Поиск по Шансон - Порталу >>> |
|
#1
|
||||
|
||||
КЛАВДИЯ ШУЛЬЖЕНКО.
Валерий Сафошкин
СИНЕНЬКИЙ, СКРОМНЫЙ ПЛАТОЧЕК... (Я люблю тебя, жизнь: Песни на все времена. Сост. Л. Сафошкина, В. Сафошкин. М.: Изд-во Эксмо, 2004, стр. 69-81) ...Стремительной и одновременно плавной походкой она преодолевала расстояние между кулисами и роялем... Останавливалась... Грациозным, прямо-таки царственным движением отводила назад руку. И - начинала: Помню, как в памятный вечер... И вдруг в отведенной назад руке появлялся... платочек! Нежно замирал голос певицы, и платочек послушно падал вниз. Крепчал женский голос, наливался силой, и платочек, вдруг став продолжением руки, взмывал вверх, как трепещущее на ветру знамя... Говорящими называли руки Клавдии Ивановны Шульженко - и, заметим, заслуженно называли. Когда пела Шульженко, звучал не только ее голос - гибкий, весь словно сотканный из нюансов и полутонов, пело само ее лицо, все ее тело... Да, с уверенностью можно сказать, что не скоро появится на нашей эстраде певица с таким оригинальным и ярко выраженным драматическим талантом, каким обладала Клавдия Шульженко! Но знаменитая певица и начинала ведь как драматическая актриса... Клавдия Ивановна Шульженко родилась в 1906 году в рабочей семье, на окраине Харькова - бедной, но певучей Москалевке. Здесь прошли ее детство и юность, здесь спела она свои самые первые песни. Харьковский драматический театр, залитая огнями софитов сцена, на которой разворачиваются события, заставляющие замирать сердце, - яркое, неизгладимое впечатление детства. Повзрослев, она снова придет в этот театр и, набравшись смелости, обратится к режиссеру Н. Синельникову с просьбой принять ее в актрисы. "Маститый режиссер, - вспоминает Клавдия Ивановна в своих мемуарах, - спросил со всей серьезностью, невзирая на мое ученическое платье и банты в косах: "А что мы умеем?" Сама страшась своей отчаянности, я выпалила: "Петь, танцевать, декламировать". Синельников предложил: "Тогда спойте". Интуиция не обманула бывалого режиссера. Послушав девушку с бантами в косах, он сразу предложил ей "прийти завтра" на репетицию "Периколы". Так началась работа Шульженко в театре... Театральные университеты молодой актрисы длятся несколько лет, причем все эти годы она напряженно занимается вокалом у профессора консерватории Н. Л. Чемизова. Выступает - и не без успеха - как исполнительница песен и романсов на сценических площадках Харькова. Первые же шаги на эстраде ободряют, укрепляют желание концертировать чаще, больше... И вот в 1928 году, получив благословение Н. Синельникова, молодая актриса покидает сцену, уходит из театра, на всю жизнь запомнив главный урок своего наставника: "Ты актриса, а лучшие певцы на Руси всегда были настоящими актерами". Наверно, именно потому, что двадцатидвухлетняя Клавдия Шульженко не исполняет песню, а "играет" ее, превращая в маленький моноспектакль, зрителям сразу же полюбились ее первые песни - "Гренада" и "Красный мак", "На санках" и "Колонна октябрей". Растущие симпатии слушателей придают уверенность в силах, и в Ленинград певица едет буквально окрыленная. Действительность, однако, превосходит самые смелые ожидания - по приезде в Ленинград неизвестной провинциалке предлагают выступать... в Большом оперном театре! Близится День печати, готовится большой праздничный концерт, и устроителям хочется побаловать публику новым, свежим именем. Не помня себя от волнения, стоит певица за кулисами знаменитого театра... Никогда до сих пор не приходилось ей выступать перед таким большим залом. Наконец конферансье называет ее фамилию. И тогда... Тогда прямо на глазах замерших зрителей происходит нечто неожиданное! Не смущенная провинциалка, не робкая дебютантка, а уверенная в себе, в своих силах актриса в полном смысле этого слова