| Поиск по Шансон - Порталу >>> |
|
|
#1
10.06.2008, 18:07
|
||||
|
||||
Как жил и умирал Шаламов
Жмуриков Евгений Изотович Как умирал Шаламов [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Варлам Шаламов Почему я не считаю возможным личное мое сотрудничество с Солженицыным? Прежде всего потому, что я надеюсь сказать свое личное слово в русской прозе, а не появиться в тени такого, в общем-то, дельца, как Солженицын. Свои собственные работы в прозе я считаю неизмеримо более важными для страны, чем все стихи и романы Солженицына. Варлам Тихонович Шаламов "Воспоминания", 1963г. Как умирал Шаламов 17.01.82г. умер Варлам Тихонович Шаламов. Не многие знают, что смерть его была столь же трагична, как и жизнь. Вот что пишет Валерий Есипов о последних годах жизни В.Шаламова и о характере его взаимоотношений с "великим гуманистом" и "мыслителем" А.И.Солженицыным в статье "Варлам Шаламов и Александр Солженицын", опубликованной в журнале "Русский Север" от 25.01.02г. "Это было двадцать лет назад, на закате брежневской эпохи. Небольшая группа людей провожала в последний путь писателя, почти забытого современниками. Многие считали его уже давно умершим. "Варлам Шаламов умер", - заявил на весь мир Александр Солженицын в Америке. А Шаламов тогда, в 70-е годы, еще ходил по Москве - его встречали на Тверской, куда он выходил иногда за продуктами из своей каморки. Вид его был страшен, его шатало как пьяного, он падал. Милиция "образцового коммунистического города" была начеку, Шаламова поднимали, а он, не бравший в рот ни грамма спиртного, доставал справку о своем заболевании - болезни Меньера, обострившейся после лагерей и связанной с нарушением координации движений. (Эта справка, которую писатель всегда носил при себе в последние годы, есть в Музее Шаламова в Вологде.) К тому же он был почти слепой, глухой, и в 1979 году, когда ему было уже 72 года, его поместили в интернат для инвалидов. Он был одинок, без семьи, и его навещали редкие друзья и знакомые, а также иностранные корреспонденты. В связи с этим не дремало и КГБ. В больнице он продолжал писать стихи. В них не было никакой политики, а было его, шаламовское, упорство: Как всегда, обойдусь без свечи. Как всегда, обойдусь без домкрата... Агенты в штатском были и на кладбище, когда хоронили Шаламова. А всего на похоронах было человек сорок". Наиболее обстоятельные, насколько мне известно, воспоминания о последних днях Варлама Тихоновича оставила Елена Захарова. Эти воспоминания я обнаружил совсем недавно: Я хотел бы так немного! Я хотел бы быть обрубком, Человеческим обрубком... "..Мы подошли к Шаламову. Он умирал. Это было очевидно, но все-таки я достала фонендоскоп. В.Т. умирал от воспаления легких, развивалась сердечная недостаточность. Думаю, что все было просто - стресс и переохлаждение. Он жил в тюрьме, за ним пришли. И везли через весь город, зимой, верхней одежды у него не было, он ведь не мог выходить на улицу. Так что, скорее всего, накинули одеяло поверх пижамы. Наверное, он пытался бороться, одеяло сбросил. Какая температура в рафиках, работающих на перевозке, я хорошо знала, сама ездила несколько лет, работая на "скорой". Передача радио "Свобода" от 14.12.01г. "..и даже в рамках фестиваля вы могли увидеть - это свинское отношение к Шаламову, который в эти лютые дни, в эти холода - это день смерти Шаламова - был убит, о чем я тоже снимала и мне не дали закончить, потому что его объявили сумасшедшим в доме престарелых. Мой фильм заканчивается этим - дом престарелых. А на самом деле он подозревал, что за ним следили, что было совершенно справедливо, он ударил палкой эту няньку, его объявили сумасшедшим, раздели догола, потому что по советскому закону пижама дома престарелых принадлежит дому престарелых, а пижаму сумасшедшего дома выдадут, когда он приедет, и его по зиме покатали полтора часа, обмороженного привезли туда, и он умер. И вот в кадре, если вы заметили со свечой Фазиля Искандера, у гроба Сережа Григорьянц, и вот благодаря Сереже Григорьянцу, который вышел из зоны и побежал к Варламу Тихоновичу, узнал, что он в доме престарелых, там не обнаружил, побежал туда, Шаламов избежал участи братской могилы, которая ждала его на Колыме и ждала здесь в центре Москвы". Ничего не имел при жизни Шаламов - ни признания, ни здоровъя, ни семьи, ни друзей, ни денег... . Однако участь писателя оказалось незавидной и после смерти. Приведу еще одну выписку из цитировавшейся уже статьи Валерия Есипова: "...