонстрацией редких западных фильмов создавали прочное студенческое братство на всю жизнь. Сейчас я могу это сказать с полной определенностью: братство на всю жизнь. Но вернемся в нашу "чертежку". Двое мальчиков-первокурсников в уголке аудитории что-то серьезно обсуждают за своими досками, что-то чертят, что-то переписывают друг у друга. На одном - стираный-перестираный свитер, на другом - выцветший отцовский китель времен войны. Из отвернутого воротника свитера, из стоячего ворота кителя высунуты одинаково тонкие "цыплячьи" шеи. А поверх этих шей видны тревожные глаза: у одного - большие, темные и печальные, у другого - чуть сощуренные и напряженные. "Цыплята", выпавшие из родительского гнезда, а по внешности точно можно сказать: из еврейского родительского гнезда! Суета этих провинциальных ребят вызывала сдержанную улыбку. У нас - "прожженных" и "вкусивших от жизни" второкурсников. А девочки наши явно хихикали, глядя на них. Звали этих мальчиков-первокурсников Арик Крупп и Яша Сапожников. Так и остались они в нашей памяти неразлучной парочкой. Со временем, конечно, в их поведении появилась уверенность. От Яши можно было услышать остроумную насмешку и насвистывание мелодий из популярной классики. Арик был скромнее, но охотно и с улыбкой шел на контакты. А через некоторое время в стройотряде, в старинной крепости Иван-город, что на границе с Эстонией, и в соседнем эстонском городке Нарве мы распевали песню, сочиненную Ариком и Яшей: Поздно ночью поезд нас привез на стройку, А на стройке ни матрасов нет, ни койки. Нам придется привыкать Под открытым небом спать, Вспоминая бабушку и мать. Заря встает, дежурный жрать зовет, И вылезают морды из палатки. И вот уже к столовой прет народ, Мелькают по траве босые пятки. ...Если б только нам в совете разрешили, Мы б по Нарве в чем мать родила ходили, Не заботясь ни о чем, Абсолютно нагишом, Прикрываясь только лопушком. Ведь были голы наши праотцы, Ведь были голыми Адам и Ева, Так чем же хуже наши молодцы Из института киноинженеров... И вдруг Арик исчез из института. Всюду появлялся только одинокий Яша. Впрочем, у Яши образовался вскоре круг друзей, подружек, и он приобрел вид вполне интеллигентного питерского студента. А про Арика поползли слухи, что случилась с ним несчастная любовь, он завалил сессию и был отчислен из института. Может, так, а может быть, и не так произошло отчисление Арика Круппа из института. Но след от первого чувства остался. Он - в его песнях, и об этом чуть позже. После окончания института мы с женой оказались по распределению в Минске: я, инженер-механик, - в КБ завода им. Вавилова, жена, инженер-химик, - на киностудии "Беларусьфильм". Процесс распределения молодых специалистов начинался сразу после защиты диплома. И по негласному указанию сильных мира сего, коренных ленинградцев надо было распределять на периферию, точнее, высылать из родного города. Так мы оказались в незнакомом и чужом городе с одной помпезной улицей в центре - проспектом имени Сталина. Это потом уже, спустя много лет, Минск оброс микрорайонами, широкими проспектами, появилось метро. На наших глазах город изменился, приобрел столичный шик, стал современным. Но первоначальная тоска по родному Питеру была невыносимой. Скрашивалась эта тоска молодым коллективом сотрудников, в основном выпускниками Москвы и Питера, и интересной работой на еще строящемся заводе. Постепенно налаживался наш быт. Родился первенец. Мы переехали из заводского общежития в коммунальную квартиру, где нам предоставили комнату. Освоили пригороды Минска. Они были рядом: пешком из дома можно было пойти в лес и собирать там грибы и ягоды. А зимой, выйдя из подъезда, совершить лыжную прогулку по этому же лесу и окунуться в сказочную красоту зимы. Все это я написал, чтобы вы могли хоть как-то ощутить, в какую обстановку попал Арик Крупп. Лет через пять после нашего приезда он появился в Минске в нашем конструкторском отделе с целой группой выпускников ЛИКИ. Это был непохожий, другой