появляется на сцене. Первое серьезное выступление - и громкий, прямо-таки ошеломляющий успех. Наутро Шульженко просыпается знаменитостью. От предложений и контрактов нет отбоя... Молодая, теперь уже известная певица с головой окунается в концертную деятельность. Тридцатые годы становятся для Шульженко временем окончательного творческого созревания - совершенствуется и шлифуется исполнительское мастерство, расширяется круг исполняемых песен... Теперь певице и актрисе Шульженко под силу любая задача - в ее репертуаре песня патриотическая и шуточная, озорная и лирическая, русская и - что особенно ценится неизбалованным зрителем того времени - "заграничная". В своих "кальках" с латиноамериканского - сначала в задорной "Челите", а потом и в проникновенной "Голубке" - Шульженко умело передает стихию музыки другого земного полушария, ее причудливые ритмы... С зажигательной "Челитой" и романсовой "Запиской" Шульженко выходит на сцену Первого Всесоюзного конкурса эстрады. Слушание проходит в главном концертном зале столицы - Колонном зале Дома союзов, жюри возглавляет сам И. Дунаевский. Выступления Шульженко заканчиваются бурной овацией зрительного зала, в газетах, освещающих конкурс, появляются первые, пока еще осторожные похвалы. Но и жюри, в котором заседают В. Яхонтов и И. Ильинский, Н. Смирнов-Сокольский и Л. Утесов, покорено обаянием и искрометным искусством талантливой эстрадной певицы. Вместе с блестящей Д. Пантофель-Нечецкой и неповторимой К. Джапаридзе Шульженко становится лауреатом конкурса. Сама Д. Пантофель-Нечецкая, получившая первую премию, признается потом, что наиболее сильное впечатление на этом конкурсе на нее произвели выступления Клавдии Шулыкенко и Аркадия Райкина... ...Премия на главном форуме артистов эстрады Советского Союза стала первым официальным признанием певицы, которой к тому времени исполняется тридцать шесть лет. О Шульженко, выступающей с одним из немногих в стране джазовых оркестров под управлением Якова Скоморовского, заговорили как о восходящей звезде советской эстрадной песни. Знатоки ищут истоки ее перевоплощений в наследии драматических певиц А. Вяльцевой и Н. Плевицкой, ее умение "держать зал" сравнивают с магическим мастерством Н. Тамары и И. Кремер. Но наиболее точную и глубокую оценку творчества Шульженко, на мой взгляд, даст несколько позднее выдающаяся русская оперная певица - народная артистка СССР Мария Максакова. "Ее пение - особый вид музыкальной речи, в котором одинаково замечательны и мелодический рисунок, и поэтический текст. Ни одна подробность, ни один оттенок смысла и настроения не ускользает от слушателя. Сила таких талантов, как Шульженко, - в особом, только им присущем обаянии, в блеске индивидуальности". В самом конце тридцатых годов Клавдия Ивановна узнает, что такое всенародное признание. К ней подходят на улице, просят автографы, патефонные пластинки с записями ее песен буквально расхватывают с прилавков музыкальных магазинов. Шульженко беспрерывно концертирует, ездит по всей стране. ...Великая Отечественная война застает Шульженко в столице Армении Ереване. Гастроли певицы и ее музыкального коллектива подходят к концу, заключительный концерт назначен на 21 июня 1941 года И вот наступает роковой день. Война уже началась, но в Ереване ни о чем не подозревающие музыканты собираются на обычную утреннюю репетицию. "В зале летнего театра... начали раздаваться звуки настраиваемых инструментов, - вспоминает Владимир Филиппович Коралли, муж Клавдии Ивановны, известный в свое время исполнитель куплетов и музыкальных фельетонов, - обычный шум приготовления к работе, как вдруг на сцене появился директор театра Завен Тарумов... - Ребята! Большое несчастье. Война". В этот же день в Ленинград, в адрес командования Ленинградским военным округом, уходит телеграмма следующего содержания: "Считаем себя мобилизованными тчк Ночным поездом выезжаем Ленинград тчк По поручению коллектива Коралли". ...