Внимание! Регистрация на наш форум приостановлена. Для связи с администратором, используйте эл. почту

ШАНСОН - ПОРТАЛ   |    ШАНСОН - ПОРТАЛ - ГАЛЕРЕЯ

ШАНСОН - ПОРТАЛ - ФОРУМ

Поиск по Шансон - Порталу >>>


Вернуться   Шансон - Портал - форум > О старом блате > Старый блат, как огромный пласт российского искусства

Старый блат, как огромный пласт российского искусства Рассуждаем о старом блате. Делимся знаниями, обсуждаем фильмы, книги, статьи в СМИ, и т. д.

Ответ
 
Опции темы
  #11  
Старый 13.09.2009, 11:04
Аватар для haim1961
haim1961 haim1961 вне форума
Администратор
Ветеран форума
 
Регистрация: 29.01.2008
Адрес: Израиль.г Нетания
Сообщений: 2,170
По умолчанию

У воров принято поддерживать свою молодежь, подкармливать ее, и возле каждого "большого" блатаря кормится множество подростков-воров.

Ребров выдвинул иной принцип поведения:

- Если ты вор, - говорил он подростку, - умей достать, а кормить я тебя не буду, лучше голодному фраеру отдам.

И хотя на очередной "правилке", где обсуждалась новая "ересь", Реброву удалось доказать свою правоту и решение "суда чести" было в его пользу - симпатии его поведение, отступавшее от воровских традиций, не встретило.

Вторым был Генка Черкасов, парикмахер одного из лагерных отделений. Генка был истинным любителем книги, готовый читать все, что попадет под руку, читать днем и ночью. "Всю дорогу так" (то есть всю жизнь) - объяснял он. Генка был домушник, скокарь - то есть специалист по квартирным кражам.

- Все воруют, - рассказывал он шумно и гордо, - "тряпки" (то есть одежду) там всякие. А я - книги. Все товарищи смеялись надо мной. Я однажды библиотеку обокрал. На грузовике вывозил, ей-богу, правда.

Больше, чем о воровской удаче, Генка мечтал о карьере тюремного "романиста", рассказчика, любил для любого слушателя рассказывать всяких "Князей Вяземских" и "Червонных валетов" - классику устной тюремной литературы. Всякий раз Генка просил указывать недостатки его исполнения, мечтал о рассказе "на разные голоса".

Вот два человека из блатного мира, для которых книга была чем-то важным и нужным.

Остальная же масса воров признавала только "романы", удовлетворяясь этим вполне.

Замечалось только, что не всем нравятся детективы, хотя, казалось бы, это и есть любимое чтение вора. Однако хороший исторический "роман" или любовная драма выслушивались с гораздо большим вниманием. "Ведь мы все это знаем, - говаривал Сережа Ушаков, железнодорожный вор, - все это - наша жизнь. Сыщики да воры - надоело. Как будто нам ничего другое не интересно".


Кроме "романов" и тюремных романсов есть еще кинофильмы. Все блатные - беззаветные любители кино - это единственный род искусства, с которым они имеют дело "лицом к лицу" - и притом видят кинокартин не меньше, а больше, чем "средний" городской житель.

Здесь отдается явное предпочтение детективам, и притом заграничным. Кинокомедия прельщает блатарей лишь в грубой форме, где смешно действие. Остроумный диалог - не для блатарей.

Кроме кинофильмов, есть пляска, чечеточка.

Есть и еще нечто, чем питается эстетическое чувство блатаря. Это тюремный "обмен опытом" - рассказы друг другу о своих "делах" - рассказы на тюремных нарах, в ожидании следствия или высылки.

Эти рассказы, "обмен опытом", занимают огромное место в жизни вора. Это вовсе не пустое препровождение времени. Это - подведение итогов, обучение и воспитание. Каждый вор делится с товарищами подробностями своей жизни, своими похождениями и приключениями. На эти рассказы (только отчасти носящие характер проверки, обследования незнакомого вора) тратится большая часть времени блатаря в тюрьме, да и в лагере тоже.

