Лидия Андреевна Русланова

  

     Записи о рождении девочки не сохранилось и хотя в энциклопедиях упорно пишут, что старшую дочь Андриана и Татьяны звали Агафья, скорее всего, правы ее земляки, потому что в семье девочку окликали — Панька от имени Прасковья. Сергей Михеенков, автор замечательной, недавно появившейся биографии Лидии Руслановой, пишет: "Панькой ее окликали и по прошествии лет, когда в начале 1930-х годов она приехала на родину уже Лидией Руслановой".
     Новую метрику с благородным именем сочинила для сиротки, судя по одной из многочисленных легенд, некая богатая вдова, которой полюбился проникновенный голос девочки. Эта женщина якобы устроила Прасковью в один из лучших сиротских приютов Саратова. Поскольку крестьянских детей туда не брали, ей дали благородное имя — Лидия Русланова.
  

     С 1916-го и до октября 1917-го Лидия, из сиротского приюта определившаяся в работницы мебельной фабрики полировальщицей, служила сестрой милосердия. Первый раз замуж вышла рано, еще не исполнилось семнадцать. "В этот период познакомилась и сошлась с неким Степановым Виталием Николаевичем, от которого в мае 1917 года у меня родился ребенок. В 1918 году Степанов от меня уехал, и я стала жить одна", — скупо вспоминала о своем первом браке и о первом ребенке Русланова.
     Белокурый красавец офицер-дворянин Степанов — самое темное пятно в биографии певицы. Они обвенчались в церкви какого-то захолустного городка и на постоялом дворе зачали своего ребеночка. Вернувшись как-то с базара, Лидия не обнаружила в люльке грудного сына. Пропал след и ее сероглазого муженька, в последнее время все чаще пропадавшего у жившей по соседству молоденькой цыганки. Не отыскалось следов и самой разлучницы. Имя своего сыночка Русланова унесла с собой в могилу. И никогда певица, бисером рассыпавшаяся перед публикой, не произнесла имени своего сына.
     Лидия Русланова слыла оптимисткой и душой любой компании. Часами она могла веселить народ и поддержать многолюдное застолье не только своими задушевными песнями, но и шутками. Русланова подтрунивала над всеми и над всем. Единственное табу для шуточек — ее первый супруг и сын.

     В 1919 году в Виннице Русланова познакомилась с чекистом Наумом Ионовичем (по другим сведениям — Ильичом) Науминым и вскоре вышла за него замуж. 21 ноября 1937 г. Наума Ионовича Наумина арестовали как "участника террористической организации" и приговорили к расстрелу. Приговор привели в исполнение 3 января 1938 года. В июне 1957 г. Военной коллегией Верховного суда СССР Наумин был полностью реабилитирован.
     Биографы Руслановой порой выводят Наумина эдаким примитивным существом, который лишь помог Лидии переехать в Москву и обеспечить ей безбедное существование в первое лихолетье после Гражданской войны. Житомирский еврей Наумин помогал Лидии собирать по крохам классную библиотеку классической литературы.
  

     "В такую шальную погоду нельзя доверяться волнам", — пела в те годы Русланова, занимаясь самообразованием. Наум неплохо зарабатывал, так что лишние деньги можно было потратить на коллекцию превосходных книг. В те годы еще можно было приобрести за сущий пустяк подлинный автограф Пушкина.

     В 1929 году Русланова встретилась с конферансье Михаилом Наумовичем Гаркави, ставшим ее мужем на долгих 12 с лишним лет. Высокий подвижный толстячок был в то время самым востребованным ведущим концертов. Если чекист-еврей соучаствовал в пристрастил Руслановой к библиофилии, то москвич-конферансье приучил Лидию к коллекционированию драгоценностей и ценных вещей. Главное, он познакомил свою супругу с театральным миром Москвы и Ленинграда, а также с известными писателями, художниками и музыкантами.
  