Но заключительный концерт Шульженко в Ереване все-таки состоялся. Каким было это необычное гастрольное выступление Клавдии Ивановны, рассказывает Владимир Филиппович Коралли, мой давний и добрый знакомый. "За такой короткий срок мы не смогли, конечно, приготовить ни одного нового номера. Но все наши старые номера словно преобразились... Если номер был шутливый, то он становился символом нашего жизнелюбия и веры в победу. А лирические песни "Вечер на рейде" или "Мама" приобретали суровый, военный смысл..." "Суровый, военный смысл" обрела в годы войны и другая любимая песня Шульженко - та самая, о "синеньком и скромном". История ее заслуживает отдельного рассказа. Начинается она в 1940 году, когда в СССР с гастролями приезжает знаменитый "Голубой джаз", руководимый польским композитором Ежи Петербургским, автором популярных в тридцатые годы мелодий в ритме танго "Донна Клара" и "Утомленное солнце". Поклонники и меломаны, желающие познакомиться с заезжей знаменитостью, буквально осаждают Петербургского, но получить более-менее продолжительную аудиенцию удается лишь поэту Якову Галицкому. Об этом литераторе, авторе слов популярных в то время стихов и романсов "Не надо слов", "Три знамени", "Звени, подкова", "И вновь ночная тьма" также стоит сказать отдельно. Стихи давались Галицкому легко, он сочинял на удивление быстро, иногда буквально на ходу. Не случайно об импровизаторском даре Якова Марковича по Москве ходили легенды. Рассказывали, в частности, что этот неистощимый выдумщик однажды даже заявление о задержке зарплаты составил в стихах! Адресовалась "Бумага" в дирекцию Театра К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко, где поэт в то время служил, начиналась с "трагических" строк: Судьба меня в конец согнула И втиснула в порочный круг и заканчивалась четверостишием глубокого философского содержания: Прошу горючего (дензнаков), Без них ни рифм, ни жизни нет. С почтеньем Галицкий Иаков, Ваш голодающий поэт. Пробившись в номер Петербургского, энергичный Галицкий в течение четверти часа успевает не только выразить свой восторг искусством "Голубого джаза", но и показать Петербургскому текст недавно сочиненной и даже еще не названной песни. Привожу его здесь целиком: Синенький, скромный платочек Падал с опущенных плеч. Ты говорила, что не забудешь Ласковых радостных встреч. Порой ночной Ты распрощалась со мной, Нет прежних ночек, где ж ты, платочек, Милый, желанный, родной? Кончилась зимняя стужа, Даль голубая ясна. Сердце согрето, верится в лето, Солнцем ласкает весна. И вновь весной, Под знакомой тенистой сосной, Мелькнет, как цветочек, Синий платочек, Милый, желанный, родной. Как свидетельствует сам Галицкий, стихотворение сразу же пришлось по душе композитору. "Петербургский прочитал его, сел, не говоря ни слова, за пианино и, словно у него уже заранее была готова музыка, сыграл раз и другой коротенький сентиментальный вальс. Чтобы какая-нибудь фраза не вылетела из памяти, он тут же закрепил мелодию на нотной бумаге. Вальс понравился нам обоим, а также всем окружающим нас музыкантам, и уже на следующий вечер эту песенку-вальс спел в концерте польский певец Станислав Ляудану. И вскоре она разнеслась по всему миру". Говоря о всемирной известности своей песни, Галицкий нисколько не грешит против истины - вскоре "Синий платочек" переплывает океан и попадает в Америку, где исполняется русскоязычным певцом Севой Фулоном, правда, под другим названием: "Бабушка. Синий платочек". А на своей родине "Синий платочек" сначала записывается на грампластинку Изабеллой Юрьевой, затем переходит в руки ленинградской певицы Екатерины Юровской, потом - замечательной исполнительницы русских народных песен Лидии Руслановой... Однако настоящую, не имеющую себе равных популярность песня обретает в первые годы войны. Вот как произошло это второе рождение "Синего платочка"... ...