Жертвы искусства

     - Уже год, как каждый свободный вечер, невзирая на тяжесть послеобеденного сна и связанного с ним похмельного синдрома, мы идём не проторенной дорогой культуры и искусства, по которой до нас в нашем посёлке ещё не ходил никто.
  

  
     Всё произошло как-то спонтанно.
     На день посёлка глава нашего сельсовета собрал всех, кто ещё мог собраться, в клубе и, подняв рюмку и солёный огурец, вдруг торжественно произнёс: «Давайте бросим зерно культуры сегодня здесь и сейчас, чтоб оно заколосилась уже завтра везде…», и выпил. Следом выпили все, но каждый подумал о своём. Так, в ответ на этот призыв Дед Спиридон сказал, что резко ничего бросать нельзя, выпил и отошёл.
После этого бросить согласился не каждый, а значит желающих осталось не много.
     Оглашу весь список.
     Это я, бывший сантехник, а теперь саксофонист. Мне так и сказали: Где трубы, там и Вова, Серафим Лупашкин – бас гитарист, клавишник Николай Грыць, гитарист и вокалист Боря Копало, баянист Петр Кукуца, скрипач Сёма Кац и бэк-вокалистка по неволе -тётя Даша.
За этот поступок нам тут же дали прозвище - «камикадзе».
     Но и это нас не смогло остановить.
     Обсудив всё до мелочей, мы решили тут же «сеять разумное, доброе вечное», невзирая на внутренние трудности и внешние недостатки.
Допив с председателем всё одним тостом, мы в едином порыве расползлись по домам, что бы утром начать дерзить на поприще и во славу, что нам завещали, но не смогли.
     Утро было светлым, но тревожным.
     Поправив здоровье, тем, что осталось от вчера, мы стали ждать вечера, и он наступил, не взирая ни на что.
     С этого дня наша поп-группа «Камикадзе», стала собираться в клубе, что бы с полной отдачей, не истого предаваться искусству музыки и поэтического слова.
     И, это не реклама а, правда, обмытая потом.…
     И не только потом.
     К музыке все мы пришли из народа, так сказать от сохи прямо к нотному стану, поэтому играем всегда и везде то, что получается и как получается.
Но, не смотря на это, мы уже добились определенных успехов в родном поселке среди грузчиков овощной базы и пятнадцати-суточников местного отделения милиции, которые неподдельно нам рады, потому, что на каждую встречу со зрителем мы идем не с пустыми руками, что придает нашим концертам определенную камерную атмосферу.
     Однако, мы никогда не останавливались на достигнутом.
     Так, в прошлом месяце наша авторская песня со скромным и настольгическим названием: «Когда ж бурак ты станешь самогоном?», на поселковом хит-параде вошла в ТОП лучших, и не выходит из него до сих пор.
     Как говорится у нас, у музыкантов: песня вошла в продолжительный запой.
     В плане репетиционного графика всё у нас происходит по строго определенному регламенту, установленному долгим путем исканий, пробок и ошибок.
Пока наш местный электрик, он же бас- гитарист, Серафим, тыкает в розетки вилками, подключая аппаратуру, вследствие чего в округе систематически выбивает свет, а мы раскладываем на пюпитрах ноты, и на столе газеты, барабанщик успевает принести от нашего постоянного спонсора и мецената, бабы Гали, бутыль свежего самогона и какой-то закуски. Репетиция начинается с тоста за Мусоргского, как великого основателя «Могучей кучки». Пьём стоя, и не чокаясь.
     Слегка помедлив, вторую мы поднимаем за наших коллег по цеху.
     А, третий: за тех, кто играет сейчас на свадьбах и похоронах.
     После третьей, тут же ощутив прилив сил и полноценную тягу к искусству, мы чувствуем, как музыка льётся из нас Ниагарским водопадом, со всеми втекающими и вытекающими последствиями.
     Казалось, наше слияние с прекрасным будет вечно.
     Но, неделю назад, в самый разгар репетиционного процесса, когда все уже как обычно пытались стучать деревянными ложками на барабанах и что-то творчески орать в неработающий микрофон, у нашего клавишника и немного композитора Николая Грыця, вдруг противно обзвенелся мобильный телефон.
Громко, но интеллигентно сказав два слова: «Хэлоу» и «Окуй», из тридцати, которые люди говорят обычно при неожиданной боли, Николай что-то записал углём на стене и затих.
  