  
     Со знакомства с директорами всех антикварных и букинистических магазинов Москвы началась выдающаяся коллекция русской живописи, собранной Руслановой. Некоторые писаки делают намеки на негласное сотрудничество Гаркави с органами. Никаких документов на этот счет пока не опубликовано, но даже если Гаркави и "стучал", то "никому не сделал зла", как писал писатель Иосиф Прут.
     Артистка Рина Зелёная на похоронах Гаркави в 1964-м году сказала, что это был "замечательный артист и человек, за спиной которого мы, его коллеги, в самые трудные моменты жизни чувствовали себя спокойно".
     Именно "умевший жить" Гаркави приучил Русланову к роскошной жизни столичной богемы. "С новым мужем Руслановой было легко, — свидетельствует биограф певицы Сергей Михеенков. — Во-первых, он всегда в нужную минуту оказывался рядом. Во-вторых, они прекрасно работали в паре. Хорошо зарабатывали. В-третьих и остальных, Гаркави умел превращать жизнь в праздник. Немножко обжора, любитель хороших сигарет и всяческих розыгрышей, он каждый случайный угол мог преобразовать в сцену. Правда, от этого Русланова порой уставала и могла грубовато одернуть мужа".
     "Едут, едут по Берлину наши казаки" — это песня не из репертуара Руслановой, но про ее последнюю любовь и четвертого мужа — генерала Крюкова и его гвардейцах, прошедших боевой путь от Подмосковья до столицы рейха.
  

     В мае 1942 г. концертную бригаду, в составе которой была Русланова, направили во 2-й гвардейский кавалерийский корпус. Командующий кавкорпусом генерал-майор Владимир Викторович Крюков познакомился с певицей перед концертом в Спас-Нуделе под Волоколамском. Пока еще супруг Гаркави объявил ее выход. Русланова запела, а сама бросила взгляд на сидевшего в первом ряду генерала-вдовца. В памяти воскресла ее первая любовь — офицерик из санитарного поезда. Четверть века спустя Лидино сердце вновь принадлежало служивому человеку.
     После концерта Крюков от имени всего корпуса преподнес ей старинные туфли на французском каблуке. "Он этим своим вниманием меня и взял, — вспоминала намного позже Русланова. — А туфли что? Тьфу! Я такие домработнице не отдала бы". Виновато признавалась: "Ну что делать: генерала люблю, люблю всей душой, и Мишку жалко…" Мишке прямо в лоб сказала: "Ничего не могу с собой поделать, генерала люблю!".

     В июле 1942 года Русланова развелась с Михаилом Гаркави и расписалась с Владимиром Крюковым. "Зачем ей выходить замуж за генерала? — иронизировала над подругой актриса Мария Владимировна Миронова. — Она сама фельдмаршал!"
  

     Концертная бригада к обоюдному удовольствию часто гостила у кавалеристов. Корпус перебрался на передовую. Генерал прогуливался с Лидией по лесной тропинке. В какое-то мгновение певица первая предложила выйти замуж за Крюкова, у которого в Ташкенте осталась пятилетняя дочь Маргоша. После ее предложения Владимир Викторович опустился на колено, снял фуражку, поцеловал ее руку и произнес: "Не верю этому. Неужели правда, выйдете? Если правда, вы никогда об этом не пожалеете".
     Бывшая сирота, женщина, потерявшая своего единственного сына, Лидия стала мамой для приемной дочери. Маргарита Владимировна Крюкова-Русланова, потерявшая родную мать в пятилетнем возрасте, навсегда осталась благодарна Лидии Руслановой. "Никогда не возникало даже ощущения: падчерица — мачеха… Нет-нет! Было одно ощущение и полное убеждение: у мамы никогда не было детей, других, а у меня — другой мамы", — вспоминает Маргарита Владимировна.
  

  
     Генерал Крюков — закадычный друг Георгия Жукова — возможно, не был выдающимся полководцем, но и фатальных провалов на своем фронте не допустил. Дело свое знал крепко и был отец солдатам. 6 апреля 1945 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР гвардии генерал-лейтенанту Владимиру Викторовичу Крюкову было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением медали "Золотая Звезда" (№ 5792). Кроме звания Героя Советского Союза, генерал Крюков был награжден тремя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1-й степени, орденом Кутузова 1-й степени, двумя орденами Суворова 2-й степени, медалями. Поговаривали, что к концу Великой Отечественной войны генерал Крюков надевал Георгиевский крест, который заслужил во время Первой мировой войны. Все боевые награды, полученные во время войны, будут изъяты во время ареста 18 сентября 1948 года. После возвращения и полной реабилитации боевые ордена и медали генералу вернули.