После очередного концерта в прифронтовой полосе к Шульженко, окруженной бойцами, протиснулся молоденький лейтенант, почти мальчик. Робея, Максимов - так звали юного лейтенанта - протянул певице листок со стихотворным текстом... Клавдия Ивановна поднесла бумажку к глазам и... с трудом узнала знакомые слова. Помню, как в памятный вечер Падал платочек твой с плеч. Как провожала и обещала Синий платочек сберечь. Стихотворение было таким же безыскусным, как и его автор, но Шульженко сразу же увидела, уловила в нем главное - настроение автора, молодого фронтовика, еще утром сидевшего в окопе. Строчит пулеметчик за синий платочек, Что был на плечах дорогих! Так синий платочек из символа девичьей любви и верности превратился в драгоценный залог, данный самой Родиной ее защитнику - бойцу... ...В те первые, трагические для миллионов людей военные дни командование вооруженными силами страны сочло возможным удовлетворить просьбу певицы Шульженко и коллектива о зачислении в состав действующей армии. Почти два года Шульженко и ее музыканты делили опасности и тяготы блокады с жителями города и бойцами Ленинградского фронта. Вот как это было... "От дистрофии умер саксофонист Николай Тимофеев, - вспоминает В. Ф. Коралли. - Получая скромный паек, он большую часть отдавал своим близким. То же делали и другие. Люди начинали заметно слабеть. Так, у тромбониста Подгаецкого началась дистрофия второй стадии. Единственное, что я мог сделать, это приказать, чтобы все двадцать два человека нашего ансамбля приходили в столовую в обеденное время организованно, а не забирали на раздаточной обед в котелки. Да, они подчинились и приходили организованно - я сам водил их туда... Но то и дело мне приходилось делать вид, что я не замечаю, как суп из тарелки ложкой переливается в котелок, спрятанный под гимнастерку". А 12 июля 1942 Шульженко, вынесшая вместе с жителями осажденного города блокадную зиму, вышла на сцену зала Дома Красной Армии, чтобы дать свой пятисотый по счету концерт... "...В зале среди зрителей мы видели знакомые лица, - с волнением вспоминала об этом вечере Клавдия Ивановна. - Мы их уже не раз встречали в других "залах" - в сараях, на полянках, в ангарах, и сегодня они приветствовали нас как друзей и соратников по оружию". Пятисотый со дня начала блокады концерт Клавдии Ивановны прошел, как всегда, успешно. Шел 1942 год, и до победы оставалось еще три года... ...Вспоминаю нашу встречу с Клавдией Ивановной во время ее приезда в 1973 году в Симферополь на Всесоюзный фестиваль эстрадной песни "Крымские зори". Уже на перроне я заметил, что Шульженко неважно выглядит - серое невыспавшееся лицо, потухший взгляд. Говорила она, слегка покашливая, - сказывалась недавно перенесенная сильная простуда. Немного оживилась певица лишь тогда, когда пассажиры, узнав Клавдию Ивановну, обступили ее со всех сторон, приветствуя и забрасывая вопросами... Хотя Шульженко была явно не в форме, я несколько раз сфотографировал ее, окруженную поклонниками и собирателями автографов. ...Концерт шел своим обычным чередом, уже наступало время выхода Клавдии Ивановны, когда над городским стадионом опустились тяжелые грозовые тучи. Неожиданно грянул гром, сверкнула молния... А дальше... Едва успел ведущий объявить Шульженко, как сплошная стена ливня обрушилась на трибуны... И Шульженко, больная, простуженная, уже немолодая, не моргнув глазом шагнула в этот поток и запела... Запела "Синенький, скромный платочек" с той же душевностью, с тем же огоньком, что и тогда, в те дальние фронтовые годы. Все той же нестареющей и неповторимой Шульженко любовались москвичи, пришедшие 10 апреля 1976 года в Колонный зал на юбилейный концерт певицы. Клавдия Ивановна пела с таким душевным подъемом, с таким молодым задором, что с трудом верилось в обе круглые даты: 70-летие со дня рождения и 50-летие сценической деятельности. О том, что певица все еще в пути, свидетельствовал и тот факт, что целое отделение юбилейного концерта Шульженко отдала новым, недавно подготовленным песням. ...