Два печальных факта последнего времени никак не связаны друг с другом, но каждый из них может служить символом сегодняшней деморализованности России. В июне 2000 года в Москве, на Кунцевском кладбище, был разрушен памятник Варламу Шаламову. Неизвестные оторвали и унесли бронзовую голову писателя, оставив одинокий гранитный постамент. Это преступление не вызвало широкого резонанса, как и многие другие преступления в России, не раскрыто. (Лишь благодаря помощи земляков-металлургов АО "Северсталь" в 2001 году памятник восстановлен.) Второй факт произошел годом ранее. Александр Солженицын, вернувшийся из Америки, опубликовал в журнале "Новый мир" (N 4, 1999 г.) свои воспоминания о Шаламове, которые можно назвать не иначе, как сведением личных счетов с умершим и беззащитным собратом по перу. Читатель теперь узнает, что "Колымские рассказы" "художественно не удовлетворили" Солженицына. И с патриотизмом слабовато у Шаламова ("разве горит у него жажда спасения Родины?"). И с антисоветизмом ("Никогда и ни в чем, ни пером, ни устно не выразил оттолкновения от советской системы, не послал ей ни одного даже упрека, всю эпопею ГУЛАГа переводя лишь в метафизический план"). И даже внешностью, оказывается, был неприятен "худое лицо при чуть уже безумноватых глазах". Последнее - без комментариев. 
|
|
#3
10.06.2008, 23:56
|
||||
|
||||
|
Шведу!Я .наверно. испытал тоже самое чувство.Уехав из СССР,(заграницей)я
перечитал все книги,которые не издавались при сов. власти. Больше всего меня поразила повесть "Барельеф на скале" Что испытали узники ГУЛАГа? Фашисткие концлагеря просто уничтожали людей.Но ТАКИХ издевательств над народом,не позволяли самые жестокие диктаторы.Слава Богу,что это больше не повторится. P.S Алдан-Семенов (наст. фам. Семенов) Андрей Игнатьевич (1908-85) - русский писатель. Был репрессирован и 15 лет провел в лагерях. Наиболее известная повесть ""Барельеф на скале"" (1964) - одно из первых опубликованных в СССР произведений о сталинских лагерях. Исторические романы о гражданской войне. Книги: ""Белый остров"" (1931), ""Закон дружбы"" (1954), ""Бухта желания"" (1958), ""Красные и белые"" (т. 1-2,1970-74), ""Гроза над Россией""(1980) и др.
|
|
#4
14.06.2008, 13:35
|
||||
|
||||
|
Шаламов Варлам Тихонович Материал из Википедии — свободной энциклопедии Варла́м Ти́хонович Шала́мов (18 июня 1907 — 17 января 1982) — русский прозаик и поэт советского времени, создатель одного из самых известных литературных циклов о советских лагерях [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]. Семья, детство, юностьВарлам Шаламов родился 18 июня (1 июля) 1907 в Вологде в семье священника, человека прогрессивных взглядов. Мать Варлама Шаламова была учительницей. В 1914 г. поступил в гимназию, но завершал среднее образование уже после революции. В 1923 г., после окончания вологодской школы 2-й ступени, приехал в Москву, работал дубильщиком на кожевенном заводе в Кунцеве. С 1926 по 1929 г. учился на факультете советского права МГУ. Репрессии 19 февраля 1929 г. Шаламов был арестован за участие в работе подпольной университетской типографии и осуждён на три года лагерей. Отбывал наказание в Вишерском лагере (Северный Урал). В январе 1937 г. Шаламова вновь арестовали за «контрреволюционную троцкистскую деятельность». Он был осуждён на 5 лет лагерей и провёл этот срок на Колыме. 22 июня 1943 г. его повторно осудили на 10 лет за антисоветскую агитацию, состоявшую в том, что он назвал Бунина русским классиком. В 1951 г. Шаламов был освобождён из лагеря, но поначалу не мог вернуться в Москву.