Это - рекомендация себя, "с кем бегал" (те, "с кем бегал по огонькам", с кем воровал из известных всему блатному миру хотя бы понаслышке воров).

"Какие "люди" тебя знают?" На этот вопрос следует обычно подробное изложение своих подвигов. Это "юридически" обязательно - по рассказу блатари могут судить о незнакомом довольно верно и знают, где нужно сделать скидку, а что принять за безусловную правду.

Изложение воровских подвигов, делаемое всегда приукрашенно, в прославление воровских законов и воровского поведения, и составляет чрезвычайно опасную для молодежи романтическую приманку.

Каждый факт расписывается такими соблазнительными, такими привлекательными красками (на краски блатные не скупы), что слушатель-мальчик, попавший в среду блатарей (скажем, за первую кражу), увлекается, восхищается героическим поведением блатаря. Этот рассказ сплошь и рядом представляет собой чистую фантастику, выдумку ("Не веришь - прими за сказку!").

Все эти "ровные пачки заветных денег", брильянты, кутежи, особенно женщины - все это является актом самоутверждения, и ложь не считается тут грехом.

И хотя вместо грандиозного кутежа в "шалмане" была только скромная кружка пива в Летнем саду, выпрошенная в долг - вранье это - неудержимо.

Рассказчик уже "проверен" и может врать сколько влезет.

Чужие, слышанные на одной из тюремных пересылок, подвиги присваиваются вдохновенным вралем себе, и слушатели, в свою очередь, удесятерив краски, выдают чужое приключение за свое собственное.

Так делается уголовная романтика.

У юноши, подчас мальчика, кружится голова. Он восхищается, он хочет подражать своим живым героям. Он служит у них на посылках, глядит им в рот, подстерегает их улыбку, ловит каждое их слово. Собственно говоря, в тюрьме этому мальчику и приткнуться-то больше некуда, кроме как к ворам, ибо казнокрады и нарушители сельских законов отшатываются от таких молодых ворят, метящих в рецидивисты.

В этом хвастливом возвеличении собственной личности скрыт, несомненно, некий эстетический смысл, одномерный с художественной литературой. Если художественная проза блатаря - это "роман", изустное произведение, то подобные беседы есть вид устного мемуара. Здесь обсуждаются не технические вопросы воровских операций, а вдохновенно повествуется, как "Колька Смех заделал начисто мосла", как "Катька Городушница замарьяжила самого прокурора" - словом, это - воспоминания на отдыхе.

Растлевающее значение их - огромно.

см. продолжение.
__________________
"МИР НА ФОРУМЕ"


Ответить с цитированием
  #12  
Старый 13.09.2009, 11:05
Аватар для haim1961
haim1961 haim1961 вне форума
Администратор
Ветеран форума
 
Регистрация: 29.01.2008
Адрес: Израиль.г Нетания
Сообщений: 2,170
По умолчанию

КАК "ТИСКАЮТ РОМАНЫ"

Тюремное время - длинное время. Тюремные часы бесконечны, потому что они однообразны, бессюжетны. Жизнь, смещенная в промежуток времени от подъема до отбоя, регламентирована строгим регламентом, в этом регламенте скрыто некое музыкальное начало, некий ровный ритм тюремной жизни, вносящий организующую струю в тот поток индивидуальных душевных потрясений, личных драм, внесенных извне, из шумного и разнообразного мира за стенами тюрьмы. В эту симфонию острога входят и расчерченное на квадраты звездное небо, и солнечный зайчик на стволе винтовки часового, стоящего на караульной вышке, похожей по своей архитектуре на высотные здания. В эту симфонию входит и незабываемый звук тюремного замка, его музыкальный звон, похожий на звон старинных купеческих сундуков. И многое, многое другое.