Клавдия Ивановна Шульженко ушла из жизни летом 1984 года. Миллионы людей в тот день были охвачены искренней и глубокой скорбью... В моем архиве хранится статья Аллы Пугачевой, вырезанная из "Комсомольской правды", на страницах которой звезда эстрадной песни 70-80-х с большой теплотой и горечью прощалась с великой певицей. "Клавдия Ивановна Шульженко... Три слова, как три песни, наполненные чувством любви, доброты и неиссякаемого таланта... Конечно, острее всех воспримут ее уход люди старшего поколения. Но он и современных мальчишек и девчонок не оставит равнодушными, подскажет им перечитать и пересмотреть историю ее жизни, и, стало быть, и историю советской эстрады, за которой стоит и жизнь страны". А поэт Михаил Пляцковский, песни которого она исполняла в своих концертах в последние годы, попрощался с Клавдией Ивановной вот таким стихотворением: Тихая, усталая, Бросив все дела, Песни нам оставила, А сама ушла... Собирал нас, помните, Ручкой заведен, В чьей - не важно - комнате Старый патефон? В тесном царстве жэковском, В коммунальном том - Голосом шульженковским Наполнялся дом. Потому, наверное, К нам в сердца текло Необыкновенное Песен тех тепло... Ныне в нашей памяти, Как метеорит, Искры рассыпающий, Голос тот летит. И над всей Россиею Рано поутру Ах, платочек синенький Пляшет на ветру. А певица вправду ведь - Вечно молода. Значит, песня радовать Будет нас всегда. Последний раз редактировалось haim1961; 28.03.2008 в 08:47 |
#2
|
||||
|
||||
РУССКАЯ ПИАФ
"СОВЕТСКАЯ РОССИЯ" N 51 (12672), четверг, 14 апреля 2005 г.
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] РУССКАЯ ПИАФ Пусть звучат шедевры Клавдии Шульженко Я часто вижу по телевизору эти кадры — пожилая женщина едет от «Сокола» на студию звукозаписи. Стоит возле пюпитра. Читает нотки в сильных очках и легко, «на зевке» (так говорят специалисты), но всем сердцем поет утесовскую песню «Ночь светла»: Луч луны упал на ваш портрет, милый друг давно забытых лет, И во мгле как будто ожил он И на миг смешались явь и сон — Я смотрел, не отрывая глаз… Недавно в серии «Женщина-миф» о ней вышла книга. Сама она на склоне лет написала или — что вернее — надиктовала маленькую книжку о себе. Созданы телепередачи. К сожалению, они мало отражают ее творчество, ее значимость. Касаются они — как часто водится у нас — подробностей ее личной жизни, отражают бесчисленные гастроли, встречи. Из них непонятно, почему ее до сих пор слушают многие люди, ее голос узнаваем, ее интонация проникает в сердце. Телевизионная запись сохранила шедевры Шульженко, исполненные ею на юбилейном вечере на закате жизни: «Давай закурим» Табачникова. «Руки» Жака и Соловьева-Седого. Классика советской эстрады… В «третьем возрасте» она создала новые прекрасные песни. «Возьми гитару, возьми гитару, ведь чью-то юность в руки я тебе даю, Возьми гитару, бери гитару, сыграй. А я тихонько струнам подпою…» На стихи Евгения Евтушенко и под музыку Геннадия Пономаренко артистка Клавдия Шульженко исполнила «А снег повалится»… Прекрасная песня, которая гармонировала с ее лиризмом: «А снег, а снег повалится, повалится, и я прочту в его канве, что моя молодость повадится опять заглядывать ко мне, и поведет, и поведет куда-то за руку, на чьи-то тени и шаги, и вовлечет в старинный заговор огней, деревьев и пурги…И мне