Поиск по Шансон - Порталу >>> |
|
#1
|
||||
|
||||
ПОЭТЫ СЕРЕБРЯННОГО ВЕКА
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]
Цветаева Марина Ивановна (1892 г., Москва - 1941г., Елабуга) - поэтесса. Дочь И. В. Цветаева. Марина Цветаева родилась в Москве 26 октября 1892 года в высококультурной семье, преданной интересам науки и искусства. Отец - Иван Владимирович Цветаев, профессор Московского университета, известный филолог и искусствовед (в будущем - директор Румянцевского музея изящных искусств, ныне - Государственный музей искусств имени А.С. Пушкина). Мать - Мария Александровна Мейн, происходила из обрусевшей польско-немецкой семьи, была натурой художественно одаренной, талантливой пианисткой. Умерла она еще молодой в 1906 году, и воспитание двух дочерей, Марины и Анастасии, и их сводного брата Андрея стало делом глубоко их любившего отца. Он старался дать детям основательное образование, знакомил с классиками отечественной и зарубежной литературы и искусства. Марина Цветаева росла любознательным и самостоятельным ребёнком. В шестилетнем возрасте Марина Цветаева начала писать стихи, и притом не только по-русски, но и по-французски, по-немецки. В шестнадцать лет осуществила поездку в Париж, где прослушала в Сорбонне курс старо французской литературы. А когда ей исполнилось восемнадцать лет, выпустила свой первый сборник "Вечерний альбом" (1910), включавший в основном все то, что писалось еще на ученической скамье. Генералам двенадцатого года (М. Цветаева) Вы, чьи широкие шинели Напоминали паруса, Чьи шпоры весело звенели И голоса. И чьи глаза, как бриллианты, На сердце оставляли след, - Очаровательные франты Минувших лет! Одним ожесточеньем воли Вы брали сердце и скалу, - Цари на каждом бранном поле И на балу. Вас охраняла длань Господня И сердце матери, - вчера Малютки - мальчики, сегодня - Офицера! Вам все вершины были малы И мягок самый черствый хлеб, О, молодые генералы Своих судеб! Одним ожесточеньем воли Вы брали сердце и скалу, - Цари на каждом бранном поле И на балу! 1913г [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Последний раз редактировалось haim1961; 09.05.2008 в 14:01 |
#2
|
||||
|
||||
ПОЭТЫ СЕРЕБРЯННОГО ВЕКА - Гумилев
О Гумилеве (Строфы века)
Евгений Евтушенко [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Род. в Кронштадте. Ум. в с. Бернгардовка под Петроградом. Поэт, легенда о жизни которого во многом была реальностью и сыграла не меньшую роль в его славе, чем сами стихи. Сын военно-морского инженера, он был воспитан в царскосельском лицее под классицистическим крылом Иннокентия Анненского. Изучал философию в Петербургском университете и в Париже с 1907 по 1914-й. Первый муж Анны Ахматовой. Путешествовал по Африке, Ближнему Востоку, Италии. Добровольцем пошел на Первую мировую войну, служил в Русском экспедиционном корпусе в Париже. Вернувшись в 1918 году в Россию, вместе с Горьким возглавил издательство "Всемирная литература", стал председателем Всероссийского союза поэтов после Блока. По известной блоковской метафоре романтическая поэзия Гумилева была похожа на пылинку дальних стран, чудом сохранившуюся на перочинном карманном ноже. На молодых фотографиях заметна надменность заносчивого, скрывающего свою неуверенность подростка, старающегося выглядеть старше и опытней, чем на самом деле. Такие мальчики прикасаются к глобусу так же чувственно, как к телу любимой женщины. Психология вечного пятнадцатилетнего капитана. Купер, Майн Рид, Стивенсон, Киплинг, Рембо, Ницше и восточная философия - вот что было ингридиентами гумилевского романтизма. Подчеркнуто мужская поэзия. Гумилеву по-детски нравилось что-то возглавлять. Гумилев возглавил движение акмеистов, противопоставив четкость, ясность, конкретность символизму, ставящему своей задачей профессионально сработанную смутность. Однако он, как и символисты, иногда поскальзывался на излишней приподнятости, красивости. У Гумилева средних стихов нет - либо очень плохие, либо шедевры. Гумилев, предсказавший свою смерть в стихотворении "Рабочий", был расстрелян за участие в контрреволюционном заговоре. Говорят, что перед расстрелом он запел "Боже, царя храни", хотя никогда не был монархистом. (По свидетельству отца Александра Туринцева, однажды Гумилев остался сядеть и выплеснул шампанское через плечо, когда все вокруг верноподданно вскочили при тосте за Государя Императора.) Гумилев вел себя со своими палачами как истинный заговорщик,- гордо, презрительно. Впоследствии оказалось, что ни в каком заговоре он на самом деле не участвовал. Как можно судить по воспоминаниям Одоевцевой, его, видимо, подвела склонность к разговорчивой таинственности, которой он по-мальчишески щеголял. После антологии Ежова и Шамурива (1925) книги Гумилева долго не переиздавали, однако их можно было найти в букинистических магазинах и в самиздате. Редактор "Огонька" Коротич рассказывал мне, как он был потрясен, когда партийный крутой идеолог Егор Лигачев в своем цэковском кабинете с гордостью показал ему сафьяновый томик самиздатовского Гумилева. Лишь при Горбачеве состоялся пересмотр "дела Гумилева" и с него было полностью снято обвинение в контрреволюционном заговоре, что воскресило его поэзию теперь уже для широкого читателя, но не могло воскресить автора. [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Источник: Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995. Выбор Созидающий башню сорвется, Будет страшен стремительный лет, И на дне мирового колодца Он безумье свое проклянет. Разрушающий будет раздавлен, Опрокинут обломками плит, И, всевидящим богом оставлен, Он о муке своей возопит. А ушедший в ночные пещеры, Или к заводям тихой реки Повстречает свирепой пантерой Наводящие ужас зрачки. Не избегнешь ты доли кровавой, Что земным предназначила смерть. Но, молчи! Несравненное право Самому выбирать свою смерть. Последний раз редактировалось haim1961; 09.05.2008 в 14:00 |
#3
|
||||
|
||||
ПОЭТЫ СЕРЕБРЯННОГО ВЕКА -АХМАТОВА
Анна Ахматова
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Анна АхматоваАнна Ахматова (псевдоним Горенко Анны Андреевны; 1889-1966) первое стихотворение, по ее признанию, написала в 11 лет, в печати впервые выступила в 1907 году. Ее первый поэтический сборник «Вечер» вышел в 1912 году. Анна Ахматова принадлежала к группе акмеистов, но поэзия ее, драматически напряженная, психологически углубленная, предельно лаконичная, чуждая самоценного эстетства, в сущности своей не совпадала с программными установками акмеизма. Очевидна связь поэзии Ахматовой с традициями русской классической лирики, прежде всего пушкинской. Из современных поэтов ближе всех ей был И. Анненский и А. Блок. Творческая деятельность Анны Ахматовой длилась почти шесть десятилетий. За это время ее поэзия пережила определенную эволюцию, сохраняя при этом довольно устойчивые эстетические принципы, сформировавшиеся еще в первое десятилетие творческого пути. Но при всем том у поздней Ахматовой несомненно стремление выйти за пределы того круга тем и идей, которые присутствуют в ранней лирике, что особенно ярко выразилось в стихотворном цикле «Ветер войны» (1941-1945), в «Поэме без героя» (1940-1962). Говоря о своих стихах, Анна Ахматова утверждала: «Для меня в них — связь с временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных».. x x x Я научилась просто, мудро жить, Смотреть на небо и молиться Богу, И долго перед вечером бродить, Чтоб утомить ненужную тревогу. Когда шуршат в овраге лопухи И никнет гроздь рябины желто-красной, Слагаю я веселые стихи О жизни тленной, тленной и прекрасной. Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь Пушистый кот, мурлыкает умильней, И яркий загорается огонь На башенке озерной лесопильни. Лишь изредка прорезывает тишь Крик аиста, слетевшего на крышу. И если в дверь мою ты постучишь, Мне кажется, я даже не услышу. 1912 lhttp://slova.org.ru/ Любимые мужчины Анны Ахматовой Быть почитателем богини опасно: она требует ей соответствовать [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Федра с шалью, колдунья, морская царевна... Натан Альтман. Портрет Анны Ахматовой В начале прошлого века совсем не все мужчины любили женщин-поэтов. Некоторые их не любили, как бы это поскромнее выразиться, за то, что они смеют пописывать стихи. Это нарушало все патриархальные традиции и бонтонные установки. Про одного из таких приверженцев старины Ахматова даже сочинила такие строчки: «Он говорил о лете и о том, что быть поэтом женщине – нелепость…» Вот ведь что говорил какой-то не слишком умный господин, даже не постыдился ляпнуть в лицо даме подобную пошлость. Возможно, это был не кто иной, как первый муж автора «Четок» – Николай Гумилев. Это мы так думаем, потому что он тоже негодовал, когда видел дам с тетрадками, – тех, кто претендовал на причастность к высокой поэзии. Исключение он делал только для Ирины Одоевцевой, да и то только потому, что она была вроде как его ученица, хотя что это означало, одному Богу ведомо. А от Ахматовой Гумилеву были одни огорчения: едва вернется он с героических полей Абиссинии, а тут – прямо на платформе – жена с тетрадкой. «Писала?» – обреченно спрашивал поэт. «Писала, Коля», – сознавалась трепещущая жена. Ни отдохнуть тебе, ни чаю из самовара попить – молча слушай, как жена вслух стихи декламирует. Небось, совестно было перед железнодорожными служащими, что не может супругу приструнить. Но Гумилев был недаром бравый вояка – он стиснет зубы и молчит. Но