В тюремном времени мало внешних впечатлений - поэтому после время заключения кажется черным провалом, пустотой, бездонной ямой, откуда память с усилием и неохотой достает какое-нибудь событие. Еще бы - ведь человек не любит вспоминать плохое, и память, послушно выполняя тайную волю своего хозяина, задвигает в самые темные углы неприятные события. Да и события ли это? Масштабы понятий смещены, и причины кровавой тюремной ссоры кажутся вовсе непонятными "постороннему" человеку. Потом это время будет казаться бессюжетным, пустым; будет казаться, что время пролетело скоро, тем скорее пролетело, чем медленнее оно тянулось.

Но часовой механизм все же вовсе не условен. Именно он вносит порядок в хаос. Он - та географическая сетка меридианов и параллелей, на которой расчерчены острова и континенты наших жизней.

Это правило и для обычной жизни, в тюрьме же его сущность более обнажена, более беспрекословна.

Вот в эти самые долгие тюремные часы воры коротают время не только за "воспоминаниями", не только за взаимной похвальбой, чудовищным хвастовством, расписывая свои грабежи и прочие похождения. Эти рассказы - вымысел, художественная симуляция событий. В медицине есть термин "аггравация" - преувеличение, когда ничтожная болезнь выдается за тяжкое страдание. Рассказы воров подобны такой аггравации. Медная копейка истины превращается в публично размениваемый серебряный рубль.

Блатарь рассказывает, с кем он "бегал", где он воровал раньше, рекомендует себя своим незнакомым товарищам, рассказывает о взломах неподступных миллеровских несгораемых шкафов, тогда как в действительности его "скок" ограничился бельем, сорванным с веревок около пригородной дачи.

Женщины, с которыми он жил - необыкновенные красавицы, обладательницы чуть не миллионных состояний.

Во всем этом вранье, "мемуарном" вранье, кроме определенного эстетического наслаждения рассказом - удовольствия и для рассказчика и для слушателей - есть нечто более важное и существенно опасное.

Дело в том, что эти тюремные гиперболы являются пропагандистским и агитационным материалом блатного мира, материалом немалого значения. Эти рассказы - блатной университет, кафедра их страшной науки. Молодые воры слушают "стариков", укрепляются в своей вере. Юнцы проникаются благоговением к героям небывалых подвигов и сами мечтают сотворить подобное. Происходит приобщение неофита. Эти наставления молодой блатарь запоминает на всю жизнь.

Может быть, рассказчику-блатарю и самому хочется верить, как Хлестакову, в свое вдохновенное вранье? Он сам себе кажется сильнее и лучше.

И вот, когда знакомство блатарей с новыми своими друзьями закончено, когда заполнены устные анкеты прибывших, когда улеглись волны хвастовства и некоторые эпизоды воспоминаний, наиболее пикантные, повторены дважды и запомнились так, что любой из слушателей в другой обстановке выдает чужие похождения за свои собственные, а тюремный день все еще кажется бесконечным - кому-то приходит в голову счастливая мысль...

- А если "тиснуть роман"?

И какая-нибудь татуированная фигура выползает на желтый свет электрической лампочки, свет в такое количество свечей, чтобы читать было затруднительно, устраивается поудобнее и начинает "дебютной" скороговоркой, похожей на привычные первые ходы шахматной партии:

"В городе Одессе, еще до революции, жил знаменитый князь со своей красавицей женой".

"Тиснуть" на блатном языке значит "рассказать", и происхождение этого красочного арготизма угадать нетрудно. Рассказываемый "роман" - как бы устный "оттиск" повествования.

"Роман" же как некая литературная форма вовсе не обязательно роман, повесть или рассказ. Это может быть и любой мемуар, кинофильм, историческая работа. "Роман" - всегда чужое безымянное творчество, изложенное устно. Автора здесь никогда никто не называет и не знает.

Требуется, чтобы рассказ был длинным - ведь одно из его назначений - скоротать время.