почудится, почудится, почудится, почудится — по Сретенкам и Моховым, — что молод не был я пока еще, а только буду молодым». Русской Пиаф называли — и не без основания — Клавдию Шульженко… Ее песен ждут ветераны на Праздник Победы, ее песни и образ вспоминают, вороша былое… «Где же вы теперь, друзья-однополчане, боевые спутники мои?!» Она воплотила в своем творчестве героизм и верность, мудрость и память. Помнятся и ее военные песни. «Что это за станция? — вопрошала певица и сама же себе отвечала: «Моя военная молодость. Поезд стоит две минуты. У вас не найдется закурить? Как, это Вы? Мы курим вдвоем папиросу одну…» Ей помнились бесчисленные станции и полустанки, военные поезда, остановки, выступления концертных бригад. Как-то на Волховском фронте к ней подошел молодой лейтенант Михаил Максимов, смущенно протянул листки из фронтового блокнота — он переписал слова довоенного шлягера «Синий платочек». Так родилась ее знаменитая песня, прозвучавшая в знаменитом «Концерте — фронту». В эти годы была записана и ее песня «Записка», с несомненным драматическим мастерством: певица рвала записку — «Наивный мир забытых лет, все, что волновать могло меня в семнадцать лет…» и прощалась с юностью. Позднее, уже по впечатлениям памяти, она создала шедевр «Сорок первый далекий». «Незабудка, я сокол, я сокол, я сокол», — пела Шульженко за незнакомого радиста. Еще живы люди, которые это прожили. Их драматические истории жизни не придуманы, они ярче придуманных. Шульженко любила блеснуть, наряды заказывала у Зайцева. Народная певица, она уважала этот народ и должна была нравиться народу. Как певица старого поколения, пела с симфоническим оркестром. А какие песни писали специально для юбилейного концерта — «Когда-нибудь» Лядовой. «Когда вы спросите меня». Великолепны «Бабье лето», «Я когда-нибудь оставлю все дела…» Ее голос в молодости звучал сосем по-другому, будто был выше, звонче, в зрелые годы пополнился обертонами, стал ниже и, на мой взгляд, лучше. Плюс пришло мастерство. Как-то у коллекционера на Кузнецком я купил кассету с великолепной песней «Я так ждала свою весну». Простые, но трогательно исполненные строки: Я так ждала свою весну, свою любовь искала, И вдруг над бровью седину, Как горе, увидала… Зачем вы плачете, дожди. Зачем грустите, ивы, Еще все весны впереди. Еще мне быть счастливой… Известны создания вальсов Шульженко: «Старинный вальс», «Вальс о вальсе», «Три вальса». Последняя песня — история женщины — девушки, живой, свежей, пришедшей на танцы с подругой в Сокольники, первый студенческий вальс, женщины, отмечающей серебряную, и, наконец, пожилой женщины, отмечающей золотую свадьбу и верной былому: «Мне вальс был полезен всегда…» Трагично, что память впервые отказала ей при исполнении этой песни — она так волновалась, что забыла слова этой любимой песни на юбилейном вечере в Колонном зале Дома союзов. Играл симфонический оркестр Юрия Силантьева.. Больше эту любимую песню не пела. Я перебираю в памяти ее песни: «Старинный вальс», «Я на балу сейчас», «Темно-вишневая шаль»… «Танго. Бабушкино танго»… «А в нашем парке старом… — о каком-нибудь городском саду, где гуляли люди. Эти песни теперь совсем редко звучат сегодня, так как эстрада наша и наша жизнь преобразились. Был в ее песнях и пафос нового времени. Вот, например, ее героиня пришла домой — но на минутку: «Здесь по лестнице покатой детство в школу торопилось. А потом ушло куда-то и никак не возвратилось…. Здесь с мальчишкою соседским, притаясь впотьмах, курила. Здесь теперь чужое детство по перилам вниз съезжает и подъездная угрюмость эхом клятвы повторяет….». Она обращается к отчему дому: «Сколько лет мне хотелось увидеть, мне увидеть тебя, мой подъезд. Я б остался, дружище, но ждет мою зрелость столько верст и диковинных мест…» Она пела о людях, пела