Помню, в начале второй пятилетки

 Помню, в начале второй пятилетки
 Стали давать паспорта.
 Мне не хватило рабочей отметки,
 И отказали тогда.
 
 Что же мне делать со счастием бедным?
 Надо опять воровать.
 Вот и решил я с товарищем верным
 Банк городской обобрать.
 
 Помню ту ночь в Ленинграде глубокую,
 В санях неслись мы втроем.
 Лишь по углам фонари одинокие
 Тусклым мерцали огнем.
 
 В санях у нас под медвежею полостью
 Желтый лежал чемодан.
 Каждый из нас, отрешившихся полностью,
 Верный нащупал наган.
 
 Вот мы к высокому зданью подъехали,
 Встали и быстро пошли.
 Сани с извозчиком тут же отъехали.
 Снег заметал их следы.
 
 Двое зашли в подворотню заветную,
 Стали замки отпирать.
 Третий остался на улице ветреной,
 Чтобы на стреме стоять.
 
 Вскоре вошли в помещенье знакомое.
 Стулья, диваны, шкафы.
 Денежный ящик с печальной истомою
 Молча смотрел с высоты.
 
 Сверла английские — быстрые бестии,
 Словно два шмеля в руках,
 Вмиг просверлили четыре отверстия
 В сердце стального замка.
 
 Дверца открылась, как крышка у дачки.
 Я не сводил с нее глаз.
 Деньги советские ровными пачками
 С полок глядели на нас.
 
 Помню, досталась мне сумма немалая —
 Ровно сто тысяч рублей.
 Мы поклялись не замедлить с отвалкою —
 Скрыться, как можно, скорей.
 
 Вот от вокзала с красивым букетом
 В сером английском пальто
 Город в семь тридцать покинул с приветом,
 Даже не глянул в окно.
 
 Только очнулся на станции крохотной
 С южным названьем под стать.
 Город хороший, город пригожий —
 Здесь я решил отдыхать.
 
 Здесь на концерте мы с ней познакомились.
 Стали кутить и гулять.
 Деньги мои все, к несчастию, кончились —
 Надо опять воровать.
 
 Деньги мои, словно снег, все растаяли.
 Надо вернуться назад,
 Чтоб с головой снова браться за старое —
 В хмурый и злой Ленинград.
 
 К зданью подъехали без опасения,
 Только совсем не к тому.
 Шли в этом доме давно ограбления.
 Знало о том ГПУ.
 
 Выстрел раздался без предупреждения,
 Раненный в грудь я упал.
 Так на последнем своем ограблении
 Счастье вора потерял.
 
 Если раскрыть «Ленинградскую правду»,
 Там на последнем листе
 Все преступления по Ленинграду
 И приговоры там все.
 
 Жизнь развеселая, жизнь поломатая,
 Кончилась ты под замком.
 Вот уже старость — старуха горбатая —
 Бродит с клюкой под окном.