Арик: широкие плечи, крепкие руки, мощная "бычья" шея, чуть тронутая ранней сединой густая шевелюра. Да и вел он себя уверенно, порой шумно в компании своих однокашников - нового поколения ликовцев. Только иногда его большие черные глаза вдруг останавливались, задумывались. Арик как бы уходил в себя. В эти моменты он вызывал какую-то жалость, сочувствие, и в нем угадывался тогда тот давний "цыпленок"-первокурсник из институтской "чертежки". Я с трудом его узнал. О себе он рассказал, что был призван в армию, а после демобилизации восстановился в институте, и вот, окончив ЛИКИ, распределился в Минск на наш завод. Новое поколение выпускников ЛИКИ вело себя иначе: бурные вечеринки с обильной выпивкой, туристические походы. Регулярные обязательные поездки в колхоз тоже превращались в увеселительный выезд на природу. Все эти сборы оглашались громкими песнями вошедших тогда в моду бардов. И всюду Арик был с гитарой, и всюду его голос перекрывал все голоса. Он мог петь всю ночь, и слушатели не расходились. Арик и сам затруднялся сказать, сколько он знает авторских песен. От него мы впервые "вживую", а не в магнитофонной записи услышали песни Высоцкого, Галича, Визбора, Окуджавы, Никитина, Городецкого, Якушевой, Кукина, Кима... И это далеко не полный перечень исполняемых Ариком авторов. И на равных с этими знаменитостями звучали песни самого Арика. Песни бардов освобождали нас от официозной зацикленности. Они сливались с природой. Костер, палатки, гитара или молодежная вечеринка - вот постоянные составляющие этих песен. В лесу, у речки, в горах эти песни очищали душу и тело наравне с глотком свежего воздуха. И мы их пели. И, как по волшебству, исчезало куда-то чувство тоски, забывалась общежитская неустроенность, унизительная мизерная зарплата молодого инженера. Здесь, в белорусском лесу, под эти удивительные песни мы были свободными людьми. А работа? Конечно же, она была интересной. Но карьера и благополучие в будущем виделись неясно, в тумане. А походы и песни были настоящей, полнокровной жизнью. Арик экономил деньги, работал по выходным, зарабатывая отгулы. Время и деньги ему были нужны для новых походов. Несколько раз в году он исчезал на неделю, на месяц. А потом возвращался, весь преображенный, всегда с рассказами, новыми песнями. Бардовские песни становились популярными. Всюду их пели. В Белоруссии появилась телевизионная передача "Ветер странствий", куда приглашались знаменитые барды. Арик часто бывал участником этой передачи. Его стали приглашать на фестивали бардовской песни в Брест, Одессу, Новосибирск... Но в быту он оставался скромным, слегка застенчивым "первокурсником" из прежних времен. А в походах, на субботниках, на сельхозработах, как тогда говорили - "в колхозе", он был совсем другим: шумным, заводилой, всегда с гитарой и всегда готовый петь. Его затянувшаяся холостая жизнь, неустроенность вызывали сочувствие, а страсть к походам, интерес к природе, сила для преодоления трудностей - зависть и гордость. Часто Арика мы приглашали к себе просто на домашнюю квашеную капусту с картошкой или на только что пожаренные котлеты. Как-то он пришел ко мне на день рождения с гитарой. Были еще два парня-гитариста. До полуночи звучали песни, и мой младший двухлетний сын не лег спать, стоял в кроватке и играл на воображаемой гитаре вместе со взрослыми. О чем песни Арика? О нем, прежде всего. И о нас. Арик смог выразить чувства нашего поколения. Вот, песня о так называемом трудовом энтузиазме, когда официальным дядям глубоко наплевать на условия труда. И только крепкое русское словцо помогает выжить. Некий противовес известному "Маршу энтузиастов". В тундре есть много гор, Что цепляются за тучи, На плато Рассвумчорр Нас туманы, ветры мучат. Это песня настоящих мужиков, поехавших на "шабашку" подзаработать, туда, куда обычным людишкам не добраться. Арик там бывал. Нет у нас сигарет, Курим мы "Байкал" вонючий, Уж давно солнца нет, Есть лишь только дождь и тучи. Как-то на субботнике навалили на носилки кучу камней, бетонных обломков. "Эй, мужики! Кто настоящий? С кем понести?"