"Роман" всегда наполовину импровизация, ибо, слышанный где-то раньше, он частью забывается, а частью расцвечивается новыми подробностями - красочность их зависит от способностей рассказчика.

Существуют несколько наиболее распространенных, излюбленных "романов", несколько сценарных схем, которым позавидовал бы театр импровизации "Семперантэ".

Это, конечно, детективы.

Весьма любопытно, что современный советский детектив вовсе отвергается ворами. Не потому, что он мало замысловат или попросту бездарен: вещи, которые они слушают с громадным удовольствием - еще грубее и еще бездарнее. Притом в воле рассказчика было бы исправить недочеты адамовских или шейнинских повестей.

Нет, воров просто не интересует современность. "Про нашу жизнь мы сами лучше знаем", - говорят они с полным основанием.

Наиболее же популярные "романы" - это "Князь Вяземский", "Шайка червонных валетов", бессмертный "Рокамболь" - остатки того удивительного - отечественного и переводного - чтива жителей России прошлого столетия, где классиком был не только Понсон дю Террайль, но и Ксавье де Монтепан с его многотомными романами: "Сыщик-убийца" или "Невинно казненный" и т.п.

Из сюжетов, взятых из добротных литературных произведений, твердое место занял "Граф Монте-Кристо"; "Три мушкетера", напротив, не имеют никакого успеха и расцениваются как комический роман. Стало быть, идея французского режиссера, снявшего "Трех мушкетеров" как веселую оперетту - имела здравые основания.

Никакой мистики, никакой фантастики, никакой "психологии". Сюжетность и натурализм с сексуальным уклоном - вот лозунг устной литературы блатарей.

В одном из таких "романов" можно было с великим трудом узнать "Милого друга" Мопассана. Конечно, и название, и имена героев были вовсе другими, да и сама фабула подверглась значительному изменению. Но основной костяк вещи - карьера сутенера - остался.

"Анна Каренина" переделана блатными романистами, точь-в-точь как это сделал в своей инсценировке Художественный театр. Вся линия Левина - Китти была отметена в сторону. Оставшись без декораций и с измененными фамилиями героев - производила странное впечатление. Страстная любовь, возникающая мгновенно. Граф, тискающий (в обычном значении этого слова) героиню на площадке вагона. Посещение ребенка гулящей матерью. Загул графа и его любовницы за границей. Ревность графа и самоубийство героини. Только по поездным колесам - толстовской рифме к вагону из "Анны Карениной" - можно было понять, что это такое.

см. продолжение.
__________________
"МИР НА ФОРУМЕ"


Ответить с цитированием
  #13  
Старый 13.09.2009, 11:06
Аватар для haim1961
haim1961 haim1961 вне форума
Администратор
Ветеран форума
 
Регистрация: 29.01.2008
Адрес: Израиль.г Нетания
Сообщений: 2,170
По умолчанию

"Жан Вальжан" рассказывается и слушается охотно. Ошибки и наивности автора в изображении французских блатарей снисходительно исправляются русскими блатарями.

Даже из биографии Некрасова (по-видимому, по одной из книг К. Чуковского) был состряпан какой-то сногсшибательный детектив с главным героем Пановым (!).

Рассказываются эти "романы" любителями-ворами большей частью монотонно и скучно, редко встречаются среди рассказчиков-блатарей такие артисты - природные поэты и актеры, которые любой сюжет могут расцветить тысячей неожиданностей, слушать рассказы таких мастеров собираются все блатари, кому случится быть в то время в тюремной камере. Никто не заснет и до утра - и подземная слава об этом мастере идет очень далеко. Слава такого "романиста" не уступит, а превзойдет известность какого-нибудь Каминки или Андроникова.

Да, так и называется такой рассказчик - "романист". Это совершенно определенное понятие, термин блатного словаря.

"Роман" и "романист".

