Николай Епифанов - Губит людей вода

   В самом начале 1977 года, на пятом курсе, пришлось Василию уйти в академический отпуск. Первый семестр последнего курса длился не долго, всего-то ноябрь и декабрь. В сентябре – октябре была практика, которая, да еще после летних каникул, несколько расслабила Василия. Нахватал он долгов по учебе, а сессия - вот она, не за горами, отчитаться было очень трудно за оставшиеся дни. Пришлось оформить «академ».
 
   А что делать почти год, до следующего ноября? И решил Василий посмотреть Советский Союз. Прошел месячные курсы проводников, получил форменную одежду, которую потом никогда не надевал, и отправился в первый свой рейс с туристическим поездом по маршруту: «Ленинград – Выборг – Псков - Великий Новгород».
 
   В каждом вагоне было по одному проводнику, работа считалась простой в турпоезде. Пассажиры одни и те же – туристы, пункты назначения определены, в составе поезда два вагона-ресторана, так что замарачиваться с чаем, билетами, посадкой и высадкой пассажиров не приходилось. Основной задачей было следить за чистотой, ну и приглядывать за вагоном во время отсутствия туристов в городах маршрута.
 
   На стоянках в городах проводники тоже уходили, оставляя выбранного ими же дежурного, которого потом сменяли. Да некоторые вообще не уходили со своих рабочих мест после уборки в вагоне. Пили вино, пиво, короче, развлекались, не сходя с поезда.
 
   Ранним майским  утром пустой турпоезд отправился за туристами от станции Куйбышев до Димитровграда, в Ульяновскую область.
 
   Вагон Василия находился рядом с вагоном-рестораном. Ресторанная бригада была  мужская. Было их человек пять или семь. В Сызрани они высыпали на платформу, чтобы заправить свой вагон водой. Для этой процедуры хватило бы и одного человека. Вся заправка сводилась к тому, чтобы соединить валявшийся на платформе шланг со специальным отверстием под вагоном, около колес. Затем следовало потянуть вверх Т-образную железную палку, торчащую из закрытого водоналивного колодца, тут же на платформе. Когда вагонная емкость для воды наполнится, вода польется на шпалы. Вот и все.
 
   Итак, они высыпали все. В белых хлопчатобумажных куртках, нервные и резкие, с красными лицами, толкаясь и крича друг на друга, они делали эту работу. Их директор, представительный мужчина в очках и в костюме, стоя на площадке вагона, как-то отрешенно наблюдал за этой суетой. Речь его подчиненных состояла сплошь из мата, да и уровень громкости был достаточно высок, как будто все они плохо слышали и поэтому выстреливали друг в друга залпами матерные словосочетания.
 
   За несколько минут до Димитровграда директор вагона-ресторана провел короткое совещание со своей бригадой. Он объявил им, что разрешает использовать ненормативную лексику, только «пока», до прибытия туристов.
   - Но когда придут туристы, мать вашу туда-сюда, и вас так-растак, и еще много раз с разных сторон, и еще с добавкой, если мало покажется, если я услышу хоть одно матерное слово, то ссажу с поезда без разговоров. Вот поэтому я вам говорю заранее. Жалобы от туристов мне не нужны. Вот, в принципе, и все, что я хотел сказать, - заключил директор, - а ссадить с поезда я имею право, и вы это знаете. А кто не знает или забыл, то могу освежить память.
   - Не бойсь, не подведем, - зашумела бригада, - все будет нормально.
 
Поезд прибыл в Димитровград. Бригада выполнила свое обещание. Они просто перестали разговаривать, издавая иногда отдельные звуки, как глухонемые.
  

  
   - А что это ваши сотрудники такие неразговорчивые, - спросил один из туристов, - немые что ли? Ответа он не стал дожидаться, а быстро ретировался, натолкнувшись на более чем красноречивый взгляд.
 
   «Отводила душу» бригада по ночам, в пустом ресторане за водкой и игрой в карты. (Водку  припасли заранее, так как с 1970 года она официально была запрещена в поездах. Коньяк, вина, пиво – пожалуйста.) Но уже утром с красными выпученными глазами и пересохшими ртами ребята сновали взад-вперед, стараясь не особо дышать в сторону директора, который, степенно прохаживаясь по ресторану, зорко наблюдал за ними сквозь толстые стекла своих очков.
 
   Наконец тур закончился. Туристы высадились в Димитровграде. Пустой состав  медленной скоростью отправился в Куйбышев. Около 6 часов утра ненадолго остановились в Сызрани. Спиртное закончилось, и ресторанщики с нетерпением ждали эту короткую остановку.
 
   У одинокого мужичка на платформе они купили бутылку водки. Мужичок, вероятно, и не подозревал, каким страждущим людям он продал «живительную влагу».
 
   Сквозь сон Василий услышал, нет, не рев подстреленного зверя, а истошный групповой крик, от которого, казалось, дребезжали стекла. Мужичок ведь, скорее всего, не успел еще дойти по платформе до следующего вагона, как пробка с его бутылки была сорвана, содержимое разлито по стаканам и отправлено в изнемогающие глотки. Вопль отчаяния вырвался одновременно из этих глоток. В бутылке была вода.
 
   И с этим криком «вода», они бросились, едва не сбивая друг друга, на платформу. Конечно, было много и других слов, но «вода» звучала как «банзай», как «атас», как «полундра», побуждая бригаду отомстить обидчику. Да что там «обидчику», негодяю, подлому мерзавцу, позволившему себе  так издеваться над людьми.
 
   Мужичок от ужаса не смог бежать, он аж присел, увидев преследующую его группу краснолицых в белых куртках и таких же фартуках. Гиканье, визги и отчаянные ругательства разорвали безмятежное весеннее утро на тихой платформе Сызранского вокзала.
 
   Поезд тронулся. Бить не было времени, но, шустро обыскав мужичка, бригада вернула свою пятерку и еще одну бутылку водки. В ней также оказалась вода.
 
   Поезд медленно приближался к Куйбышеву. Василий сочувствовал несправедливо обманутым труженикам общепита.
 
   - Слышь, надо же какие бывают сволочи, - возмущенно говорили ему, - как их только земля носит, уродов!? Вот и приходится из-за таких вот мерзавцев давиться этим сухим вином из нашего ресторанного буфета.