- услышал я зычный клич Арика. Мы оба с ним, крепкие и невысокие, подхватили неимоверный по тяжести груз и с победным кличем бегом дотащили до кучи. Вообще-то коренастые - росли мы в кость Во времена ненастные. Какой там рост? А все ж мы тренированы таскать мешки, А у акселерованных тонки кишки. Но в явном ослеплении на счет на наш Те, с голыми коленями, дают мандраж Лишь от прикосновения нашей руки. Мы - дети предвоенные, мы - старики. Мы - мужики! Арик неуютно чувствовал себя в городе: на улице, на работе, в гостях. Его сковывала так называемая цивильная одежда: пиджак, рубашка под галстуком, брюки. Он бывал молчалив в светских беседах о политике, о производстве, о семье... Только взятая в руки гитара, песни придавали ему уверенность. А спортивный костюм, рюкзак, лыжи делали его опытным и сильным лидером, каковым он и был в туристических походах любой категории сложности. Есть десяток звезд над головой И топор, чтоб нарубить дрова. Так сложи рюкзак. Ведь это не впервой Слышать нам разумные слова О том, что в душных комнатах теплей, О том, что лес вблизи не голубой. Но нам дороже ртутных фонарей Вот эти десять звезд над головой. Он как бы сливался с природой. Она была его душой, его поэтикой. Он был "на ты" с лесами и озерами, с осенним ветром и с зимней метелью. В небе крик журавлей - это песня осенняя Над печалью озер, над осенними тенями. Я слежу, чуть дыша, за полетом на юг. Птичьи клинья спешат от метелей и вьюг. И плывет чуть простуженный Птичий горестный крик Над морями, над сушею. На чужой материк. Она, Любовь, между строк его песен. Он почти не говорит о ней напрямую. Но перед вами возникает вдруг "и погода по-девчоночьи капризная", и "в ресницах соломенной крыши слезою дрожащие звезды", и туман, который "скатится утром слезами с ресниц". Природа наполнена Ею. И вдруг уже без намека, а прямо о Ней. ...А гитара чуть-чуть про тебя проболталась. Ты прости, я б не стал о тебе говорить, Ты прости и гони прочь тревожные слухи: О живых и здоровых у нас не скорбят, До весны мне всего лишь неделя разлуки И всего лишь неделя зимы до тебя. Арик всегда живой в своих песнях. Он живой и в том изумительном и уникальном братстве ликовцев, о котором я уже упоминал. Мы всегда стремились к общению, к встречам. И как-то совершенно естественно и непроизвольно возникла идея, и организовались в Минске вечера выпускников ЛИКИ. Эти вечера всегда носили неофициальный, семейный характер и проходили ежегодно или на базе киностудии "Беларусьфильм", или на базе нашего завода. К вечерам готовились загодя. На заводе делались памятные значки. На киностудии выпускался очередной фильм о нас, о прошлых встречах. Материал, отснятый профессиональным оператором, монтировался и озвучивался в павильонах студии. Арик всегда сочинял песню к очередному фильму. Обычно вечер начинался с выступления "старейшего" выпускника. А потом веселое застолье превращало нас вновь в беззаботных и молодых студентов. Вино и речи текли рекой. Танцы. Смех. Песни. И обязательный просмотр фильма о прошлых вечерах, где тот же обильный стол, почти те же танцы и те же веселые и молодые наши лики, лики из ЛИКИ. А в фильмах этих почти всегда с экрана звучал голос Арика Круппа, звучали его песни. Песни эти прославляли наш институт, который "выпускает инженеров для кино, ему название ЛИКИ дано", рассказывали о нашем веселом студенческом братстве, когда каждый раз "пора сдавать рублишки на коньяк" или "в туманной Белоруссии сегодня мы нагрузимся...". Эти последние слова вызвали серьезные подозрения одного официального лица из не менее официального учреждения. "Лицо" это вдруг обратило внимание на наши фильмы. - А почему, собственно, Белоруссия "туманная"? Что тут имеется в виду? - строго спросили нас. - Здесь имеются в виду частые туманы и сырая погода, которая характерна для нашего климата, и ничего другого, - попробовали мы оправдаться. - Нет, - не