"Романист", то есть рассказчик, конечно, не обязательно должен быть из блатных. Наоборот, "романист-фрайер" ценится не меньше, а больше, ибо то, что рассказывают, могут рассказать блатари, ограничено - несколько популярных сюжетов - и все. Всегда может случиться, что у новичка-чужака есть в памяти какая-нибудь интересная история. Сумеет он рассказать эту историю - будет награжден снисходительным вниманием уркачей - ибо вещи, посылку, передачу Искусство спасти в таких случаях не может. Легенда об Орфее все-таки только легенда. Но если такого жизненного конфликта нет, то "романист" получит место на нарах рядом с блатарями и лишнюю миску супа на обед.

Впрочем, не следует думать, что "романы" существуют только для того, чтобы скоротать тюремное время. Нет, их значение больше, глубже, серьезнее, важнее.

"Роман" есть чуть ли не единственная форма приобщения блатарей к искусству. "Роман" отвечает уродливой, но мощной эстетической потребности блатаря, не читающего книг, журналов и газет, "хавающего культуру" (специальное выражение) в этой ее устной разновидности.

Слушание "романов" представляет собой как бы культурную традицию, которую весьма чтут блатари. "Романы" рассказывались испокон веков и освящены всей историей уголовного мира. Поэтому считается хорошим тоном слушать "романы", любить и покровительствовать искусству подобного рода. Блатные - традиционные меценаты "романистов" - они воспитаны в этих вкусах, и никто не откажется послушать "романиста", хотя бы зевалось до хруста ушей. Ясно, конечно, что грабительские дела, воровские дискуссии и также обязательный страстный интерес к карточной игре во всей ее удали и разгуле - все это поважнее "романов".

До "романов" доходит дело в минуту досуга. Игра в карты в тюрьме воспрещается, и хотя изготовляется колода карт с помощью куска газетной бумаги, обломка чернильного карандаша, куска изжеванного хлеба с быстротою необыкновенной - за которой виден тысячелетний опыт воровских поколений - все же играть в тюрьме можно далеко не всегда.

Ни один блатарь не сознается, что он не любит "романов". "Романы" как бы освящены воровским исповеданием веры, включенным в кодекс его поведения, его духовных запросов.

Блатари не любят книги, не любят чтения. Редко, редко встречаются среди них люди, приученные с детства любить книгу. Такие "монстры" читают почти украдкой, чуть не прячась от товарищей, - они боятся язвительных и грубых насмешек, как будто они делают что-то недостойное блатаря, что-то от лукавого. Завидуя интеллигенции, блатари ненавидят ее и во всякой лишней "грамотности" чувствуют нечто чуждое, чужое. И в то же время тот же "Милый друг" или "Граф Монте-Кристо", представшие в ипостаси "романа" - вызывают всеобщий интерес.

Конечно, блатарь-читатель мог бы объяснить блатарю-слушателю, в чем тут дело, но... велика власть традиций.

Ни один исследователь литературы, ни один мемуарист даже краем не касается этого вида устной словесности, бытующего с незапамятных времен до наших дней.

"Роман", по терминологии уркачей, это не только роман, и дело тут не в перестановке ударения. Ударение переставляли и горничные из грамотных, увлекавшиеся Антоном Кречетом, и горьковская Настя, мусолившая "Роковую любовь".

"Тисканье романов" есть древнейший воровской обычай со всей его религиозной обязательностью, включенной в кредо блатаря наряду с игрой в карты, пьянством, развратом, грабежом, побегами и "судами чести". Это - необходимый элемент воровского быта, их художественная литература.

Понятие "романа" достаточно широко. Оно включает в себя различные прозаические жанры. Это и роман, и повесть, и любой рассказ, подлинный и этнографический очерк, и историческая работа, и театральная пьеса, и радиопостановка, и пересказанный виденный кинофильм, возвратившийся с языка экрана к либретто. Фабульный каркас переплетен собственной импровизацией рассказчика, и в строгом смысле "роман" есть творение минуты, как театральный спектакль. Он возникает один-единственный раз, делаясь еще более эфемерным и непрочным, чем искусство актера на сценических подмостках, ибо актер все же придерживается твердого текста, данного ему драматургом. В известном "театре импровизации" импровизировали гораздо меньше, чем это делает любой тюремный или лагерный "романист".

