Клавдия Ивановна Шульженко

   Она была невероятно популярна, её фанатически любили миллионы поклонников. И когда на финальном концерте “Песня-99” нашей землячке Людмиле Гурченко вручили премию имени Клавдии Шульженко, актриса сказала: “Я имею много разных наград, но эта - всех дороже”.
   И в самом деле, её талант является несравненным. Шульженко без преувеличения можно назвать национальным достоянием нашего народа. Ни одна наша эстрадная певица ни до, ни после неё не смогла подняться на такую высоту.
   Хотя, казалось бы, её голос был не таким уж и сильным, и пела она, в основном, о любви, но её “Синенький скромный платочек” или "Давай закурим” становились не просто шлягерами. Это своеобразная классика, искусство высокого порядка, и главное - это тепло, проникающее в сердце. Можно смело утверждать, что Клавдия Шульженко была для всего нашего народа тем, чем была для французов Эдит Пиаф. Харковчане свято чтят её память. В областном центре - Харькове - создан музей Клавдии Шульженко. Ежегодно проводяться “шульженковские фестивали”. Одним из условий для певца, в них участвующего, является исполнение песен из репертуара знаменитой певицы.
 

Начало
 
   Романс “Снился мне сад” был очень популярен в Харькове в 20-е годы прошлого века.
   И не случайно режиссёр Харьковского драматического театра Николай Синельников “ввёл” его в свой новый спектакль “Казнь”, поставленный по пьесе Григория Ге. Этому спектаклю, повествующему о нелегкой жизни кафешантанных актеров, предназначено было сыграть особую роль в творческой судьбе Клавдии Шульженко. В нём она впервые выступила как певица.
Будущая знаменитость появлялась на сцене в четвёртом акте, в самый разгар событий, когда героиня пьесы, приняв роковое решение, устраивает в ресторане прощальный ужин для своих коллег. Клавдия Шульженко играла певицу, почти такую же, как героиня пьесы, только находящуюся в самом начале пути.
   В книге своих воспоминаний “Когда вы спросите меня” Клавдия Ивановна рассказывает: “Я выходила на небольшую площадку, напоминавшую эстраду, в сопровождении двух гитаристов и начинала петь:

   Снился мне сад
   в подвенечном уборе,
   В этом саду мы с тобою вдвоём...

   Мой взгляд падал на героиню спектакля. Я видела, как хорошо знакомые слова романса вдруг привели её в смятение, и, угадав, распознав её состояние, пела уже только для неё, стремясь ей, именно ей, поведать прекрасную мечту, сказочный сон о большой, но несбывшейся любви”.
   Пение Шульженко тронуло сердце всех зрителей. Зал зааплодировал, и тогда исполнительница главной роли неожиданно подошла к Клавдии Шульженко и расцеловала её. Известный харьковский коллекционер, исследователь шульженковского творчества Дмитрий Сикар, вспоминая этот факт из биографии народной артистки СССР, утверждал, что и Клавдии Ивановне, и многим поколениям харьковчан “снился” именно Карповский сад.
   Здесь в тенистых аллеях, раскинувшихся на холодногорских склонах, встречались, влюблялись, строили планы. А кристальная вода знаменитой Карповской криницы была символом чистой и верной любви.
 

