Misha Appelbaum (Миша Аппельбаум)

29 Jun 2020

     Миша Аппельбаум (Misha Appelbaum) родился в 1920 году в Бессарабии. В Великую Отечественную пошёл добровольцем на фронт, но после получения ранения начал работать диктором на радио "Голос Украины". В 1951 году эммигрировал в Израиль.

     Вот, что удалось найти о нём в Интернете:

     ...пишет Олег Гринфельд: «Я знакомлюсь с людьми, не напрягаясь общением на чужом малознакомом языке.
     Удивительное дело: мне раньше казалось, что все люди ужасно любознательны, как и я, и если уж попали в эту область, должны бы все изучить и исследовать. Но нет. Каждый сидит на своем тепленьком месте, и больше его ничего не интересует. Я расспрашивал про систему музыкального образования в Израиле (мне очень хотелось пойти поучиться), но никто не мог дать вразумительного ответа.

     Наконец Лена Смирнова, беэр-шевская гитаристка, поделилась номером телефона.
     «Позвоните вот этому человеку» (она всегда говорила «Вы» в отличие от многих, никак не могла избавиться от ленинградских привычек), он здесь очень давно и очень многим людям помог, его зовут Миша Аппельбаум».

     Честно говоря, я побаивался, что Аппельбаум, живший в Израиле чуть ли не с сороковых годов, мог изрядно подзабыть русский язык (я встречал таких), и приготовился говорить медленно, внятно и много переспрашивать.

     В трубке раздался густой артистический баритон. Я разговаривал и не мог поверить своим ушам. Больше сорока лет человек не был в России, и такая речь!
     Мало того, если бы я не знал, что Миша музыкант, я был бы уверен, что он по меньшей мере театральный актер или диктор. Впоследствии я узнал, что в 50-е годы он был довольно известен как исполнитель песен.

     Миша пригласил меня к себе. Для меня это было непривычно. После челябинской закрытости подобный жест по отношению к совершенно незнакомому человеку казался просто верхом благородства. Впрочем, Миша и вправду оказался человеком исключительно благородной души.

     Миша жил в городе Рамат-Гане. Точнее, это просто-напросто район мегаполиса Тель-Авива, но тогда я это еще плохо себе представлял. Поездка на автобусе в центр представлялась мне увлекательным приключением. Я засобирался в путешествие. Наконец-то выбраться в свет! В центр, большой город, где небоскребы, море, настоящая цивилизованная жизнь.

     В одной руке синий футляр с гитарой, и то и другое работы Ивана Кузнецова, магнитогорского мастера. Ваня сделал мне футляр по дружбе, тогда это был ужасный дефицит, а вот никакого другого дерматина кроме синего не нашел. В другой - сумка путешественника. Там - книжки в дорогу, термос, бутерброды. Я подумывал: не взять ли вареные яйца и соленые огурцы? Сильна российская привычка! И вот через пару часов я уже добрался до Рамат-Гана и, следуя указаниям Миши, иду по зеленым тихим улочкам между трехэтажных типично тель-авивских домов, один из них - тот, что мне нужен.

     Как иногда обманчив бывает голос! Он создает в твоем воображении образ, порой не имеющий ничего общего с действительностью. Впрочем, мне иногда кажется, что голос передает сущность куда точнее, чем внешность.
     Ничто так не волнует, как женский голос в телефонной трубке, и ничто так не разочаровывает, как неприятные визгливые или вульгарные интонации в речи красавицы.

     Я представлял себе Мишу высоким значительным человеком, этаким лордом.
     Но виртуальный образ совершенно не совпал с действительностью.
     Дверь отворилась, и первое, что я увидел, было инвалидное кресло. Оно было такое массивное, черное, с огромными колесами, что я не сразу заметил в кресле самого хозяина, маленького калеку с ампутированными ногами. Его болезненный вид совершенно не сочетался с уверенным сильным голосом, слышанным мной по телефону. Миша, впрочем, сделал вид, что не заметил моего замешательства, пригласил в дом и сразу попросил поиграть. Видно, хотел понять с кем имеет дело. Я с опаской ждал его реакции, а он не спешил, задумавшись...

     - Красиво играешь. Ты ведь знаешь это? - вдруг сказал он, как будто угадав мои сомнения. И я понял, почему его так почитали многие.

     Он совершенно искренне был рад моему приходу.
     - Достань там из шкафчика тортик, я сам-то не могу
     В шкафчике бегали рыжие тараканы. Совершенно обычные. Квартира, большая и светлая, была в жутком запустении. Видно, что хозяин преуспевал когда-то, сюда приходили многочисленные ученики, коллеги, возможно, поклонницы
     Оказалось, Аппельбаум только что вернулся из больницы, где его спасли от гангрены, ампутировав ноги.
     Пока он был в госпитале, ушла жена. Дети путешествовали где-то в Латинской Америке, дома было пусто. Впрочем, телефон не умолкал. Звонили многочисленные ученики, и с каждым Миша разговаривал на его собственном языке, в основном на иврите, но я слышал и испанский, французский, немецкий, английский. Затем рассказывал про них, кто где сейчас живет, какую сделал карьеру.

     - А что ты хочешь делать, чем Я тебе могу помочь?
     По привычке я начал невнятно распространяться, что, дескать, надо и работать... но вот и учиться хочется...
     - Конкретно, реши, что тебе надо, и тогда я смогу что-то для тебя сделать.

     Миша по-настоящему мне помог. Он понял, что пока я не смогу никуда поступать учиться, но познакомил со Шраером, замечательным гитаристом, уговорив его давать мне уроки по символической цене. Тот стал моим учителем на многие годы.»