С 1946 г., закончив фельдшерские курсы, стал работать в Центральной больнице для заключенных на левом берегу Колымы и на лесной «командировке» лесорубов до 1953 г. Затем жил в Калининской области, в Подмосковье. Результатами репрессий стали распад семьи и подорванное здоровье. В 1956 г. (после реабилитации) вернулся в Москву. Творчество, участие в культурной жизни В 1932 г. Шаламов вернулся в Москву после первого срока и начал печататься в московских изданиях как журналист. Также он опубликовал несколько рассказов. Одна из первых крупных публикаций — рассказ «Три смерти доктора Аустино» — в журнале «Октябрь» (1936). После освобождения в 1951 г. Шаламов вернулся к литературной деятельности. Писатель создавал свои «Колымские рассказы» с 1954 по 1973. Отдельным изданием они вышли в Лондоне в 1978. В СССР в основном опубликованы в 1988—90. Сам писатель делил свои рассказы на шесть книг: «Колымские рассказы», «Левый берег», «Артист лопаты», «Очерки преступного мира», «Воскрешение лиственницы» и «Перчатка, или КР-2». Он встречался с Б. Л. Пастернаком, который высоко отзывался о стихах Шаламова. Позже, после того, как Б.Пастернак отказался принять Нобелевскую премию, их пути разошлись. Завершил сборник стихов «Колымские тетради» (1937—1956). С 1956 г. Шаламов жил в Москве, сначала на Гоголевском бульваре, с конца 1950-х — в одном из писательских деревянных домов-коттеджей на Хорошёвском шоссе (д. 10), с 1972 г. — на Васильевской улице (д. 2, корпус 6). Печатался в журналах «Юность», «Знамя», «Москва», много общался с Н. Я. Мандельштам, О.В. Ивинской, А. И. Солженицыным (отношения с которым в дальнейшем перешли в форму полемики); частым гостем был в доме известного специалиста по французскому языку профессора В. Н. Клюевой (улица Арбат, 35). И в прозе, и в стихах Шаламова (сборник «Огниво», 1961, «Шелест листьев», 1964, «Дорога и судьба», 1967, и др.), выразивших тяжкий опыт сталинских лагерей, звучит и тема Москвы (стихотворный сборник «Московские облака», 1972). В 1960-х познакомился с А. Галичем. С 1973 и до 1979, когда Шаламов переехал жить в Дом инвалидов и престарелых, он вел рабочие тетради, разбор и публикация которых продолжается до сих пор. [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Могила Шаламова. Рядом автор скульптурного портрета писателя Федот Сучков Последние годы Последние три года жизни тяжелобольной Шаламов провёл в Доме инвалидов и престарелых Литфонда (в Тушине). Поэт скончался 17 января 1982 г. Похоронен на Кунцевском кладбище в Москве. На похоронах присутствовало около 150 человек. А. Морозов и Ф. Сучков прочитали стихи Шаламова. В июне 2000 года памятник Варламу Шаламову был разрушен. Неизвестные оторвали и унесли бронзовую голову, оставив одинокий гранитный постамент. Это преступление не вызвало широкого резонанса и не было раскрыто. Благодаря помощи металлургов АО «Северсталь» (земляков писателя) в 2001 году памятник был восстановлен. 21 июля 2007 мемориал Варлама Шаламова был открыт в Красновишерске – городе, выросшем на месте лагеря, где он отбывал свой первый срок [1] ПОЧИТАТЬ [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Варлам Шаламов Колымские рассказы
|
|
#5
28.12.2009, 10:43
|
||||
|
||||
  
Мне нетрудно вернуться к ощущению детских лет. Колыму же я никогда не забуду. И все же это жизни разные. «Там» — я не всегда писал стихи. Мне приходилось выбирать — жизнь или стихи и делать выбор (всегда!) в пользу жизни. [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] ...Я хорошо помню Первую мировую войну — «германскую» войну, мобилизацию, телеги с новобранцами, пьяный «Последний нынешней денечек», немецких военнопленных, переловивших всех городских голубей. Примерно с 1915 года голубь перестал считаться священной птицей в Вологде. В 1915 году немецкий военнопленный ударил на бульваре моего второго брата ножом в живот, и брат едва не умер — жизнь его несколько месяцев была в опасности, — пенициллина ведь не было тогда. Тогдашний знаменитый хирург вологодский Мокровский спас его жизнь. Увы, эта рана была только предупреждением. Через три-четыре года брат был убит. Оба моих старших брата были на войне. Второй брат был красноармейцем химической роты VI армии и погиб на Северном фронте в двадцатом