согласился с нами "официальный товарищ". - Здесь слышится явная двусмысленность! И фильм в этот раз был у нас изъят. Вечер получился куцым, без традиционного нашего кино. А в скобках можно заметить, что слова "сегодня мы нагрузимся" из этой же песни оказались вполне легитимны для официального органа и не вызвали никаких нареканий, по-видимому, всегда трезвого "товарища". Прошло время, и показалось, что Арик стал выбираться из своей бродячей жизни. Он женился! Стало известно, что жена его - режиссер-документалист с "Беларусьфильма", что у нее есть дочь-подросток. Мы были рады его стабилизации. Да и Арик ходил счастливый. Наступил новый 1971 год. В начале года нам выдавали так называемую "тринадцатую зарплату", особую премию по итогам года. Эти "сумасшедшие" деньги составляли наш месячный оклад и, как правило, предназначались для внеплановых, непродуктовых покупок или откладывались на отпуск. В общем, вполне свободные деньги! И Арик в день "тринадцатой зарплаты" обошел своих друзей и собрал в долг сумму, необходимую для взноса за кооперативную квартиру. А еще он нам сказал, что решил в последний раз сходить в сложный поход в Саяны... К сожалению, слова "в последний раз" оказались пророческими. Сначала среди нас, друзей и знакомых Арика, прокатился слух, что группа не вышла на связь в условленное время. Беспокойство усиливалось. Надеялись на небрежность, на беспечность туристов. Все должно быть нормально, все образуется. Вот уже местные спасатели выходят на маршрут. И вдруг, как оборвалось: погибли! Погибли! Сошла лавина. Найти их смогут только в конце весны, почти летом, когда снег сойдет в этих краях. Из Белоруссии выехала специальная группа спасателей... И вот похороны в конце мая. Перед заводской проходной вывешен большой портрет Арика в траурной рамке. Прощание с Ариком - в "красном уголке" заводского общежития. Мы не смотрели друг на друга. Горе и страшная утрата как бы придавили нас к земле. В комнате общежития были завешены окна, зеркала, телевизор. На двух табуретках стоял необычный цинковый гроб, накрытый красной материей. Рядом стоял большой фотопортрет Арика. Его грустные темные глаза смотрели на нас. Мы молчали... Кто-то шепнул, что прибыли родители Арика из Лиепаи. И вдруг в траурную тишину ворвался крик: - Что я вижу?! Как я могу это видеть?! Крик был неземной, потусторонний крик Матери. Лицо ее страшно побелело. Она не могла, не хотела жить в этой ситуации. Руки ее конвульсивно задрожали, глаза потускнели, и она медленно стала оседать. Ее усадили на стул, подали воды. Рядом усадили Отца. Этот седой, лысый человек, совершенно обессиленный горем, плакал по-детски, навзрыд. Между ними, стараясь помочь, металась сестра Арика, чуть располневшая энергичная женщина с глазами самого Арика, грустными и большими. ...Прошло несколько лет. Как-то осенью мы с женой поехали на кратковременный отдых на турбазу в село Николаевщина, на родину Якуба Коласа. Удивительно красивое место в верховье Немана. Была середина сентября. Теплая дневная погода наступала после утренних заморозков и туманов. Быстрая река извивалась среди лугов. Чуть вдалеке темнел вековой хвойный лес. Эти места в свое время облюбовали туристы. И здесь, на высоком берегу Немана, туристы установили своеобразный памятник любимому барду. В один из больших валунов, какие часто встречаются в Белоруссии, была вмонтирована фотография Арика. Но вскоре валун был сдвинут и перевернут, а фотография изъята. Мы спели песню Арика, ставшую гимном белорусской природе. Все леса, леса, леса Белоруссии, Да погода по-девчоночьи капризная, То озера, то болотца, словно бусины, Там на ниточки речоночек нанизаны. Мы идем то без дорог, то дорогами. Бабы в селах нас встречают равнодушием, Только песнями до самых слез растроганы, Приглашают снова в гости, став радушными. Парни пачки распечатали "Севера", На девчонок из отряда загляделися: Вот с такими погулять бы им под вербами, Ах, девчоночки, куда же вы поделися? А над Вилией-рекой кладки