     Эту женщину на одной шестой части суши знали и любили все! И не только за то, что у нее был редчайший по тембру и красоте голос, типично русская, я бы сказал, разудалая внешность, но и за умение проникнуть в душу песни, прочувствовать каждую ее ноту, каждое слово, каким-то таинственным образом перевоплотиться в человека, о котором песня — и так донести до слушателей его радости и страдания, горести и заботы, что зал смеялся, плакал, грустил и веселился, словом, вел себя так, как хотела статная, по-крестьянски крепкая и в то же время не по-нашему обольстительная, певица.
     А как ей рукоплескали! Любили ее и за то, что Лидия Русланова в любой среде могла быть абсолютно своей — своей считали ее шахтеры и полярники, моряки и летчики, рабочие и крестьяне. А что творилось во время войны в частях и подразделениях Красной Армии! Мало того, что готовясь к встрече с ней, и стар, и млад начинали чиститься, бриться и пришивать свежие подворотнички, говорят, что некоторые батальоны пускали на концерт только в порядке поощрения: возьмете высоту, около которой топчетесь целую неделю, на концерт пустим, не возьмете — сидите в окопах. И что вы думаете, брали эти треклятые высоты и, не сняв бинтов, спешили на встречу с Руслановой.
     И вдруг, как гром среди ясного неба! Сперва об этом шептались, а потом, когда стали сдирать афиши с ее именем, заговорили в открытую: Русланову арестовали. Как? За что? Почему? Не то спела? Ерунда, за песни не сажают: Утесов блатные поет — и то на воле. Рассказала политический анекдот? Чушь, за анекдоты уже не сажают, на дворе не 1937-й, а 1948-й год. Но когда ее голос перестал звучать по радио, а из магазинов исчезли пластинки, даже самые верные поклонники боязливо примолкли. Самое странное, что даже сегодня, по прошествии пятидесяти семи лет, никто толком не знает, что же тогда произошло. А произошла обычная по тем временам история: сотрудникам МГБ, которые выполняли исходивший из самых высоких инстанций приказ, нужна была не столько Русланова, сколько… Впрочем, не будем раньше времени раскрывать имя человека, которому поклоняется вся страна, которого считают национальным героем и которому ставят памятники в центре Москвы. Теперь-то ясно, что пострадала Лидия Андреевна из-за дружбы с этим, овеянным легендами, человеком…
  

  
     Итак, предо мной Дело № 1762 по обвинению Крюковой-Руслановой Лидии Андреевны. Начато оно 27 сентября 1948-го и окончено 3 сентября 1949 года. В постановлении на арест говорится, что Русланова ведет подрывную работу против партии и правительства, а также распространяет клевету о советской действительности. Кроме того, находясь со своим мужем в Германии, занималась присвоением в больших масштабах трофейного имущества. Здесь же анкета арестованной, заполненная уже в Лефортовской тюрьме. Из анкеты, кстати, ясно, что Русланова вовсе не Русланова, а Лейкина. Лидия Андреевна подтверждает это на первом же допросе.
     — Я родилась в 1900 году в семье крестьянина Лейкина Андрея Маркеловича, — рассказывала она. — Пяти лет отроду осталась сиротой и до 1914 года воспитывалась в сиротском приюте. Затем жила у дяди, работала на различных фабриках и училась пению у профессора Саратовской консерватории. В 1916 поехала на фронт в качестве сестры милосердия, там сошлась с неким Степановым, от которого в мае 1917 года у меня родился ребенок. (Об этом ребенке Лидия Андреевна больше никогда не упоминала, поэтому его судьба неизвестна. — Б.С.) Через год Степанов от меня ушел, и я стала жить одна. В 1919-м, будучи в Виннице, вышла замуж за сотрудника ВЧК Наумина Наума Ионыча, с которым жила до 1929 года. В том же году вышла замуж за артиста Мосэстрады Гаркави Михаила Наумовича, но в 1942-м с ним развелась и вышла замуж за генерала Крюкова.
     А потом ее стали расспрашивать об аккомпаниаторах Максакове и Комлеве, а также о конферансье Алексееве. Дело прошлое, но первого экзамена Русланова не выдержала и, грубо говоря, сдала своих друзей, наговорив о них такого, что их тут же арестовали, а потом и осудили. Справедливости ради надо сказать, что несколько позже этот грех она искупила: как только представилась возможность, Лидия Андреевна бросилась на защиту друзей. А вот они… они вели себя, мягко говоря, не по-джентльменски. Максаков, например, на первом же допросе заявил:
     — Мало того, что Русланова поддерживала меня в моих антисоветских высказываниях, она сама допускала такие же высказывания, в том числе и критические замечания в адрес Сталина. И вообще, должен сказать, что под влиянием Руслановой я буквально разлагался морально, но не в силах был прервать эту связь, так как зависел от нее материально. Не могу не сказать и о ее личных качествах. Русланова — это гнилая натура. Ей присуща страсть к наживе, грубость и сварливость. Она избегала петь советские песни на современную тематику, зажимала молодые таланты и вообще, ей были чужды интересы советского искусства.
     Что тут скажешь?! Человеку за шестьдесят, в тюрьму не хочется, а следователь так и тянет жилы, требуя компромат на Русланову. Вот и дрогнул старик, сломался, впрочем, не он один…
     Между тем, допросы шли своим чередом, они продолжались утром и вечером, днем и ночью, иногда по шесть-семь часов подряд. Постепенно, исподволь следователь подбирался к самому главному.