это все были скорее поклонники поэзии мужской. Порицатели стиховых изгибов. А были еще хаятели, так сказать, телесных сокровенных изгибов – эти все норовили под сурдинку что-нибудь непотребное по дамской части выдать. Иван Бунин, к примеру, вообще как с цепи сорвался. Не любишь женщину – не люби, но зачем же огульно охаивать? Вот он взял и, ни капли не задумываясь, написал: «Любовное свидание с Ахматовой всегда кончается тоской. Как эту даму ни обхватывай – доска останется доской». Во-первых, это все выдумка. Мы это утверждаем смело, потому что, по свидетельству современников, никаких таких свиданий с Ахматовой у Ивана Алексеевича не было. И ничего он там не обхватывал, как бы ему этого ни хотелось. А во-вторых, это обобщение вообще странно и подтверждений в реальности себе не находит. Другие-то ни о чем таком не говорили. Про подбитых птиц и колдуний – сколько душе угодно. Про Федру с шалью – извольте. Даже с белой ночью сравнивали. И с собакой. Мы просим не ужасаться такому невыгодному сравнению – это все придумал второй муж Анны Ахматовой, ассиролог Вольдемар Шилейко. Он после разрыва с автором «Белой стаи» был, судя по всему, не в себе и вот сравнил поэта с собакой. Так и сказал: мол, у меня в доме для всех бродячих собак находилось место, вот и для Анечки нашлось. Сказал гадость, в общем. Но, может, это он имел в виду богемный притон под неприличным названием «Бродячая собака», кто его разберет... Да и потом сама Ахматова не стеснялась про него гадости говорить (еще будучи замужем за этим мастером клинописи!). Она, наверное, нарочно сочинила такие стихи: «От любви твоей загадочной, как от боли, в крик кричу. Стала желтой и припадочной, еле ноги волочу». Фу ты, черт, скажем мы с отвращением, разве можно так доводить женщину? И будем не совсем правы. Не зря русский народ говорит: двое дерутся, третий не мешай. Не будем судить, значит. А вот еще был художественный критик Николай Пунин, третий муж. Он был тоже солидная величина. Он любил Ахматову и величал ее «морской царевной». Он как раз ни про какие «сокровенные изгибы» размышлять прилюдно не собирался – а зря, это всегда любопытно. Хотя он признавал, что Ахматова каким-то образом сделала его жизнь «второстепенной». И это нам грустно слышать. Правда, он-то жениться не побоялся, а, например, профессор-патологоанатом Владимир Гаршин почему-то в последний момент отказался. Наверно, испугался величия автора «Реквиема». Ахматова очень на него сердилась и в гневе высказалась так: «Я еще не таких забывала, забывала, представь, навсегда». Звучит неприятно и как-то презрительно. Но тут уж что посеешь, то и пожнешь. Особенно если речь идет о женщинах-поэтах. Но это все у нас блестящей, так сказать, чередой проходят те, кто очень любил Ахматову, а она их – когда как. Зато вот кого обожала сама Ахматова, так это двух заграничных людей – и говорить об этом не стеснялась ни чуточки. Первым (по времени) был композитор Артур Лурье. Он, конечно, в 1922 году эмигрировал куда-то там из Страны Советов (и правильно сделал), но это не помешало автору «Поэмы без героя» написать такие вдохновенные строки: «А во сне мне казалось, что это я пишу для Артура либретто, и отбоя от музыки нет…» А наш композитор, оказавшись за границей, тоже много чего написал: в частности, насочинял музыки к поэме и, можно сказать, оказался одним из ее героев. (Хотя поэма и носит таинственное название «Без героя», но героев там такая прорва, что про них про всех просто сил не станет рассказывать.) Вторым же любимым человеком был, как известно, сэр Исайя Берлин, англичанин, сотрудник посольства и философ. Он даже в поэме этой самой фигурирует как «гость из будущего», и именно к нему относятся восклицания «неужели» и «в самом деле» – по всему видать, удивительный был господин. Правда, не получилось у него дотянуть до поэтического мифа, это он сам признавал. Если уж Гумилев был «лебедь надменный», Шилейко – «дракон с плетью», а Пунин, по свидетельству современников, – «третье матримониальное несчастье поэта», то сэр Исайя – это воплощенная катастрофа, по мнению Ахматовой, несущая ей горести и «любовную заразу». Сам сэр Исайя от подобной роли открещивался как умел и вообще ни в какой запретной любви к автору «Бега времени» признаваться не желал. И глупо делал. Мифы – это сила. Особенно те мифы, где про любовь разных богинь. Они ведь неудачных почитателей не жалуют: если что, и собаками затравить могут (да не бродячими, а охотничьими) и во что-нибудь этакое превратить. Так что любовь небожителей – штука коварная. Уж лучше ей соответствовать, а то – как бы чего не вышло. Опубликовано в Независимой Газете от 28.10.2005 |
#4
|
||||
|
||||
ПОЭТЫ СЕРЕБРЯННОГО ВЕКА - Есенин
Сергей Есенин.
