24 Feb 2012

"ЛЕСОПИЛКА"

"Таки ловите моменты удачи!"
А. Северный, 1970-е гг.

Находилась "Лесопилка" в живописном месте, среди старинного парка, – в те времена почти на самой окраине Питера. От центра сюда надо было трястись на трамвае больше часа мимо бесконечных заводов и доживающих свой век деревянных домишек Выборгской стороны. Общежития ЛТА находились совсем рядом с местом учёбы, но они могли заинтересовать Аркадия разве только в качестве мест "морального разложения". Ведь жил он не в общежитии, а, как вспоминают его современники, у своей тётки, жительницы Ленинграда.

"Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь…" – эти слова великого Поэта подходят к молодому Аркаше как ни к кому другому. Судя по воспоминаниям ровесников, учёба в вузе не особо заботила студента Звездина. Гораздо больше интересовала его столичная жизнь во всех своих проявлениях. И он с головой окунается в её изучение. Естественно, не один. В институте учится множество таких же, как он, приезжих провинциалов, которым, как и ему, тоже многое в новинку в этом чудесном городе. И вот – первые знакомства, первые компании, первые посиделки до утра под бутылочку "красненького" и с неизменной гитарой…

"Когда оказывалась гитара в компании, он её брал, он не мог спокойно пройти мимо гитары. Пел он хорошо, с душой, но не скажу, что это производило такое уж ошеломляющее впечатление, какое возникло потом, когда он начал записываться. А тогда он больше привлекал внимание не пением, а своим действительно артистическим умением рассказывать анекдоты…", – так вспоминал об этом времени Николай Браун. В те годы – студент института культуры им. Крупской, а несколько позже – поэт-антикоммунист, "узник совести", отсидевший 10 лет за свои убеждения. Они с Аркадием случайно встретились на какой-то студенческой вечеринке. Два совершенно разных по характеру и мировоззрению человека. Но ведь потянуло почему-то их друг к другу. Значит, было что-то общее между ними, кроме молодости и страстной жажды познания мира? Мнения Аркадия мы уже никогда не узнаем… А вот что рассказал по этому поводу Николай Николаевич Браун:

"Во многом, конечно, такие общие интересы определялись тем, что Аркадий не принимал советскую систему, не увлекаясь, правда, при этом никакими политическими мотивами, или идеологией, как таковой. Но вместе с тем помню, что я ему дал несколько книг антибольшевистского содержания. Две из них были двадцатых годов, ещё кое-что из Самиздата, и одну книгу Тамиздата. И я помню, что он с большим удовольствием это прочитывал, и в первый раз даже сказал мне: "Вот у нас в Иванове я никогда таких книг не видел. Мы ведь рядом с Москвой; вроде, там, в столице, должны быть такие люди, но, наверное, я с ними просто не успел познакомиться. А в школе мне как-то не приходилось это встречать".

Интересно, понимал ли Аркадий всю опасность, исходящую от чтения "таких" книг? Ведь во второй половине 50-х годов впервые после смерти Сталина происходят политические процессы: судят людей, которых впоследствии назовут "диссидентами"… И по многим из этих дел проходят студенты и недавние выпускники многих ленинградских вузов: ЛГУ, ЛГПИ, Библиотечного института… "Группа Молоствова", "группа Трофимова", "группа Пименова – Вайля" – это только из наиболее известных и только в Ленинграде. А сколько всего их было по всей стране? Причём большинство арестованной молодёжи ничем, кроме как чтением и обсуждением "таких" книг, больше и не занималось. А срока, тем не менее, получали достаточно солидные, и в основном по пресловутой 58-й статье в части п.10-11.1 Так что Аркадий в самом деле рисковал: настучи кто-то, и наши доблестные органы живо бы сварганили процесс против ещё одной "контрреволюционной" организации – группы "Брауна – Звездина". Правда, эта "группа" могла подпасть и под новый Уголовный кодекс, принятый в 1960 году, и стать уже не "контрреволюционной", а "антисоветской". Но от этого было бы ничуть не легче, поскольку аналогичные статьи нового кодекса также предусматривали отнюдь не маленькие срока…2 Но Бог миловал. Да и кроме того, активная политика студента Звездина совсем не привлекает. "Это не моё", – неоднократно говорил он Николаю Брауну. Действительно, одно дело читать запрещённую литературу, и совсем другое – принимать участие в проведении каких-нибудь "акций" вроде расклеивания листовок с призывами вывести советские войска из Венгрии… Молодого ивановского провинциала гораздо больше политики интересует музыка. И в первую очередь – джаз, с которым он впервые столь обстоятельно знакомится именно во время учёбы в ЛТА.