сердцем, поэтому и надорвала его. Так сказала о ней Ольга Воронец. Судьба человека и судьба страны, судьба народа — они в ее песнях: Так повелось, и не надо сердиться, Ты приходи, приходи же встречать, Я уезжаю, чтоб возвратиться, И возвращаюсь, чтоб уезжать… Она не оставила интересной книги о себе, о том, как мечтала стать балериной. Начинала в Харькове — говорят, там есть музей Шульженко. На улице Усиевича, по ее последнему московском адресу, наверное, появится почетная доска. Она гуляла по парку у «Сокола», шуршали листья, что-то подсказывала память. В старости, уже не выступая, она просила поставить пластинки с Шульженко. Говорила, что любит эту артистку. И звучали «Опустилась ночь над Ленинградом», «Вот ты придешь, приедешь, прилетишь», «Танго у разбитого танка», «Приходи поскорей». Последнюю из этих песен она посвятила ушедшим на фронт и верности ждавших их. Песни, написанные в годы войны. Потом к ним присоединились песни, написанные о войне, с непревзойденным мастерством исполняла Шульженко «Еще немного» М. Ножкина. Она знала и простои, периоды неудач. Как истинно национальная певица, не считала зазорным петь и на самых простых площадках, приезжала в маленькие города, в Вышний Волочок. В Доме офицеров в Твери проходили концерты Шульженко, Вертинского, Воронец. Пели без микрофона. Все представители довоенного поколения и сегодня помнят ее озорную «Челиту»: «Волны плещут о берег скалистый…» С этими песнями она пришла на конкурс советской эстрады. Бернес, Райкин, Изабелла Юрьева, Русланова… Песни тех лет…А какие композиторы — Дунаевский, Соловьев-Седой, позже Колмановский, Пономаренко. Многие песни Шульженко новеллистичны. Некоторые из них исполняются чрезвычайно редко. «Туфли-лодочки — желанная обнова, долго голову кружить бы вы могли, так куда ж вы после бала выпускного синеглазку в сине море понесли…» Это незамысловатая история девушки, ставшей невестой моряка. «Синеглазка, не страшны ему авралы, лишь бы ты его любила и ждала…». Почему сейчас мало таких песен? Был в ее творчестве и советский большой стиль — на фоне Кремля она пела «Звезды нашей родины». Все это она делала искренне. Один ее диск вышел под названием «Петь для России — огромное счастье». «Я так хотела бы в песнях остаться в вашей душе навсегда, навсегда», — пела певица. Отзывчивость, теплота, лиризм, проникновенность, неповторимость — черты ее облика. Ей присущи сочетание народности и высокой культуры. Ее руки незабываемы — это поющие руки. Довоенный Крым, суровый военный Ленинград. Москва, полная радостных надежд, Мамаев курган. Под ее голос мы плывем по волнам памяти, что возвращает образы и множит… Пусть на праздник прозвучат ее песни — и довоенные «Ты помнишь наши встречи, любимый мой, родной», «Эх, Андрюша, нам ли быть в печали….», и послевоенные «Сколько мне лет?! Странный вопрос, мы не о том говорим», «Напрасно вы мне не сказали…» «И легко нам разговаривать..», «Бабье лето…». Пусть звучат ее песни. Александр БУШЕВ. Поздравляем с наступающим Днем Победы [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Последний раз редактировалось haim1961; 07.05.2008 в 00:13 |
#3
|
||||
|
||||
[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] ...Ленинград в дни блокады. Обстрелы, холод, остановившийся трамвай... Но духовная жизнь не останавливалась. Шли концерты в Филармонии, в зале Общества любителей камерной музыки!.. Звучали музыка Дмитрия Шостаковича, слова Анны Ахматовой и Ольги Берггольц. В голодное лето 1942 года в саду Дворца пионеров шли джаз-представления театра и оркестра КБФ "Будем знакомы". Афиши этих спектаклей, напечатанные на грубой серой бумаге, с диковинными шрифтами, неровными строчками текста – как передают они об-становку тех дней! Прошел год, и – невероятно! – в Саду отдыха во время белых ночей уже