шаткие, А за Вилией тропа в лесу теряется. Гаснет солнце, и над нашими палатками Снова звезды в темном небе разгораются. Все леса, леса, леса Белоруссии, Да погода по-девчоночьи капризная, То озера, то болотца, словно бусины, Там на ниточки речоночек нанизаны. Прошло более четверти века со дня трагической гибели Арика. И вот еще одна встреча с ним, с памятью о нем, с его песней. Со второй половины 90-х годов наша семья живет в Израиле. Постепенно мы освоились с новыми реалиями, но прошлое никуда не исчезло и живет в нас, оставив нам "ровесников следы". Мы с удовольствием общаемся с друзьями-однокашниками и бывшими сотрудниками. Однажды мы просмотрели кассету с фильмами о минских вечерах-встречах. "А не попробовать ли нам тут организоваться?" - возникла мысль. Несколько звонков друзьям, и идея "охватила массы". Оказалось, что многие наши выпускники работают на радио и телевидении. Они организовали объявление о вечере-встречи в средствах массовой информации. К нам посыпались телефонные звонки. Объявилось более 120 выпускников ЛИКИ. И вот в декабре 1998 года, в месяц и год, когда наш институт отмечал восьмидесятилетие своего создания, мы собрались в небольшом ресторане при старой гостинице в городе Нетании. Зал был украшен плакатами, фотографиями. Мы опять окунулись в наш студенческий мир. Правда, многих можно было узнать лишь после того, как они показывали свою фотографию в памятном выпускном альбоме. Столики были распределены по годам выпуска, самым старшим из нас оказался выпускник 1936 (!) года. Это был высокий, крепкий мужчина с постоянно дымящейся трубкой во рту. Он открыл наш вечер, рассказал о ЛИКИ тех, довоенных еще времен и о своей встрече с Сергеем Мироновичем Кировым по поводу тогдашних институтских дел. Зачитаны были приветствия однокашников из России, Беларуси, США, Канады... - куда только судьба не разбросала наших выпускников! Начались застолье, речи, танцы, милые интимные разговоры. Ветераны войны, они же и ветераны ЛИКИ, рассказывали о наших знаменитых педагогах. Фотовспышки и видеокамеры фиксировали нашу историческую встречу в Израиле. И вдруг за соседним столиком, где собралась молодежь, провозгласили: - Давайте споем "Гимн механиков" Арика Круппа! Все встали, и началась песня: Когда метель опять над городом закружит И ветер песню о зиме споет, Мой друг-механик, соберемся на прощальный ужин, Нас назначенье в дальний путь зовет. Мы в путь с собой возьмем худые чемоданы, Захватим толстый список адресов И вести о себе давать мы будем не с экрана, А письмами из разных городов. . . . И не давай обещания, Мы обязательно встретимся, Нам не страшны расстояния. Мы обязательно встретимся И победим расстояния! Провозгласили тост в память Арона Круппа. Будем надеяться, что песни остаются, рукописи не горят, а память людская - на века! Фотографии из архива Клуба авторской песни "Пегасик" (г.Минск). Благодарим за предоставленные фотографии Ефима Мейлехова. [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]
__________________
"МИР НА ФОРУМЕ" |
#3
|
||||
|
||||
Скажи мне, дружище, но только без слов, А сможешь ли ты жизнь бродячую бросить? Чтоб домом был дом, а любовью любовь! Чтоб вовремя старость и вовремя осень. Когда ты устанешь бежать в холода? Не сладка же вечная осень без лета. Ты - житель палаток, ты - гость в городах, Запрятанных где-то за сотней рассветов. Скажи мне, а что тебе снится во снах? А впрочем, усталые видят сны редко. Скажи мне, ты помнишь как пахнет весна, Как в стекла стучится сиреневый веткой? Ну что ж, о тебе где-то песни споют, Не зря столько отдано вечным походам. Скажи мне, а что же тебе отдают Взамен в горизонт уходящие годы? Ты хмуришься, злишься - не стоит, старик. Оставь без ответа пустые вопросы. Я просто с тобой захотел говорить... Над Севером осень, над Севером осень... ©Арик
__________________
"МИР НА ФОРУМЕ" |
Метки |
авторская песня, арик крупп, сигарета |
Здесь присутствуют: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1) | |
|
|