     Начиная с этого момента, все последующие протоколы носят весьма странный характер: все, что касается этого человека, тщательно закрашено черной тушью, правда, сделано это довольно неумело — оставили имя жены, забыли вымарать название должности, фамилии людей из его ближайшего окружения. Так я установил, что речь идет о…Георгии Константиновиче Жукове.
     Напомню, что еще в 1946-м у Жукова начался период самой настоящей опалы: из Москвы он был выслан и вплоть до 1953-го командовал то Одесским, то Уральским военным кругом. Но недругам Георгия Константиновича этого было мало, его хотели упрятать за решетку. Подбирались, как водится, с тыла: сперва арестовали кое-кого из его сослуживцев, а потом принялись за адъютантов и друзей. Попал в эту сеть и муж Лидии Андреевны, генерал-лейтенант Крюков. На одном из допросов он упомянул о том злосчастном награждении — и машина завертелась, такого шанса враги маршала Жукова упустить не могли.
     Но Жуков бериевцам не дался! В 1955-м, когда он стал министром обороны, чиновники с Лубянки изрядно струсили: зная крутой нрав Георгия Константиновича, они поняли, что им не сносить головы, так как при первой же проверке будет установлено, что дело состряпано не столько против Руслановой, сколько против Жукова. Потому-то они и замазали тушью все, что касается легендарного полководца.
     Все это будет потом, в середине пятидесятых, а пока что следователь тянул жилы из Лидии Андреевны.

           — Справедливости ради, должна сказать, что если бы я не была женой Крюкова и не была лично знакома с Жуковым, то навряд ли меня бы наградили орденом. А получила я его во время празднования годовщины со дня организации корпуса, которым командовал мой муж. Меня пригласили на трибуну и объявили, что по приказу Жукова я награждена орденом Отечественной войны 1 степени.
     По поводу этого ордена было изведено немало чернил, а летом 1947-го этому вопросу было посвящено специальное заседание ЦК ВКП(б), на котором Георгий Константинович и член Военного совета генерал-лейтенант Телегин схлопотали по выговору. Такого рода выговоры в те времена были преддверием ареста. С Телегиным именно так и случилось, а вот Жуков чудом уцелел.

           — В переписке не состояла, но когда его понизили в должности и отправили в Одессу, поздравляя с Октябрьскими праздниками, я отправила ему телеграмму, которую подписала: «Преданная вашей семье, Русланова». И вообще, — вскинула голову Лидия Андреевна, — я всегда говорила, говорю, и буду говорить, что считаю Жукова не только великим полководцем, но и великим человеком и готова идти за ним хоть в Сибирь!

           — Это был банкет на даче Жукова. А тост был за тех женщин, жен офицеров, которые были их надежным тылом и которые умели ждать, пока их мужья били врага на фронтах Великой Отечественной. Потом я сказала, что так как нет орденов, которыми бы награждали за верность и любовь, то я, желая отметить одну из таких жен, Жукову Александру Диевну, хочу наградить ее от себя лично. С этими словами я сняла с себя бриллиантовую брошь и вручила ее Александре Диевне. Ничего антиправительственного в этом тосте нет, и от своих слов я не отказываюсь.
     Видя, что Русланова непреклонна, и никакого компромата на Жукова не даст, майор Гришаев зашел с другой стороны.
           — Материалами следствия вы изобличаетесь в том, что во время пребывания в Германии занимались грабежом и присвоением трофейного имущества в больших масштабах. Признаете это?