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Если Маяковский был громовой трубой, то Есенин — ее золотою флейтой. Оба эти голоса всегда будут звучать для читателей будущего... Сергей Александрович Есенин родился в селе Константинове, Рязанской губернии, в крестьянской семье. С малолетства воспитывался у деда по матери, человека предприимчивого и зажиточного, знатока церковных книг. Окончил четырехклассное сельское училище, затем церковно-учительскую школу в Спас-Клепиках. В 1912 году поэт переехал в Москву, где служил у купца его отец. Работал в типографии, вступил в литературно-музыкальный кружок имени Сурикова, посещал лекции в народном университете Шанявского. Впервые стихи Есенина появились в московских журналах в 1914 году. В 1915 году он едет в Петроград знакомится там с А. Блоком, С. Городецким, Н. Клюевым и другими поэтами. Восторженно принятый литературной средой тогдашней столицы как посланец русской деревни, русских полей, Есенин быстро приобрел громкую славу. В 1916 году вышел первый сборник его стихов — «Радуница». Это была пора стремительного духовного роста и совершенствования мастерства поэта. Короткое время Есенин служил в царской армии. Сотрудничал в эсеровских изданиях, напечатав в них поэмы «Преображение», «Октоих», «Инония». В марте 1918 года поэт снова поселился в Москве, где выступал как один из основателей группы имажинистов. В 1919-1921 гг. много путешествовал (Соловки, Мурманск, Кавказ, Крым). Работая над драматической поэмой «Пугачев», весной 1921 года едет в Оренбургские степи, добирается до Ташкента. В 1922-1923 гг. вместе с жившей в Москве американской танцовщицей А. Дункан, которая стала женой Есенина, побывал в Германии, Франции, Италии, Бельгии, Канаде, США. Часто наведывался в родное Константинове, никогда не порывая с ним связи. В 1924-1925 гг. трижды гостил в Грузии и Азербайджане, работая там с огромным подъемом и создав «Поэму о двадцати шести», «Анну Снегину», «Персидские мотивы». «Моя лирика жива одной большой любовью, любовью к родине. Чувство родины — основное в моем творчестве», — говорил Есенин. Поэзия Есенина наобыкновенна по своей предельной искренности. Как писал Горький, «Сергей Есенин не столько человек, сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии». Хулиган Дождик мокрыми метлами чистит Ивняковый помет по лугам. Плюйся, ветер, охапками листьев,— Я такой же, как ты, хулиган. Я люблю, когда синие чащи, Как с тяжелой походкой волы, Животами, листвой хрипящими, По коленкам марают стволы. Вот оно, мое стадо рыжее! Кто ж воспеть его лучше мог? Вижу, вижу, как сумерки лижут Следы человечьих ног. Русь моя, деревянная Русь! Я один твой певец и глашатай. Звериных стихов моих грусть Я кормил резедой и мятой. Взбрезжи, полночь, луны кувшин Зачерпнуть молока берез! Словно хочет кого придушить Руками крестов погост! Бродит черная жуть по холмам, Злобу вора струит в наш сад, Только сам я разбойник и хам И по крови степной конокрад. Кто видал, как в ночи кипит Кипяченых черемух рать? Мне бы в ночь в голубой степи Где-нибудь с кистенем стоять. Ах, увял головы моей куст, Засосал меня песенный плен. Осужден я на каторге чувств Вертеть жернова поэм. Но не бойся, безумный ветр, Плюй спокойно листвой по лугам. Не сотрет меня кличка «поэт», Я и в песнях, как ты, хулиган. 1920 Лучшие страницы Есенина ярко запечатлели духовную красоту русского человека. Тончайший лирик, волшебник русского пейзажа, удивительно чуткий к земным краскам, звукам и запахам, Есенин был большим и смелым мастером стиха. Его емкие и ошеломляюще свежие образы — почти всегда настоящее художественное открытие. Пушкинская простота и прозрачность — вот идеал, который руководил Есениным в последние годы его работы [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Последний раз редактировалось haim1961; 09.05.2008 в 13:57 |
#5
|
||||
|
||||
: ПОЭТЫ СЕРЕБРЯННОГО ВЕКА - БАЛЬМОНТ
Константин Бальмонт
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Константин Дмитриевич Бальмонт (1867-1942) свою первую, юношескую, книгу стихов выпустил в 1890 году. Вслед за ней вышли сборники: «Под северным небом» (1894), «В безбрежности» (1895), «Тишина» (1898), «Горящие здания» (1900), «Будем как солнце» (1903) и прочие, сделавшие имя Бальмонта одним из самых популярных среди поэтов 1890-1900-х годов — вершинную пору его творчества. Поэт выступал и как автор статей о литературе (книги «Горные вершины», 1904; «Белые зарницы», 1908; и другие). Разнообразной и очень активной была также переводческая деятельность Бальмонта — он переводил Шелли, Кальдерона, Уитмена, По, Верлена, Руставели, Исаакяна и других. Бальмонт — поэт старшей плеяды русских символистов, выразитель импрессионистических тенденций в символизме. Лирический герой его поэзии движим стремлением окунуться в «безбрежность» мира, в бесконечное его разнообразие, поклониться всем богам и стихиям, изведать высшую полноту и интенсивность переживания каждого мгновения, каждой «мимолетности» жизни. «Стихийничество» Бальмонта было связано с культом красоты, безразличием к этическим ценностям, равнодушием к социальным проблемам и попыткой