Одной звезды я повторяю имя…

14 May 2022

В исполнении Зары Долухановой звучит романс Шапорина на слова Анненского «Среди миров»:

     Вокальный цикл «Элегии», куда вошёл и романс под названием «Среди миров», известный советский композитор Юрий Шапорин создавал в годы войны. Первой исполнительницей «Элегий» стала в 1945 году солистка Большого театра Татьяна Талахадзе. Вскоре после этого романс Шапорина «Среди миров» записал и Георгий Виноградов, один из самых популярных певцов того времени.
     Стихотворной основой романса стали знаменитые восемь строк Иннокентия Анненского, написанные им в начале XX века и опубликованные в его посмертном сборнике «Кипарисовый ларец» под тем же самым названием — «Среди миров»:

Иннокентий Фёдорович Анненский был удивительным поэтом. Подобно Тютчеву, он долгое время словно бы стеснялся своего поэтического дара, профессиональным поэтом себя не считал и писал стихи для себя, для друзей, для знакомых:

Я твёрдо держался глубоко запавших мне в душу слов моего брата Николая Фёдоровича: "До тридцати лет не печататься", и довольствовался тем, что знакомые девицы переписывали мои стихи и даже (ну как тут было не сделаться феминистом!) учили эту чепуху наизусть…

Первый и единственный прижизненный его сборник увидел свет, когда его автору было уже под пятьдесят. Но даже здесь он предпочёл укрыться под многозначительным псевдонимом «Ник. Т-о». Только в самый последний год своей жизни Анненский начал было предпринимать кое-какие шаги, чтобы получить по праву принадлежавшее ему место на тогдашнем поэтическом Олимпе, но — не успел. Сергей Маковский, главный редактор литературного журнала, с которым Анненский предполагал сотрудничать, потом уже, много лет спустя, написал о нём такие слова:

Поэт глубоких внутренних разладов, мыслитель, осуждённый на глухоту современников, — он трагичен, как жертва исторической судьбы. Принадлежа к двум поколениям, к старшему — возрастом и бытовыми навыками, к младшему — духовной изощрённостью, Анненский как бы совмещал в себе итоги русской культуры, пропитавшейся в начале XX века тревогой противоречивых терзаний и неутолимой мечтательности.

     Именно так: уже слегка чужой веку XIX-му, он так и не успел стать своим веку XX-му. Он не был модным, не был при жизни признанным — быть может, потому ещё, что был предельно искренен и всегда и во всём оставался верен самому себе. Он ничего не делал напоказ, он не «пиарил» себя в духе нового времени — и потому держался как бы особняком среди своих современников-поэтов. Одиночество — вот главная тема его поэзии.

     Это уже потом, после смерти, его стали называть «последним из царскосельских лебедей», блестящим представителем Серебряного века русской поэзии. Это уже потом обнаружилось вдруг, что Анненский намного опередил своих современников, оказав огромное влияние на творчество самых известных поэтов-новаторов начала века. Это уже потом Ахматова скажет о нём: «А тот, кого учителем считаю, // Как тень прошёл и тени не оставил…»
     В октябре 1909 года, всего за полтора месяца до своей безвременной кончины, Анненский выступил с докладом на тему «Поэтические формы современной чувствительности», в котором он сказал, в частности, следующее:

     Стихотворения в прозе с их розами из табачной лавочки и воздухом, который напоминает парное молоко. Ах, господа! Я пережил всё это… я так глубоко пережил… Красота Тургенева не в том, где, может быть, видел он её сам. И как она нам теперь нужна, о, как нужна! Красота Тургенева в том, что он отрицание цинизма…
     Стыдливость — вот новый ресурс поэзии, искусства вообще. Мне кажется, о нём пора вспомнить. Что необходимо, чтобы достигнуть её наибольшей меры? Находить новое, менять теперешнее, воскрешать старое.
     Если не умеете писать так, чтобы было видно, что вы не всё сказали, то лучше не писать совсем. Оставляйте в мысли…