Дружба

   В начале марта 1923 года 17-летняя дочь харьковского бухгалтера, с детских лет любившая петь, решила осуществить свою мечту — стать актрисой местного музыкально-драматического театра.
   Последовал строгий вопрос режиссера Николая Николаевича Синельникова: "Что мы умеем?" От смущения Клава выпалила: “Все!" И более робко пояснила: "Петь, декламировать и танцевать!” Синельников остановился на первом и попросил помочь Клаве исполнить популярнейшую тогда песню Дмитрия Балацкого “Розпрягайте, хлопці, коней” концертмейстера Дуню. Дуней оказался заведующий музыкальной частью театра, начинающий композитор Исаак Дунаевский. Поговаривали, что Клавдия тут же влюбилась в Дунаевского, но он не обращал никакого внимания на молоденькую симпатичную статистку. Через пять лет, встретившись с Шульженко в Ленинграде, Дунаевский на свой комплимент похорошевшей певице получил шутливо-мстительный ответ: “Пять лет назад надо было думать, когда волос на голове было побольше”.
   Но это из области околотеатрального фольклора. А вот факты, свидетельствующие о длительной творческой дружбе, связавшей этих талантливых людей. В Харькове встретились они молодыми, начинающими, поэтому сочувствовали друг другу и ценили взаимную поддержку. На несколько лет судьба развела их в разные стороны. А в 30-м году на сцене Ленинградского мюзик-холла состоялась творческая встреча известного композитора с завоевавшей популярность эстрадной певицей: Шульженко играла роль в спектакле "Условно убитый", музыку к которому написал Дмитрий Шостакович, а за дирижёрским пультом стоял Дунаевский.
   Москва. 1939 год. В Колонном зале Дома Союзов проходит Первый всесоюзный конкурс артистов эстрады. В ложе - жюри под председательством И.Дунаевского, а на сцене в числе участников - Клавдия Шульженко. Звучит лирическая песня "Записка" в её исполнении, вызвавшая восторженную, бурную реакцию публики и покорившая жюри. По условиям конкурса "бисы" запрещены, но публика не отпускает певицу. "Из-за кулисы я взглянула на Дунаевского, - вспоминает певица. - Он улыбнулся и разрешающе кивнул. В нарушение правил я спела на "бис". Излишне говорить, что Шульженко стала лауреатом этого конкурса.
   Москва. 1953 год. Съёмки фильма-концерта "Весёлые звёзды" режисссёра Веры Строевой. Одной из приглашённых для участия в этом фильме звёзд эстрады была К.Шульженко. Требовательной к своему репертуару актрисе и певице нужны были новые, неизвестные зрителю, песни. И она просит помочь ей давнего друга Дунаевского. Несмотря на чрезвычайную занятость (это было время интенсиной работы над опереттой "Белая акация"), композитор откликается на просьбу и пишет новые песни. Одна из них - лирический вальс "Молчание" - вошла в репертуар не только эстрадных исполнителей, но и камерных певцов. Как сейчас говорят, она стала эстрадным "хитом". Дунаевский вначале сочинил мелодию, и Шульженко заметила, что это так хорошо, что не нужно никаких слов, нужно только слушать и молчать. Так были написаны слова песни о молчании М.Матусовским:

   ...Не спугни очарованья
   Этих тихих вечеров -
   Ведь порою и молчанье
   Нам понятней всяких слов...

   До ухода из жизни Дунаевскому оставалось два года...
  

  
Любовь

   В жизни Клавы Шульженко появился поэт и заядлый картёжник Илья Григорьев. Гонорары он получал невеликие, да и те тут же проигрывал, поэтому обитал в каморке с небольшим платяным шкафом, крошечным столом, двумя стульями и кроватью.
   Но это вполне устраивало неприхотливую Клаву. И, несмотря на постоянные оскорбления Григорьева, который завидовал её популярности, она очень любила его и считала огромным счастьем провести ночь с ним в его каморке. Вот уж поистине “с милым рай и в шалаше”.
   Безусловно, постоянные размолвки, ссоры и следовавшие за ними разлуки не укрепляли отношения молодых. Как-то, находясь на гастролях в Нижнем Новгороде, Шульженко познакомилась с известным одесским куплетистом Владимиром Кемпером (театральный псевдоним - Коралли), влюбившимся в неё по уши. Коралли тут же предложил Клавдии выйти за него замуж. На крыльях счастья новоиспеченный жених помчался за благословением в Одессу к матери, которая заявила: “Только через мой труп!” “А всё дело было в том, — вспоминал в своих мемуарах Коралли, — что за полгода до нашей встречи с Шульженко мой старший брат женился на актрисе Марии Дарской. Собрав всех родственников, мать произнесла речь, полную боли и горечи: “Что ж это получается? С одной стороны Ивановна, с другой стороны Ивановна, а я, мадам Кемпер, — в середине? Что скажут предки?” Не дожидаясь ответа предков, она запретила мне ехать в Харьков... И вдруг я получаю роковое письмо: “Вы сами разрушили нашу мечту”.
   Через некоторое время Шульженко и Григорьев встретились в Харькове на концерте, и он предложил ей узаконить их отношения. Шульженко согласилась. В концерте принимал участие сгоравший от страсти Коралли, на которого она не обращала никакого внимания. Мало того, после концерта она подвела к нему Григорьева и представила как мужа. И тут Коралли вырвал из рук певицы театральный чемоданчик, Григорьев попытался схватить Коралли “за грудки”, но тот выхватил браунинг, при виде которого Григорьева как ветром сдуло. Ну, а виновница этого инцидента по достоинству оценила и любовный порыв Коралли, и его мужество и согласилась стать его женой. В 1931 году она родила Владимиру Коралли сына Игоря (Гошу).
 