ежедневно играет духовой оркестр Н. Маслова, открыты игровые павильоны шахмат, шашек, читальный зал с газетами, журналами, окнами ТАСС, торгуют мороженым и газировкой, а главное – каждый вечер джаз КБФ Николая Минха! А ведь продолжалась блокада, стреляли, бомбили, голодно было и страшно… (Алексей Баташев) [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] "Вспоминая теперь блокадные дни или рассказывая о них людям, не пережившим их, я сам не всегда понимаю, как мы могли выдержать те страшные лишения. Нас поддерживала вера в то, что кольцо блокады будет непременно прорвано. И, конечно, придавала силы наша работа. По сути дела, нам некогда было особенно размышлять о своем состоянии - несколько концертов в день забирали всю нашу энергию. Но откуда же мы ее черпали? Отзывчивость и приветливость людей, с которыми мы постоянно встречались, их патриотизм, вера в победу - вот что было источником нашей энергии.[Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] Помню, приехали мы с очередным концертом в лётную часть. Клавдия Ивановна простужена, у нее болит горло, голос хрипит, и она говорит мне, что петь, наверное, не сможет. Мы поделились своей бедой с начальником клуба Борисом Израилевичем Тылевичем. - А что ей может помочь? - спрашивает Тылевич. - Хорошо б стакан горячего молока, - нерешительно говорю я, понимая, что выполнить эту просьбу невозможно. Тылевич ушёл, и его не было больше часа. Но вернулся он со стаканом молока. Настоящего! Надо было видеть радость этого человека, сделавшего по тем временам почти невозможное, чтобы помочь певице. Слёзы благодарности на глазах Шульженко были ему лучшей наградой.... 24 марта 1942 года наш джаз-ансамбль дал три концерта для воинов Волховского фронта и шоферов, работавших на Ладожской трассе. По окончании третьего концерта, поздно вечером, Клавдию Шульженко, Аллу Ким и меня пригласили в землянку генерала Ивана Ивановича Федюнинского, командовавшего 54-й армией Волховского фронта. В землянке мы увидели празднично накрытый стол, за который усадили и нас. Мы решили, что отмечается какая-то важная для генерала дата. Первый тост был провозглашен за Родину. Второй - за скорейшее соединение Волховского и Ленинградского фронтов, что означало прорыв блоады. А третий - для нас был совершенно неожиданным - в честь Клавдии Шульженко по случаю дня ее рождения. О дне рождения мы, конечно, помнили, но условия работы на ледяной дороге, да и само время не позволяло отметить этот день, как бы нам хотелось. Удивленный и обрадованный, я спросил у Ивана Ивановича, как он узнал об этом семейном празднике. Генерал отшутился: - Если б моя разведка так же точно доносила мне о планах врага, как точно мне донесли о дне рождения Шульженко, то, смею вас заверить, успех на Волховском фронте был бы значительнее.." (Владимир Коралли) На одном из таких концертов зимой 42 она впервые исполнила "Синий платочек". Невероятно, но на том премьерном исполнении находился фронтовой оператор. Как потом выяснилось, снимал он не столько артистов, сколько тех, кто слушал: с таким заданием послала его Студия документальных фильмов. Позже песню записали в Театре Красной армии, превратившимся в съемочный павильон. Его не отапливали всю зиму, поэтому Шульженко попросили встать на светлом фоне, чтобы не был незаметен пар изо рта... Исполнение понравилось всем, только военный консультант попросил переодеть Клавдию Ивановну. Яркое в цветочек платье было заменено в черное до пят. И такой увидела и услышала ее вся страна в вышедшем в 1942 году фильме "Концерт фронту" [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации] [Только зарегистрированные пользователи могут видеть ссылки. Нажмите Здесь для Регистрации]
__________________
"МИР НА ФОРУМЕ" |
#4
|
|||
|
|||
Спасибо, очень интересно!
|