году. Отец мой ослеп после смерти любимого сына и прожил тринадцать лет слепым. Я помню хорошо «германскую войну» не из рассказов взрослых, а потому, что жизнь широким потоком переливалась за порог нашей квартиры, удары ее волн были порой тяжелы, иногда смертельны. <…> Отец водил меня по городу, стараясь по мере сил научить доброму. Так, мы долго стояли у здания городской синагоги, и отец объяснял, что люди веруют в Бога по-разному и что для человека нет хуже позора, чем быть антисемитом. Это я хорошо понял и запомнил на всю жизнь. На празднике свержения самодержавия — отец тоже меня водил, чтобы запомнил это. Ходил я на все демонстрации праздничные Октябрьской годовщины — узенькие ленты с красными знаменами — год от года все уверенней и гуще ряды демонстрантов. Митинги на футбольном поле перед театром. (Шаламов В. «Несколько моих жизней») [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Москва тогдашних лет просто кипела жизнью. Вели бесконечный спор о будущем земного шара — руководимые и направляемые центром тогдашней футурологии РАНИОНом и Комакадемией, где тогдашние пророки Преображенский, Бухарин, Радек бросали лучи в будущее. Эти лучи ни тем, которые наводили, ни тем [кто] обслуживал экран, — красным профессорам, немногочисленным, одетым в шинели и куртки того же покроя и фасона, что был у Преображенского, не казались еще ни лучами смерти из «Гиперболоида», ни обжигающими лазерами. Это были лучи мысли во всей ее фантастической реальности. В Московском университете, кипевшем тогда, как РАНИОН, сотрясаемом теми же волнами, дискуссии были особенно остры. Всякое решение правительства обсуждалось тут же, как в Конвенте. То же было и в клубах. В клубе Трехгорки пожилая ткачиха на митинге отвергла объяснение финансовой реформы, которую дал местный секретарь ячейки. — Наркома давайте. А ты что-то непонятное говоришь. И нарком приехал — заместитель наркома финансов Пятаков, и долго объяснял разъяренной старой ткачихе, в чем суть реформы. Ткачиха выступила на митинге еще раз. — Ну, вот, теперь я поняла все, а ты — дурак — ничего объяснить не можешь. И секретарь ячейки слушал и молчал. (Шаламов В. «Москва 20-х - 30-х годов») [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] 19 февраля 1929 года я был арестован. Этот день и час я считаю началом своей общественной жизни – первым истинным испытанием в жестких условиях. После сражения с Мережковским в ранней моей юности, после увлечения историей русского освободительного движения, после кипящего Московского университета 1927 года, кипящей Москвы – мне надлежало испытать свои истинные душевные качества. В наших кругах много говорилось о том, как следует себя держать при аресте Элементарной нормой был отказ от показаний, вне зависимости от ситуации - как общее правило морали, вполне в традиции. Так я и поступил, отказавшись от показаний. Допрашивал меня майор Черток, впоследствии получивший орден за борьбу с оппозицией как сторонник Агранова, расстрелянный вместе с Аграновым в 1937 или 1938 году. Потом я узнал, что так поступили не все, и мои же товарищи смеялись над моей наивностью: «Ведь следователь знает, что ты живешь в общежитии с Игреком, так как же ты в лицо следователю говоришь, что не знаешь и не знал Игрека». Но это – обстоятельства, о которых я узнал в 1932 году, после моего возвращения в Москву В 1929 же году мне казалось все ясным, все чистым до конца, до жеста, до интонации. Следователь Черток направил меня для вразумления в одиночку Бутырской тюрьмы. Здесь, в мужском одиночном корпусе, в № 95 я и просидел полтора месяца – очень важных в моей жизни. (Шаламов В. «Вишера») [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Я ведь был представителем тех людей, которые выступили против Сталина, – никто и никогда не считал, что Сталин и советская власть – одно и то же. Как же мне себя вести в лагере? Как поступать, кого слушать, кого любить и кого ненавидеть? А любить и ненавидеть я готов был всей своей юношеской еще душой. Со школьной скамьи я мечтал о самопожертвовании, уверен был, что душевных сил моих хватит на