Старинные "романы" типа "Шайки червонных валетов" или "Князя Вяземского" - уже более пятидесяти лет как исчезли с русского читательского рынка. Историки литературы снисходят только до "Рокамболя" или Шерлока Холмса.

Русское бульварное чтиво прошлого столетия сохранилось доныне в блатарском подполье. Блатари-"романисты" и рассказывают, "тискают" именно эти старинные "романы". Это как бы блатная классика.

Рассказчик-"фрайер" в огромном большинстве случаев может пересказать то произведение, которое он читал "на воле". О "Князе Вяземском" он сам, к великому своему удивлению, узнает только в тюрьме, послушав блатного "романиста".

"Дело было в Москве, на Разгуляе, туда в один великосветский "шалман" часто приезжал граф Потоцкий. Это был молодой, здоровый парень".

"Не части, не части", - просят слушатели.

"Романист" замедляет темп рассказа. Рассказывает он обычно до полного изнеможения, ибо пока не заснул хоть один из слушателей, считается неприличным оборвать рассказ. Отрубленные головы, пачки долларов, драгоценные камни, найденные в желудке или кишках какой-нибудь великосветской "марьяны" - сменяют друг друга в этом рассказе.

Наконец "роман" окончен, обессилевший "романист" ползет на свое место, удовлетворенные слушатели раскладывают свои разноцветные ватные одеяла - необходимую бытовую принадлежность всякого уважающего себя блатаря...

Таков "роман" в тюрьме. Не таков он в лагере.

Тюрьма и трудовой лагерь - вещи разные, далекие друг от друга по своему психологическому содержанию, несмотря на свою кажущуюся общность. Тюрьма стоит гораздо ближе к обыкновенной жизни, чем лагерь.

Тот почти всегда невинный любительский литературный оттенок, который имеет для "фрайера" занятие "романиста" в тюрьме, приобретает внезапно трагический и зловещий отблеск.

Все, казалось бы, остается прежним. Те же заказчики - блатари, те же вечерние часы для рассказа, та же тематика "романов". Но "романы" здесь рассказываются за корку хлеба, за "супчик", слитый в котелок из консервной банки.

см. продолжение.
__________________
"МИР НА ФОРУМЕ"


Ответить с цитированием
  #14  
Старый 13.09.2009, 11:07
Аватар для haim1961
haim1961 haim1961 вне форума
Администратор
Ветеран форума
 
Регистрация: 29.01.2008
Адрес: Израиль.г Нетания
Сообщений: 2,170
По умолчанию

"Романистов" здесь хоть отбавляй. На эту корку хлеба, на суп претендуют десятки голодных людей, и бывали случаи, когда полумертвый "романист" валился в голодный обморок во время рассказа. В предвидении таких случаев вошло в обычай давать очередному "романисту" хлебнуть супчику до "тисканья". Этот здравый обычай укоренился.

В многолюдных лагерных "изоляторах" - подобии тюрьмы в тюрьме, раздачей пищи обычно распоряжаются блатные. Бороться с этим порядком администрация не в силах. После того как они насытятся сами, приступает к еде остальное население барака.

Огромный барак с земляным полом освещен "бензинкой" - коптилкой.

Все, кроме воров, работали целый день, провели много часов на ледяном холоде. "Романисту" хочется согреться, хочется спать, лечь, сесть, но еще больше, чем сна, тепла и покоя, ему хочется еды, какой-нибудь еды. И невероятным, сказочным усилием воли он мобилизует свой мозг на двухчасовой "роман", услаждающий блатарей. И, едва закончив детектив, "романист" хлебает уже остывший, подернутый ледяной корочкой "супчик" и лакает, вылизывает досуха жестяной самодельный котелок. Ложка ему не нужна - пальцы и язык помогут ему лучше всякой ложки.