     Стихотворение Иннокентия Анненского «Среди миров», музыкальное по самой своей сути, словно бы создано для того, чтобы стать романсом. Композитор Юрий Шапорин был далеко не единственным и даже не первым, кто положил эти стихи Анненского на музыку.
     Гораздо раньше его это сделал Александр Вертинский: романс, названный им «Моя звезда», был широко известен — сначала в среде русской эмиграции, а потом и у нас в стране — и с неизменным успехом самим же Вертинским и исполнялся:

     Строку Анненского «…потому, что я томлюсь с другими» Александр Вертинский заменил на «…потому, что мне темно с другими», при этом оставив последнюю строку без изменения: «…потому, что с ней не надо света» — отчего романс его сразу стал звучать несколько парадоксально и загадочно: дескать, хотя мне с другими и темно, но мне это как раз нравится.
     Кстати говоря, один из почитателей и коллег Вертинского, известный у нас в стране в 60-е годы эстрадный конферансье, куплетист и завсегдатай телепередачи «Голубой огонёк» Бен Бенцианов, однажды воспользовался популярностью романса «Моя звезда» для создания на его основе своих сатирических куплетов. Вот фрагмент из выступления Бенцианова, где он, между прочим, вспоминает и пародирует также и неповторимую манеру исполнения этого романса Александром Вертинским:

Конечно же, стихотворение Анненского «Среди миров» известно широкой публике, прежде всего, именно в качестве романса. Алла Баянова, Владимир Высоцкий, Валерий Ободзинский, Олег Погудин, Борис Гребенщиков, уже упомянутые Зара Долуханова, Георгий Виноградов, Александр Вертинский — каждый из этих исполнителей привносил в стихи Анненского новые краски, находил в этих стихах что-то своё, что-то сокровенное, глубоко личное.

Свой романс на стихотворение Анненского «Среди миров»
исполняет Александр Суханов:

     Иннокентий Анненский жил в эпоху, когда ломались прежние каноны — в литературе, в живописи, в музыке, в политике, во всём — и делались попытки создать взамен них что-то новое. Он и сам принимал участие в этом процессе, но что-то во всём этом его настораживало, тревожило, что-то ему решительно не нравилось. В 1908 году он писал: «В наши дни […] поэзия под флагом индивидуальности […] часто таит лишь умственное убожество, вся в похотях и вся в прихотях людей, называемых поэтами». Человек умный, тонкий, с безупречным вкусом, он полагал, что так называемая идея свободного проявления личности, возведённая в ранг культа и не сдерживаемая более никакими нравственными ограничителями, таит в себе опасность выродиться в банальную «страстишку поражать и слепить несбыточностью, дерзостью, пороком и даже безобразием».
     Цитата из доклада «Об эстетическом критерии», подготовленного Иннокентием Анненским:

     Дело не в морали, а в раздумье, скромности, сомнении и сопротивлении. Мы все хотим припечатать, озарить, напугать, встревожить, донять. Тайна нужна нам, это наша пища. Но наша тайна — нескромность, и она заставляет нас забывать о тихом раздумье, о вопросе, о благодарности и воспоминании.
     Идеал… Интеллектуальные элементы поэзии — стремление к справедливости, уважение к страданию, гуманность, уважение к мёртвым. […]
     Свобода есть понятие правовое, вне права свобода очень скользкое, а иногда и прямо смешное слово.
     Не надо бояться банальности. Человечество, идеал — не лишние слова. Прежде чем браковать такие слова, лучше серьёзно вглядываться в их содержание. Слово Красота — пожалуй, хуже. […]
     Мы опуб[ликовываем] всякий вздор, тосты. Мы забываем самокритику. Мы не скромны. Мы циничны.

… То заседание Санкт-Петербургского Литературного общества, на котором Иннокентий Анненский собирался прочитать подготовленный им доклад, было намечено на 11 декабря 1909 года. Анненский не дожил до этого дня: 30 ноября его сердце внезапно остановилось…