Война

   По-настоящему народной певица стала в годы войны. Волею судеб очутившись на Ленинградском фронте, Шульженко только за период блокады Ленинграда дала для воинов 500 концертов.
   Поистине культовыми песнями стали "Синий платочек", "Давай закурим", "Руки". О последней песне - отдельный рассказ. В 1943 году Шульженко пела в морском госпитале под Новороссийском. Среди раненых был экипаж торпедного катера. Во время жестокого боя все члены экипажа или погибли, или были ранены. Чудом уцелел только 13-летний юнга Валентин Лялин. Он-то и стал за руль, довёл катер до родного берега... На концерт моряки принесли забинтованного с ног до головы командира катера Андрея Чернова. Когда концерт кончился, он вдруг начал протягивать в сторону Шульженко забинтованные руки. Она никак не могла понять этого жеста, тогда к ней подбежал Лялин и взволнованно сказал, что командир просит исполнить свою любимую песню. Шульженко запела “Руки”, не пытаясь сдержать слёз. В апреле 1975 года Шульженко пригласили на съемки “Голубого огонька”. И здесь её ждал сюрприз, который она потом назвала одним из счастливейших моментов в своей жизни. Перед съёмками эпизода с её участием Шульженко указали на группу мужчин, сидевших за дальним столиком, и когда Клавдия Ивановна стала внимательно вглядываться в их лица, то узнала возмужавшего Валентина Лялина. А рядом с ним сидели седовласый, со звездой Героя Советского Союза на груди, Андрей Чернов и все оставшиеся в живых члены экипажа героического катера. Певица расплакалась, подошла к ним, каждого обняла, поцеловала, а затем, глядя на Чернова, запела:
   
   ...Руки - вы словно две большие птицы...
 
Награды

   Шульженко не пользовалась особым расположением Сталина, поэтому при нём получила лишь звание заслуженной артистки РСФСР, орден Красной Звезды и медаль “За оборону Ленинграда”. Был к ней равнодушен и Хрущёв.
   Причины прохладного отношения со стороны властей лежат на поверхности: независимый характер певицы, которая никогда не воспринимала диктата власть предержащих, неоднократно предлагавших ей участвовать в увеселениях весьма определённого толка. Шульженко одной из первых в стране осмелилась носить брюки. Особенный ажиотаж вызвал тот факт, что она посмела использовать их в концертном костюме. Этого ей официальные круги также не могли простить. Не заладились и её отношения с Фурцевой ("лучшей ткачихой среди министров культуры и лучшим министром культуры среди ткачих"). Только в 1962 году Шульженко стала народной артисткой РСФСР. Главные награды на неё посыпались во времена правления обожавшего её Брежнева: она стала народной артисткой СССР, получила орден Ленина и новую квартиру в центре Москвы.
   Не все знают это, но Шульженко была "невыездной", т.е. ей запрещены были заграничные гастрольные поездки. И всё же, несмотря на тернии на пути к мировой известности, эта известность пришла к Клавдии Ивановне: в документальном фильме "Неизвестная война", где роль ведущего исполняет Берт Ланкастер, в эпизодах, связанных с судьбой Харькова, звучит её неповторимый голос... Это - главная награда: внесение в страницы всемирной истории.
 
Последние...