В изнеможении, в постоянных тщетных попытках заполнить хоть на минуту истонченный и пожирающий сам себя желудок, бывший доцент предлагает себя в "романисты". Доцент знает, что в случае удачи, одобрения заказчиков - он будет покормлен, избавлен от побоев. Блатари верят в его способности рассказчика, как бы он ни был изможден и измучен. В лагере не встречают людей по платью, и любой "огонь" (красочное название для оборванца с его рваными лохмотьями, торчащей ватой, вырванной во многих местах бушлата) может оказаться великим "романистом".

Заслужив суп, а при удаче и корку хлеба, "романист" робко чавкает в темном углу барака, вызывая зависть своих товарищей, которые не умеют "тискать романы".

При еще большем успехе "романиста" угостят и махоркой. Это уж верх блаженства! Десятки глаз будут следить за его дрожащими пальцами, уминающими табак, Завертывающими цигарку. И если "романист" неловким движением просыплет несколько драгоценных махорочных крупинок на землю, он может заплакать настоящими слезами. Сколько рук протянутся к нему из темноты, чтобы прикурить для него папиросу из печки и, прикуривая, хоть раз вдохнуть табачный дым. И не один заискивающий голос скажет за его спиной заветную формулу "покурим" или воспользуется загадочным синонимом этой формулы "сорок..."

Вот что такое "роман" и "романист" в лагере.

Со дня успеха "романиста" не дадут оскорблять, не дадут бить, его будут даже подкармливать. Он уже смело просит покурить у блатарей, и блатари оставляют ему окурки - он получил придворное звание, надел камер-юнкерский мундир...

Каждый день он должен быть наготове с новым "романом" - конкуренция велика! - и облегчением для него бывает тот вечер, когда его хозяева не в настроении принимать культурную пищу, "хавать культуру", и он может заснуть мертвым сном. Но и сон может быть грубо прерван, если блатарям вдруг взбредет в голову отменить какое-нибудь карточное сражение (что, конечно, бывает очень редко, ибо какой-нибудь "терц" или "стос" дороже всяких "романов").

Среди этих голодных "романистов" встречаются и идейные", особенно после нескольких относительно сытых дней. Они пытаются рассказать своим слушателям что-либо и посерьезнее "Шайки червонных валетов". Такой "романист" чувствует себя культурным работником при воровском троне. Среди них есть бывшие литераторы, гордящиеся верностью своей основной профессии, проявляемой в столь удивительных обстоятельствах. Есть и такие, которые чувствуют себя заклинателями змей, флейтистами, поющими перед крутящимся клубком ядовитых гадов...


***

Карфаген должен быть разрушен!
Блатной мир должен быть уничтожен!

[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]
__________________
"МИР НА ФОРУМЕ"


Ответить с цитированием
Ответ


Здесь присутствуют: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1)
 
Опции темы

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Быстрый переход

Эл. почта администратора: - Главный сайт Шансон - Портала - Архив - Вверх

Внимание! Администрация Шансон – Портал – форума не несет ответственности за сообщения, размещенные участниками форума и за высказанные мнения в этих сообщениях. Так же администрация форума не несет ответственности за размещенные участниками форума ссылки, на какие либо материалы, расположенные на других Интернет ресурсах. Тем не менее, если Вы являетесь правообладателем материала, на который есть ссылка в каком либо сообщении Шансон – Портал – форума и считаете, что этим нарушены Ваши авторские или смежные права, сообщите пожалуйста администрации форума. Мы в кратчайшие сроки готовы удалить сообщение со ссылкой на Ваш материал, при предъявлении прав на указанный материал. Пожалуйста используйте форму обратной связи.

Powered by vBulletin® Version 3.8.4
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot
© Шансон - Портал - Все права защищены

Подпишитесь на нашу ленту новостей