возвысить безусловную свободу демонической, все преступающей личности. Поэтике Бальмонта присущи импрессионистическая красочность образов, музыкальность. В 1921 году Константин Бальмонт эмигрировал за границу. Грусть Внемля ветру, тополь гнется, с неба дождь осенний льется, Надо мною раздается мерный стук часов стенных; Мне никто не улыбнется, и тревожно сердце бьется, И из уст невольно рвется монотонный грустный стих; И как тихий дальний топот, за окном я слышу ропот, Непонятный странный шепот — шепот капель дождевых. Отчего так ветру скучно? Плачет, ноет он докучно,— И в ответ ему стозвучно капли бьются и бегут; Я внемлю, мне так же скучно, грусть со мною неразлучна, Равномерно, однозвучно рифмы стройные текут; В эту пору непогоды, под унылый плач Природы, Дни, мгновенья, точно годы — годы медленно идут. [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] |
#6
|
||||
|
||||
Андрей Белый
Андрей Белый [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Андрей Белый (псевдоним Бориса Николаевича Бугаева; 1880-1934) — представитель «младшего» поколения поэтов-символистов. Начал печататься с 1902 года. Вместе с В. Брюсовым Андрей Белый стал одним из создателей теории символизма в России. В своих теоретических работах и литературно-критических выступлениях он развивал идею религиозного содержания искусства, постижения запредельного, утверждал превосходство интуиции над логикой, необходимость подчинения искусства слова законам музыки. Яркое практическое воплощение эти идеи получили в ранних произведениях Андрея Белого — его «симфониях» и первом поэтическом сборнике «Золото в лазури» (1904). [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] В предреволюционные годы Белый заявил о себе и как прозаик (романы «Серебряный голубь», 1909; «Петербург», 1912). В послереволюционный период творчество на ряду с поэтическими (сборник «После разлуки», поэма «Первое свидание») им созданы значительные прозаические произведения (мемуары «В начале века», «Меж двух революций», романы «Москва», «Москва под ударом»). Творческую работу поэт совмещал с разнообразной общественно-публицистической деятельностью[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Любовь Был тихий час. У ног шумел прибой. Ты улыбнулась, молвив на прощанье: «Мы встретимся… До нового свиданья…» То был обман. И знали мы с тобой, что навсегда в тот вечер мы прощались. Пунцовым пламенем зарделись небеса. На корабле надулись паруса. Над морем крики чаек раздавались. Я вдаль смотрел, щемящей грусти полн. Мелькал корабль, с зарею уплывавший средь нежных, изумрудно-пенных волн, как лебедь белый, крылья распластавший. И вот его в безбрежность унесло. На фоне неба бледно-золотистом вдруг облако туманное взошло и запылало ярким аметистом. 1901-1902 [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]
|
#7
|
||||
|
||||
Саша Черный
Саша Черный [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Саша Черный (псевдоним Александра Михайловича Гликберга; 1880-1932) — поэт, литературная деятельность которого началась в 1904 г. В 1905-1906 гг. Сотрудничал в сатирических журналах «Сигнал», «Леший», «Маски», «Скоморох» и других. После конфискации первого сборника стихов «Разные мотивы» (1906) был вынужден, во избежание ареста, уехать за границу. Вернувшись в 1908 году в Россию, начал сотрудничать в «Сатириконе» и вскоре стал самым популярным сатириконским поэтом. Печатал на страницах журнала сатирические стихи, осуждавшие общественную реакцию и полицейский произвол, обывательщину, различные декадентские извращения в искусстве. Порвав в 1911-м году с «Сатириконом», отходившим от злободневной политической сатиры, перешел при содействии М. Горького в журнал «Современник», опубликовал в нем несколько фельетонов в стихах на актуальные социально-политические темы. Был участником первой мировой войны, которой посвятил стихотворный цикл «Война». В 1920 г. эмигрировал за границу. Бессмертие Бессмертье? Вам, двуногие кроты, Не стоящие дня земного срока? Пожалуй, ящерицы, жабы и глисты Того же захотят, обидевшись глубоко... Мещане с крылышками! Пряники и рай! Полвека жрали — и в награду вечность... Торг не дурен. «Помилуй и подай!» Подай рабам патент на бесконечность. Тюремщики своей земной тюрьмы, Грызущие друг друга в каждой щели, Украли у пророков их псалмы, Чтоб бормотать их в храмах раз в неделю... Нам, зрячим, — бесконечная печаль, А им, слепым, — бенгальские надежны, Сусальная сияющая даль, Гарантированные брачные одежды!.. Не клянчите! Господь и мудр, и строг, — Земные дни бездарны и убоги, Не пустит вас Господь и на порог, Сгниете все, как падаль, у дороги. Между 1908 и 1912 [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] |
#8
|
||||
|
||||