   Последней значительной вехой в творчестве Шульженко был её юбилейный концерт в Колонном зале Дома Союзов в 1976 г., где все слушатели были свидетелями её творческого взлёта.
   Великолепный туалет, благородная осанка, неповторимые по выразительности жесты и - голос, свежий, как в юности, но более ёмкий и глубокий - от всего пережитого. А в 1977 году состоялось её последнее свидание с Харьковом в гастрольной поездке.
   В конце 70-х годов Шульженко осталась одна, ей приносила радость лишь семья сына, Игоря Владимировича. Её коробило, когда ей напоминали о старости или назойливо пытались сфотографировать вблизи. Знаток правил хорошего тона, она теперь не всегда могла сдержаться, если их нарушали. Конферансье Иван Шепелев, иногда выступавший с Шульженко в концертах, рассказывал об эпизоде, произошедшем в 1978 году в казахском городе Усть-Каменогорске на стадионе во время празднования Дня победы. Петь Клавдии Ивановне всё время мешал молодой нагловатый фотокорреспондент, постоянно снимавший снизу вверх. На замечания Шепелева и Шульженко он не реагировал, и тогда взбешённая Клавдия Ивановна во время фортепианного проигрыша песни “Давай закурим” в микрофон на весь стадион послала его на три заборные буквы. Фотограф был настолько поражен, что сумел вымолвить только: “Что?” А Шульженко снова повторила ему свое послание. По словам Шепелева, он никак не мог понять, куда вмиг исчез наглец. Ну, а о реакции стадиона можно лишь догадываться.
   В последние годы жизни, когда она сильно болела и уже не могла работать, главным утешением Клавдии Ивановны был рояль. За ним она забывала о своих невзгодах. Врачи рассказывали, что, когда она лежала в больнице без сознания и жизнь отсчитывала последние часы, как только сознание к ней возвращалось, она шептала: “К роялю! К роялю!”. 17 июня 1984 года - день последнего удара её сердца, полного любви к людям и к музыке.
   Проводить певицу собрались харьковчане, ленинградцы, москвичи... В день похорон Шульженко на Новодевичьем кладбище шёл дождь. Когда же гроб с телом певицы стали опускать в землю, выглянуло солнце, как бы прощаясь с нею. Вице-адмирал из Ленинграда, присутствовавший на похоронах, положил ей в гроб бескозырку - последний привет благодарных ленинградцев своему кумиру. Через 12 лет рядом с её могилой появилась ещё одна — не дожившего несколько дней до своего 90-летия Владимира Коралли, для которого она была единственной любимой женщиной.
 
Из книги Г. Вишневской
"Женщина - миф"

   Примером, идеалом эстрадного пения была для меня Клавдия Шульженко. Всё в ней мне нравилось.
   С самого появления её на сцене я попадала под обаяние её огромного мастерства, её внешнего облика, её пластики, отточенности её движений. В каждой песне возникал определённый сценический образ, каждая песня была законченным произведением, со своим вступлением, развитием и финалом. Эстрадный жанр очень опасен лёгкостью и соблазном соскользнуть на дешёвые эффекты, на убогие актёрские трюки, у которых одна цель: ублажить публику. Клавдию Шульженко никогда не покидало чувство меры - она была удивительная артистка. Прекрасные выразительные руки, богатая мимика - всё отражает внутреннее, душевное движение. Всё искренне прочувствовано, естественно исполнено и умно рассчитано. Она никогда не пела с микрофоном.
   Голос у неё был небольшой, но очень приятного тембра. Она будто и не пела, а легко и свободно напевала, не фокусируя звук, что немедленно создавало особую атмосферу интимности и неизменно покоряло зрителя.
   Она создала в этом жанре свой собственный стиль и царила на эстраде десятки лет. Из известных мне певиц я могу сравнить её по степени таланта только с Эдит Пиаф, хотя по характеру дарования они совершенно разные: в Пиаф - надломленность, трагический надрыв, в Шульженко - мягкая лиричность, светлая женственность. После её пения хотелось жить.
   Я ходила на её концерты, как в школу высочайшего мастерства, и многому у неё научилась. От неё у меня любовь к концертной деятельности. Она одна из немногих певиц, о которых я могу сказать: в ней всё было гармонично. Конечно, я стремилась петь её репертуар в своих концертах. Ноты купить нельзя - репертуар был её собственностью, поэтому я на одном концерте запоминала мелодии понравившихся мне песен, на другом - тексты их, а уж после третьего я знала всё, что меня интересовало. Шла к своему аккомпаниатору, объясняла характер песни, он подбирал аккомпанемент, записывал на нотную бумагу и - готово.