большие дела. Скрытое от народа завещание Ленина казалось мне достойным приложением моих сил. Конечно, я был еще слепым щенком тогда. Но я не боялся жизни и смело вступил с ней в борьбу в той форме, в какой боролись с жизнью и за жизнь герои моих детских и юношеских лет – все русские революционеры. (Шаламов В. «Вишера (Антироман)») [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Москва 30-х годов была городом страшным. Изобилие НЭПа — было ли это? Пузыри или вода целебного течения — все равно — исчезло. Подполье 20-х годов, столь яркое, забилось в какие-то норы, ибо было сметено с лица земли железной метлой государства. Бесконечные очереди в магазинах, талоны и карточки, ОРСы при заводах, мрачные улицы, магазин на Тверской, где не было очереди. Я зашел: пустые полки, но в углу какая-то грязная стоведерная бочка. Из бочки что-то черпали, о чем-то спорили: «мыло для всех». На Ивантеевской фабрике матери протягивали мне грязных детей, покрытых коростой, пиодермией и диатезом. Закрытые распределители для привилегированных и надежных. Партмаксимум — но закрытые распределители. Заградительные отряды вокруг Москвы, которые не пропускали, отбрасывали назад поток голодающих с Украины. 21-й год — это был голод в Поволжье, 33-й был голодом Украины. Но одиночные голодающие проникали в Москву в своих коричневых домотканых рубахах и брюках — протягивали руки, просили. Ну что могла дать Москва? Талоны на хлеб, на керосин. (Шаламов В. «Москва 20-х - 30-х годов») [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Когда-то в камере Бутырской тюрьмы я спорил с Ароном Коганом, талантливым доцентом Воздушной академии. Мысль Когана была та, что интеллигенция как общественная группа значительно слабей, чем любой класс. Но в лице своих представителей она в гораздо большей степени способна на героизм, чем любой рабочий или любой капиталист. Это была светлая, но неверная мысль. Это было быстро доказано применением пресловутого «метода № 3» на допросах. Разговор с Коганом был в начале 1937 г., бить на следствии начали во второй половине 1937 г., когда побои следователя быстро вышибали интеллигентский героизм. Это было доказано и моими наблюдениями в течение многих лет над несчастными людьми. Духовное преимущество обратилось в свою противоположность, сила обратилась в слабость и стала источником дополнительных нравственных страданий — для тех немногих, впрочем, интеллигентов, которые не оказались способными расстаться с цивилизацией, как с неловкой, стесняющей их движения одеждой. Крестьянский быт гораздо меньше отличался от быта лагеря, чем быт интеллигента, и физические страдания переносились поэтому легче и не были добавочным нравственным угнетением. Интеллигент не мог обдумать лагерь заранее, не мог его осмыслить теоретически. Весь личный опыт интеллигента — это сугубый эмпиризм в каждом отдельном случае. Как рассказать об этих судьбах? Их тысячи, десятки тысяч... (Шаламов В. {«О Колыме»}) [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] В 1953 году я уехал с Колымы, поселился в Калининской области на небольшом торфопредприятии, работал там два с половиной года агентом по техническому снабжению. Торфяные разработки с сезонниками-«торфушками» были местом, где крестьянин становился рабочим, впервые приобщался к рабочей психологии. Там было немало интересного, но у меня не было времени. Мне было больше 45 лет, я старался обогнать время и писал день и ночь — стихи и рассказы. Каждый день я боялся, что силы кончатся, что я уже не напишу ни строки, не сумею написать всего, что хотел. В 1953 году в Москве я встретился с Пастернаком, который незаслуженно высоко оценил мои стихи, присланные ему в 1952 году. Осенью 1956 года я был реабилитирован, вернулся в Москву, работая в журнале «Москва», писал статьи и заметки по вопросам истории культуры, науки, искусства. Многие журналы Союза брали у меня стихи в 1956 году, но в 1957 году вернули все назад. Только журнал «Знамя» напечатал шесть стихотворений «Стихи о Севере». В 1958 году в журнале «Москва» № 3 опубликовано пять моих стихотворений... (Шаламов