Забытая поэтесса Серебряного века [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Мария Моравская «Белая ночь» Самые близкие зданья Стали туманно-дальними, Самые четкие башни Стали облачно-хрупкими. И самым черным камням Великая милость дарована — Быть просветленно-синими, Легко сливаться с небом. Там, на том берегу, Дома, соборы, завод, Или ряд фиалковых гор? Правда? — лиловые горы С налетом малиново-сизым, С вершинами странно-щербатыми, Неведомый край стерегут. Нева, расширенная мглою, Стала огромным морем. Великое невское море Вне граней и вне государств, Малиново-сизое море, Дымное, бледное, сонное, Возникшее чудом недолгим В белую ночь. Воздушные тонкие башенки Чудного восточного храма, И узкие башни-мечети И звездные купола. Таинственный северный замок И старая серая крепость, И шпиль, улетающий в небо Розоватой тонкой стрелой. У серых приречных ступеней, Вечно, вечно сырых, Нежнее суровые сфинксы Из дальней, безводной пустыни. Им, старым, уже не грустно Стоять на чужой земле, Их, старых, баюкает бережно Радужно-сизый туман. 1916 *** Нескончаемый поэтический фейерверк, взорвавшись над Россией на рубеже 19 и 20-го столетий, дал миру огромное количество имен — ярких, «разноцветных», взлетевших выше других. Эти имена образовали контур, абрис этого фейерверка, названного позже Серебряным веком русской поэзии. А потом пришли войны и революции, и праздник закончился. Многие уехали — долго и мучительно приживались на новом месте, что-то писали, что-то издавали, оставив нам стихи и воспоминания. Многие разделили судьбу страны, что-то писали, что-то издавали, долго и мучительно привыкали к новым условиям. А некоторые просто исчезли в никуда — растворились в различных советских конторах и учреждениях, растворились в эмиграции, где уже ничего не писали, ничего не издавали, и только скудные сведения об их частной жизни вне поэзии доходили на родину. А еще были такие, кто уже не ждал от жизни ничего и сводил с нею счеты. Мария Моравская — одно из «потерянных» имен Серебряного века, случайно увиденное в какой-то статье. Вот о ней я и хочу вам рассказать, собрав информацию по крупицам, буквально по слову, по строчке, по абзацу, по оброненному упоминанию в контексте вроде этого: «Сколь обширным и разнообразным было поле женской поэзии в начале XX века. Сколько имен еще известно пока лишь номинально, по поводу чего-либо: Надежда Львова, Лидия Лесная, Паллада Богданова-Бельская, Анна Радлова, Аделаида Герцык, Мария Моравская…» Холодно Я жду неожиданных встреч, — Ведь еще не прошел апрель, — Но все чаще мне хочется лечь И заснуть на много недель… Мосты, пароходы, все встречное, Как с видами мертвый альбом, И с набережной приречной Все тянет ледяным холодком. Я жду неожиданных встреч, Но так сер северный апрель… И все чаще мне хочется лечь И заснуть — на много недель. Стихотворение «Белая ночь», которое предваряет рассказ о Моравской, на мой взгляд, самое удачное из того, что мне удалось прочитать. В нем безусловно присутствует поэтическое мироощущение и интересный образный ряд. Другие тексты, увы, мне кажутся беспомощными и не дотягивают до лучших образцов поэзии Серебряного века. В этом смысле я согласна с матерью Александра Блока Александрой Андреевной — «По-моему, это не поэзия». Поэтому предлагаемый читателям рассказ — это, скорее, история литературы, чем сама литература. *** Забытая поэтесса Серебряного века Мария Моравская, как ее часто называют, забыта, да не совсем. Просто ее имени многие не замечают… в сборниках стихотворений для детей, появившихся в России в 90-х годах уже прошлого века. Согласно сведениям, почерпнутым мною на сайте «Серебряного века силуэт», Моравская Мария Магдалина Франческа Людвиговна родилась в 1889 году (по другим источникам — в 1890-м) в Варшаве, в польской католической семье, а умерла в Майами (США) 26 июня 1947 г. Дата и место смерти требуют уточнения, поскольку не соответствует действительности. Но об этом позже. Итак, Мария Моравская родилась в Польше. Мать умерла, когда девочке было два года, отец женился вторично — на сестре матери, и семья переехала в Одессу. Отношения с теткой-мачехой складывались непросто, и 15-летняя Мария покинула родительский дом, уехав в Петербург, где зарабатывала на жизнь уроками. Некоторое время она училась на Высших женских курсах, увлекалась политикой, в частности, польскими проблемами и социалистическими идеями. Даже дважды (в 1906-м и 1907 гг.) подвергалась аресту и сидела в тюрьме. Шутка Черным ходом, по лестнице длинной, Я пришла наниматься в бонны. Распахнув занавески зеленые, Вышла дама из стильной гостиной. Говорила так плавно и звонко, (Было правилом каждое слово!) Как мне надо лелеять ребенка, Ребенка — мне чужого. И выпытывать стала искусно, Где мой дом, кто отец и семья, И сказала, — как стало мне грустно! — Чтоб ко мне не ходили друзья. И мне этого было довольно, Я ушла, поклонившись даме. Я пришла лишь изведать, больно ли Быть служанкой в богатом доме. Я по лестнице, грязной и липкой, Возвращалась в томлении жутком И шептала с печальной улыбкой: Как легко себя ранить шуткой… 1914 Мария очень рано и ненадолго вышла замуж, а первые ее стихотворения были напечатаны в газете еще в Одессе. В 1910 году Моравская познакомилась с М. Волошиным, сотрудничала в литературном журнале «Аполлон», через год вошла в «Цех поэтов», пользовалась покровительством Зинаиды Гиппиус, посещала литературные собрания у Вяч. Иванова. В одном из писем к Корнею Чуковскому Гиппиус назвала ее «чрезвычайно талантливой особой». Первый «Цех поэтов», (1911-1914 