  
     После недолгого сотрясания тела Николая, его дух всё-таки вернулся из астрала, и он гордо сказал, что нас пригласили играть свадьбу в соседнем районе, и это наш звездный час, а потом, закатив глаза, быстро выпил, и опять ушёл в астрал.
     Нас это не испугало.
     Ансамбль был готов ко всему.
Бывший грузчик, а теперь баянист Петр Кукуца, протирая клавиши до блеска выдохами самогонных паров, поставил вопрос о вознаграждении ребром, после чего, ощутив в организме слабость, сел на пол, со словами: «За самогон больше играть не буду. Пусть деньги дадут. А самогон мы и сами потом купим».
     Это предложение было тут же поставлено на голосование и принято единогласно. За что Петр предложил немедленно выпить. Никто не возражал.
Хорошо выпив и слегка закусив, мы решили составить свадебный репертуар, делая ставку на авторскую песню и фольклор. Листок и карандаш, для осмысления репертуара, мы вручили скрипачу Сёме Кацу по двум причинам: Сёма, на репетициях мало пил, и имел за плечами, как он не раз говорил, три класса игры на губной гармошке.
     После не долгих, но жёстких споров мы, наконец, пришли к консенсусу, учтя пожелания нашего гитариста и солиста Бори Копало, и бэк-вокалистки – тёти Даши, которую, иногда мы использовали ещё и как подтанцовку.
     С этой минуты мы все ощутили свою ответственность, за что тут же выпили и воодушевленные, расползлись, что бы завтра с новыми силами отточить до блеска мастерство, которое мы в себе закладывали годом репетиций, каждый раз понимая, что искусство требует от нас жертв.
     На следующий день, мы повторили предыдущую репетицию, только с ещё большим рвением к музыке и пониманием, что отступать некуда, так как задаток был уже взят и тут же потрачен на нужды нашей поп-группы.
     В этот день меценатами для бабы Гали были мы.
     Боясь недоработать хоть что-то из репертуара, мы расползлись позже обычного, а тётя Даша даже осталась ночевать в клубе, репетируя чечетку на столе и танго в паре с микрофонной стойкой.
     Утро началось рано и тревожно.
     Вследствие предстоящего нашего бенефиса, мы решили с утра не пить, а хотя бы доехать до места свадьбы, расставить аппаратуру и инструменты, встретить невесту и жениха, и только потом… Однако, все карты спутала наш постоянный спонсор и фанат нашей поп-группы «Камикадзе» - баба Галя.
Пожелав остаться для всех неизвестной, она инкогнито передала нам через водителя школьного автобуса, нанятого нами на двое суток, бутыль свежего ароматного самогона и самые теплые слова поддержки в нашей не лёгкой, артистической судьбе.
     Дождавшись, пока закончится погрузка аппаратуры в автобус, водитель скромно вынул бутыль, и, положив рядом пакет с личным обедом, вздохнул и обреченно сказал, что он с нами до конца. Услышав такое проявление преданности искусству от простого автобусного водителя, тётя Даша низко поклонилась ему до земли и всплакнула, как будто провожала его в последний путь.
     Чтобы как-то разрядить обстановку Сёма Кац быстро стал нарезать сало, хлеб и помидор. Тут же вспомнился Мусоргский.
Водитель успел завести автобус, барабанщик успел налить. Мы быстро выпили за Мусоргского, не чокаясь, и пряча глаза от водителя. Автобус запыхтел, мы выдохнули. Все поняли, что назад дороги уже нет.
     Слова пугали, анекдоты нагоняли грусть. А, после того, как водитель надавил на газ и заунывно затянул «Ямщика», все невольно потянулись к стаканам. Пить не то, чтобы хотелось. Просто Мусоргский все чаще стучался в наши сердца. Как известно из научных источников: обильное питьё вызывает другое естественное желание, но абсолютно противоположное первому. Мы не стали исключением из правил. Наоборот..
      Увидев по дороге оазис культуры в виде базарчика, кафе, продуктового магазина и деревянного строения с буквами «М» и «Ж» на дверях, мы попросили водителя остановиться буквально на пару минут.
Сославшись на болезнь солдата перед боем, первым в неизвестность ушёл Петр Кукуца, взяв с собой только сигарету, спички, баян и пять гривен на личную нужду.
     Коллектив остался в автобусе, выстраивая внутри себя живую очередь.
     Ожидание дерзко оборвалось аккордами баяна в районе туалета. Оставив водителя в автобусе, мы ринулись на зов Кукуцы.
     Вдохновение застало его прямо перед входом в букву «М». Местные жители стояли полукругом и, бросая деньги в правый туфель Петра, свободный от ноги, просили его прекратить играть и дать возможность войти. Собаки выли, у кошек вставала шерсть дыбом, воробьи падали замертво. Но, Кукуца продолжал играть, удивленный не понимаем его самобытного творчества окружающим миром.
     После недолгих переговоров, мы перетащили Кукуцу и баян на заднее сидение автобуса, понимая, что ни то, ни другое сегодня нам уже не пригодится.
Автобус тронулся, Кукуца захрапел нотой «ре». Барабанщик налил, после чего тетя Даша предложила ввести Кукуцу в состав «могучей кучки», за что проголосовал даже водитель.
     И все бы нечего, но как говорит директор нашего платного поселкового туалета: Биде не приходит одно.
Хотя остановок мы больше не планировал, имея уже горький опыт Кукуцы несения музыки в массы, но сухость во рту взяла свое уже через десять минут. Пить хотелось всем так, что гиппопотамы Африки в период засухи просто отдыхают. Минеральная вода с шипением проваливалась в горло, но не давала нужного эффекта.
     Коллектив с ненавистью смотрел на бутылку «Миргородской» и думал о Мусоргском.
     И тут, у автобуса стрельнуло левое заднее колесо рядом с придорожным магазином. Это был знак свыше.
     Через пять минут за Мусорского, вместе с нами, уже пил водитель автобуса, который после первого же глотка влился в наш коллектив душой, и деньгами, взятыми в дорогу на всякий случай, понимая, что этот случай таки уже наступил…