           — Это имущество принадлежит моему мужу. А ему его прислали в подарок из Германии… по всей вероятности, подчиненные, — неуверенно добавила она.
     Два с лишним месяца Лидию Андреевну не вызывали на допросы и она стала успокаиваться: значит, никаких новых данных у следователя нет и ее скоро отпустят. Но майор Гришаев не сидел без дела, он подготовил такой удар, которого Лидия Андреевна никак не ожидала. 5 февраля 1949 года он ошарашил ее такой новостью, что она едва пришла в себя.
            — Во время дополнительного обыска в квартире вашей бывшей няни Егоровой, проживающей на Петровке 26, в специальном тайнике под плитой были найдены принадлежащие вам 208 бриллиантов, в том числе необычайно крупные по 12-13 каратов. Кроме того, мы нашли изумруды, сапфиры, рубины, жемчуг, платиновые, золотые и серебряные изделия.
Почему вы до сих пор скрывали, что обладаете такими крупными ценностями?
            — Мне было жаль… мне было жаль лишиться этих бриллиантов. Ведь их приобретению я отдала все последние годы! Стоило мне хоть краем уха услышать, что где-то продается редкостное кольцо, кулон или серьги, я не задумываясь покупала их, чтобы… чтобы бриллиантов становилось все больше и больше.

           — Я хорошо зарабатывала исполнением русских песен, особенно во время войны, когда «левых» концертов стало намного больше. А скупкой бриллиантов и других ценностей я стала заниматься с 1930 года и, признаюсь, делала это не без азарта.

           — Не стану отрицать, что и приобретению художественных полотен я отдавалась со всей страстью.
     Страсть — страстью, но когда я ознакомился с описью изъятых картин и другого имущества, честное слово, стало не по себе и в душе шевельнулось что-то похожее не неприязнь. Судите сами. У семейства Крюковых-Руслановых было две дачи, три квартиры, четыре автомобиля, антикварная мебель, многие километры тканей, сотни шкурок каракуля и соболя, аккордеоны, рояли, редчайшие сервизы и…4 картины Нестерова, 5 — Кустодиева, 7 — Маковского, 5 — Шишкина, 4 — Репина, 3 — Поленова, 2 — Серова, 3 — Малявина, 2 — Врубеля, 3 — Сомова, 3 — Айвазовского, 1 — Верещагина, 1 — Васнецова, а также полотна Сурикова, Федотова, Мясоедова, Тропинина, Юона, Левитана, Крамского, Брюллова и многих других всемирно известных художников.
     Думаю, что рассказ о том, у кого и за какие деньги она покупала картины и камни не так уж интересен, а вот сценка из жизни артистической богемы той поры весьма любопытна. Видимо, желая доказать, что она ничем не хуже других, Лидия Андреевна приоткрыла наглухо зашторенное для простых людей оконце.
           — Этим занималась не только я. Картины и драгоценности скупали и другие артисты. Например, на квартире Екатерины Васильевны Гельцер я видела богатую коллекцию картин, а также очень крупные бриллианты и изумруды. Большое количество драгоценностей у Антонины Васильевны Неждановой. Среди артистов даже ходит анекдот, что когда Нежданова надевает свои бриллианты, ее муж Голованов ходит за ней с совком, боясь, как бы она их не растеряла. Хенкин скупает картины и золотые часы. Очень богатым человеком слывет Ирма Яунзем. Имеются ценные бриллианты у Леонида Утесова, я сама их видела на его дочери. Большие деньги нажила Любовь Орлова, в основном за счет «левых» концертов. А Исаака Дунаевского в нашей среде называют советским миллионером — у него тоже большое количество бриллиантов…Что касается меня, то я признаю, что картины, бриллианты, платиновые и золотые изделия приобретала нелегально, с рук, в целях наживы. Я бы не хотела, чтобы меня считали обыкновенной валютчицей и спекулянткой, но от этого, видно, никуда не деться. Так что в стяжательстве и недостойном советской артистки поведении, признаю себя виновной, — со вздохом закончила Лидия Андреевна.