гг.) объединил тогдашних акмеистов. В него входили Н. Гумилев, С. Городецкий, Кузьмины-Караваевы, А. Ахматова, М. Лозинский, В. Пяст, В. Нарбут, М. Зенкевич, О. Мандельштам и др. А с 1915-го Моравская сближается с Г. Адамовичем, Г. Ивановым и др., сотрудничая с «Новым журналом для всех». Моравская часто печаталась в различных журналах — «Вестник Европы», «Ежемесячный журнал», «Журнал журналов», «Заветы», «Современный мир», «Русская мысль» и др. В 1914 г. вышел ее первый сборник поэзии «На пристани». Второй сборник — «Стихи о войне» (1914) был подвергнут острой критике. Через год вышли еще две книги Марии — «Прекрасная Польша», посвященная Адаму Мицкевичу, и сборник «Золушка думает» («памяти Елены Гуро», оказавшей значительное влияние на творчество Моравской). Второй сборник вызвал насмешливые отклики («Золушка совсем не думает», — называлась одна из рецензий). Золушка Я Золушка, Золушка, — мне грустно! Просит нищий, и нечего подать… Пахнет хлебом из булочной так вкусно, Но надо вчерашний доедать. Хозяйка квартирная, как мачеха! (Мне стыдно об этом говорить). Я с ней разговариваю вкрадчиво И боюсь, опоздав, позвонить. На бал позовут меня? Не знаю. Быть может, всю жизнь не позовут… Я Золушка, только городская, И феи за мною не придут. *** Умирай, Золушка, умирай, милая, Тут тебе не место на улицах города, Тут надо быть смелой, дерзкой и гордой, Тут нужна сила, пойми, сила! Умирай, Золушка, нет воскресенья. Романтичной тенью незачем бродить. Наберусь мужества, наберусь терпенья, — Может, удастся ее пережить? Сотрудничество в детских журналах «Тропинка» и «Галчонок», стихи для детей «Апельсинные корки» (1914) и книга рассказов «Цветы в подвале» (1914) принесли Моравской известность и на этом поприще. В 1910-х Марию считали одной из самых талантливых поэтесс, а М. Волошин предрекал ей роль второй Черубины де Габриак (Е. Дмитриевой), о которой мы рассказывали в нашем журнале. Е.И. Дмитриева писала М.А. Волошину 18 января 1910 года: «… Я еще не получила письма от Моравской — очень хочу ее видеть, я прочла несколько ее стихов Маковскому, он в восторге, хочет ее печатать; так что это уже ее дело. Аморя, по-моему, ей ничего не даст, ей нужен возврат в католичество, или через него. Диксу ее стихи не понравились. А у меня чувство — что я умерла, и Моравская пришла ко мне на смену, как раз около 15-го, когда Черубина должна была постричься. Мне холодно и мертво от этого. А от Моравской огромная радость!» (15 октября 1909 года, в ходе мистификации, поэтесса Черубина де Габриак должна была исчезнуть, якобы постригшись в монахини. Сергей Маковский — художественный критик и поэт, создатель журнала «Аполлон». Аморя — домашнее имя Маргариты Васильевны Сабашниковой, первой жены М. Волошина. Дикc — псевдоним Бориса Алексеевича Лемана, поэта, критика, педагога). В стихотворениях Марии Моравской — стремление к одиночеству, мечты о прекрасном Принце, понимание несбыточности надежд, а отсюда — стремление к бегству. Уехать, улететь, уплыть… Даже в названиях стихотворений звучат эти мотивы — «Уехать», «На пристани», «Уходящие поезда», «В крылатый век», «Пленный». Уходящие поезда Туман мутный над городом встал Облаком душным и нетающим. Я пойду сегодня на вокзал, Буду завидовать уезжающим. Буду слушать торопливые прощанья, Глядеть на сигналы сквозь туман И шепотом повторять названья Самых далеких стран! Заблестит над рельсами зеленый сигнал, Как яркая южная звезда… Я пойду сегодня на вокзал Любить уходящие поезда. Запыленная мечта Я купила накидку дорожную И синее суконное кепи, И мечтала: увижу безбрежные, Безбрежные моря и степи! И висит, покрываясь пылью, Мое кепи на раме зеркальной. Но теперь помертвели, остыли Все мечты о дороге дальней. Разве долго мечтать я бессильна, Разве я изменила просторам? Со стены моя шапка пыльная Глядит на меня с укором… Из книги M.A. Бекетовой «Александр Блок и его мать»: Ал. Ал. всегда находил, что мать его работает и добросовестно, и талантливо. Между прочим, он очень ценил ее отзывы о разных литературных произведениях. Иногда он поручал ей писать рецензии на пьесы, которых ему приходилось рассматривать целые груды… Вот образчик рецензий Ал. Андр., единственный из уцелевших ее работ этого рода. Не знаю, для чего понадобилась эта рецензия, но интересно то, что на ней есть пометка, сделанная рукой Ал. Ал-ича. Рецензия написана на сборник стихов поэтессы Моравской, одно время (незадолго до войны) прошумевшей в Петербурге. Главные темы сборника касаются стремления на юг, тут и мысли о Крыме, и хождение на вокзал и т. д. Вот рецензия. «По-моему, это не поэзия. Но тут есть своеобразное. Очень искренно выказан кусок себялюбивой мелкой души. Может быть, Брюсов и А. Белый думают, что стремление на юг, в котором состоит почти все содержание — это тоска трех сестер и вообще по Земле Обетованной. Они ошибаются. Это просто желание попасть в теплые страны, в Крым, на солнышко. Если бы было иначе, в стихах бы чувствовалась весна, чего абсолютно нет. Да и вообще ни весны, ни осени, ни зимы, никакого лиризма. Я очень добросовестно прочла всю тетрадь. Это только у женщин такая способность писать необычайно легкие стихи без поэзии и без музыки». Пометка Ал. Ал-ича: «7 июня 1913 года о стихах Моравской. Очень, очень верно». Речь идет о рукописной книге стихов, которую Иванов-Разумник отправлял на просмотр некоторым литераторам, в том числе В.