В. «Несколько моих жизней») [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] В 60-е годы, растущее отчуждение от «дельца», как он называл А. И., уже ясно чувствовалось. Он рассказывал мне о неудавшихся беседах в Солотче осенью 1963 г. — куда он ездил в гости к А. И. Выявилась какая-то биологическая, психологическая несовместимость бывших друзей при таком длительном контакте. Вместо ожидаемых В. Т. бесед о «самом главном» — какие-то мелкие разговоры. Может быть, А. И. просто не был так расточителен в беседах и переписке, как В. Т., берёг, копил всё впрок, в свои рукописи, а В. Т. был щедр и прямодушен в общении, ощущая неистощимость своих духовных и интеллектуальных сил. По поручению В. Т. я ходила к родственникам А. И. в Чапаевский переулок — я жила рядом, на Новопесчаной — за рукописью романа «В круге первом». В. Т., как я помню, одобрил роман: «Это разрез общества по вертикали, от Сталина до дворника». Но была какая-то обязательность в этой положительной оценке. Словно В. Т. считал нравственным долгом поддержать каждое гневное слово против сталинизма. Я помню его слова, сказанные с какой-то интонацией усталости, как будто еще раз повторенные: «Форма романа архаична, а рассуждения персонажей не новы». Этот философский ликбез, настойчиво внедряемый в ткань художественного произведения, и огорчал, и раздражал В. Т., как и вся «пророческая деятельность» (так он называл) Солженицына, претензиозная, нравственно неприемлемая для писателя, по мнению В. Т. (Сиротинская И.П. «Мой друг Варлам Шаламов») [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Человек, сложившийся в 20-е годы, Варлам Тихонович часто употреблял аббревиатуры. В его записях 70-х годов, сделанных для себя, разговорах с самим собой мелькает часто упоминание о «ПЧ». «ПЧ» — «прогрессивное человечество». Варлам Тихонович, конечно, не имел в виду истинно прогрессивных общественных деятелей, но ту шумную публику, которая бурно примыкает к каждому общественному, в том числе и прогрессивному начинанию. У «ПЧ» — мало серьезного дела, много амбиции, сенсации, шума, слухов. Оно легковесно — дунь ветерок, и нет пышной и шумной деятельности этих прогрессивных деятелей. «Я им нужен мертвецом,— говорил Варлам Тихонович,— вот тогда они развернутся. Они затолкают меня в яму и будут писать петиции в ООН». Только годы спустя я убедилась, как прав был Варлам Тихонович, как проницателен. Тогда к этим словам я относилась чуть скептически. Мне казалось, он преувеличивает, сгущает краски, когда говорит, что «"ПЧ" состоит наполовину из дураков, наполовину — из стукачей, но — дураков нынче мало». Он был прав. И стукачи его сопровождали буквально до смертного одра, до края могилы. (Сиротинская И.П. «Мой друг Варлам Шаламов») [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] 15 января 1982 года его непрочный бедный рай разрушили — перевели в другой, психо-неврологический дом инвалидов. Определенную роль в этом переводе сыграл и тот шум, который подняла вокруг него со второй половины 1981 года группа его доброжелателей. Были среди них, конечно, и люди действительно добрые, были хлопотавшие из корысти, из страсти к сенсации. Ведь из них у Варлама Тихоновича обнаружились две посмертных «жены», с толпой свидетелей осаждавшие официальные инстанции. Бедная, беззащитная его старость стала предметом шоу. И я не умела это прекратить. Только могла отстраниться. А дирекции пансионата это шоу было ни к чему. Время тогда было другое, а «доброжелатели» не щадили Варлама Тихоновича, организуя эту сенсацию с фотовспышками, записями голоса, письмами на Запад, обзваниванием левых деятелей. 17 января 1982 года он умер. Умер на руках чужих людей и никто не понял его последних слов. (Сиротинская И.П. «Мой друг Варлам Шаламов») [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Текст взят из воспоминаний Варлама Шаламова «Несколько моих жизней», «Москва 20-х – 30-х годов», «{О Колыме}», антиромана «Вишера» и воспоминаний И.П.Сиротинской «Мой друг Варлам Шаламов». [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]
__________________
 "МИР НА ФОРУМЕ"
|