Я. Брюсову (его предисловие к стихам Моравской «Объективность и субъективность в поэзии» сохранилось в архиве поэта). Польская Богородица Не веря, склоняю колени пред Ней, — Преданья так нежно, так ласково лгут… С тех пор, как у Польши нет королей, Ее Королевою Польской зовут. Душа отдыхает, вот здесь, у придела, Где статуя Девы, где свечи ей жгут… Цвета Богородицы, синий и белый, Низводят мне в душу печаль и уют. Я верю, я знаю — наш разум мятежный В молчанье копье преклонит перед ней, Оставит Марию, как памятник нежный Великих надежд и великих скорбей. Произведения Моравской анализировали В. Брюсов, А. Гизетти, С. Парнок и многие другие. Сравнивая творчество Надежды Львовой, Анны Ахматовой и Марии Моравской, литературный критик А.А. Гизетти в статье «Три души» (1915) очень положительно отзывается о возможностях ее дальнейшего роста. Из отзывов о лирике Марии Моравской — «Тонкий голосок капризной девочки» (К. Луковский), «Это жалость к себе самой» (С. Парнок). «У меня кукольный стиль, трагических жестов мне не простят», — говорила о себе Моравская. Немного жалости Жалят меня жала мельче иголки, Оставляют ранки на долгий срок. Меня волнуют срубленные елки И заблудившийся щенок. Утром я плакала над нищенкой печальной, И была колюча каждая слеза! Разве так уж страшно быть сентиментальной, Если жалость давит глаза? Среди скупых сведениях о поэтессе существует упоминание о ее дружеских отношениях с выдающимся мордовским скульптором Степаном Эрьзя. Говорят, что подробнейшая автобиография Марии Моравской хранится в Рукописном отделе ИРЛИ, в фонде Венгерова. В 1917 г. Мария Моравская уехала в Японию, а оттуда в США. Там она сотрудничала с множеством американских журналов, печатая в них на английском языке короткие рассказы, статьи и очерки. В 1927 г. в Нью-Йорке на английском языке был издан ее роман «Жар-птица» о петербургской жизни 1910-х гг., вышедший в Нью-Йорке и Лондоне. Постоянный мотив позднего творчества М. Моравской — тоска по России: «Живешь, как мертвая, мертвая для поэзии, потому что тут ведь стихов писать не стоит» («Литературные записки», 1922, №2, с.19). А теперь вернемся к дате смерти поэтессы, которая указана во множестве источников — 1947 год. Совершенно неожиданно имя Марии Моравской всплыло в воспоминаниях поэтессы Маргариты Алигер о Корнее Чуковском «Долгие прогулки» (1973-1974), отрывок из которых связан с ее книгой очерков «Чилийское лето», опубликованной в 1965 году в журнале «Новый мир» (II-144; III-167): «Прочитав в «Новом мире» мои очерки «Чилийское лето», он вручил мне номер со своими замечаниями, всеми до одного учтенными мною впоследствии, при отдельном издании книжки о путешествии в Чили. Высказав мне все свои замечания и соображения, он в заключение сказал: «Знакомо ли вам имя Марии Моравской?» Да, я помнила такое имя и милые стихи моего детства, подписанные этим именем. Но при чем тут Чили? — Так вот, представьте себе — она эмигрировала после революции, и след ее совершенно затерялся. Я, пожалуй, и о существовании ее забыл, хотя помнил, что она была талантлива и книга ее «Апельсиновые корки» мне в свое время очень понравилась. И вдруг несколько лет назад я получил от нее письмо из Чили. Судьба забросила ее туда, она вышла замуж за почтальона и с ним доживает свой век. Как было бы интересно вам ее повстречать. Представляете — рафинированная петербургская барышня, поэтесса, подруга поэтов, завсегдатай «Бродячей собаки», и вот какой финал — супруга чилийского почтальона!» Разговор Алигер с Чуковским мог произойти не ранее 1965 года — времени публикации «Чилийского лета» в «Новом мире». Фраза Чуковского «И вдруг несколько лет назад я получил от нее письмо из Чили» опровергает дату смерти Марии Моравской — 1947 год. О прошедших двух десятилетиях так не скажешь. И еще одно свидетельство — книга Павла Николаевича Лукницкого «Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой». В «Указателе имен» значится Моравская Мария Людвиговна (1889-1958) — поэтесса, участница первого Цеха поэтов. Эта дата смерти подтверждает рассказ Корнея Чуковского. К сожалению, мы не можем показать нашим читателям, как выглядела «Золушка» Серебряного века Мария Моравская. Ее фотографию можно найти в очень редком малотиражном издании воспоминаний И.Г. Эренбурга «Портреты русских поэтов» (2002, тираж — 2000, издательство — Наука, СПб), выходивших до этого в Германии в 20-х годах прошлого века. В крылатый век Я доживу до старости, быть может, И не коснусь подножки самолета, — Как будто он не мною прожит — День торжества над Тягою земной! Я доживу до старости, быть может, Не видя сверху башни — ни одной! И вниз земля не уплывет от взора, И не забьется сердце в такт мотору, Надоблачного не увижу кругозора, Ни на миг от земли не оторвусь… Какая грусть, Боже, какая грусть! [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]
__________________
"МИР НА ФОРУМЕ" |