Нельзя сказать, что в Иваново совсем уж ничего не слышали об этом музыкальном явлении. Нет, конечно же, там и слушали, и играли джаз. Но всё это было постольку-поскольку. А здесь, в Питере – полное раздолье! У питерских знакомых Аркадия полно пластинок, на которых записаны не только классические композиции, но и совершенно незнакомый ему ранее рок-н-ролл в исполнении Билла Хейли и Луи Джордана! Кроме того, не так далеко от ЛТА находится другой вуз – Политехнический институт имени М. И. Калинина, и его знаменитый клуб – место проведения джазовых вечеров, а также и сбора "золотой молодёжи". В 50-е годы к большому неудовольствию властей какая-то (естественно – "незначительная") часть советской молодёжи вдруг в одночасье стала не совсем советской, и беззаветному служению идеалам коммунизма предпочла "буржуазно-развлекательный" образ жизни. Собственно говоря, такими страшными словами тогда называли просто-напросто манеру поведения – когда слишком много слушаешь нехорошую западную музыку, танцуешь и гуляешь, да и вообще не в меру веселишься… А не слушаешь лекции по марксизму, не изучаешь передовицы "Правды", не посещаешь все митинги и собрания, не организуешь политинформации, не даёшь у станка по две нормы за красный флажок… Но мало того! Самая разболтавшаяся часть молодёжи пятидесятых нисколько не испугалась страшного слова "буржуазный", а охотно с ним согласилась, и действительно начала активно играть в "Запад"! Пусть даже и не в Запад, конечно, а только в свои собственные представления об "ихней сладкой жизни", сложившиеся из обрывков книжек и фильмов, – наивные, а порой даже глуповатые. Комсомольцы клеймят их "плесенью" и "родимыми пятнами", но уже без особого эффекта. Разложение началось…

И, разумеется, в вечно вольнодумствующем Питере таких "уродливых явлений" было достаточно много. Однако Аркадий Звездин, по воспоминаниям современников, несмотря на своё увлечение западной музыкой, никогда не был "идейным" стилягой. Он не стремился непременно следовать всем новинкам западной моды, хотя и очень следил за своим внешним видом, любил хорошие галстуки и пиджаки… Но не стоял по два часа в очереди в парикмахерскую на проспекте Майорова3, чтобы сделать на голове сногсшибательный кок, и не выкладывал бешеные деньги кустарю-сапожнику за неимоверной толщины каучук ("манную кашу") на подошве. Видимо, Аркадий просто не ощущал потребности в подобных проявлениях своего образа мыслей. Он принадлежал к тому типу людей, для которых внутренняя свобода, и собственное осознание своей нонконформистской позиции гораздо важнее какой бы то ни было внешней их демонстрации…

А впрочем, в юности нонконформизм всегда идёт рука об руку с максимализмом, а значит – если уж "разлагаться", то до конца! И в результате таких вот увлечений Аркадию довелось познакомиться (причём, похоже, достаточно близко) и с той стороной жизни "золотой молодёжи", которая входила в прямое противоречие уже не только с коммунистической идеологией, но и с Уголовным кодексом. Немалая часть питерских стиляг промышляла тогда фарцовкой, что было по-своему абсолютно логично: слушать джаз и рок-н-ролл, следить за мировой модой, проводить досуг не на комсомольских митингах, а в весёлой "светской" жизни – всё это прекрасно… но требует немалых средств. Не зарабатывать же их на стройке! Нет, на жизнь "под Запад" и деньги надо делать по-капиталистически. Правда, теневая экономика в СССР ещё только-только начинается, но в Питере, где хватает иностранных туристов, моряков и фирмачей, в конце 50-х годов уже прочно встаёт на ноги этот новый вид советского бизнеса, символично названный "фарцовкой" – от английского словосочетания "for sale" ("на продажу"). И вот Аркаша Звездин каким-то образом устанавливает контакты с этими "деловыми людьми".

Зачем ему это было надо? Судя по всему, не только ради "лёгкой наживы". Вот что рассказывал нам Николай Браун: "…Конечно, Аркадия никак нельзя всерьёз рассматривать, как человека, стремившегося к обогащению. И он не был принципиально настроен на какие-то акции, как политические, так и уголовные. Скорее, для него всё это было в русле его симпатии в целом к этой стихии. Это могла быть для него игра своего рода… а насколько он далеко в ней зашёл, я не знаю". Но нельзя не отметить, что сохранились и иные воспоминания: о том, как Аркадий принимал непосредственное участие в каких-то делах по перепродаже партии часов, а также и о том, что в те годы он очень любил щегольнуть весьма специфическим жаргоном фарцовщиков. Последнее, впрочем, скорее как раз и подтверждает, что элемент игры во всех этих делах был у Аркадия далеко не на последнем месте… Но, как бы то ни было, бешеный капитал на фарцовке Аркадий себе не сделал, зато и неприятностей с органами на этой почве не поимел. Но мы немного отвлеклись. Потому как ни диссидентские игры, ни фарцовка – для Аркадия не главное. "Это – не моё" – помните? Главное и основное его увлечение на все времена – музыка. А в конце пятидесятых, как мы уже говорили выше, самой модной и популярной музыкой был джаз.

Советская власть не очень-то жаловала эту "музыку толстых", – и слава Богу, что хотя бы уже не запрещала, как в эпоху борьбы с "низкопоклонством"! Однако и в передачах советского радио, и в продукции государственных студий грамзаписи джаз выдавался строго гомеопатическими дозами, а рок-н-ролл был, практически, запрещён. И потому любителям такой музыки приходилось добывать её только лишь "левыми" путями. А распространялась она в те времена в основном на грампластинках. Магнитофоны были ещё далеко не у всех, хотя их производство в СССР к концу 50-х годов было уже вполне налажено. Но стоили они достаточно дорого, да и качество могли обеспечить только при первой, максимум – второй перезаписи. Дальше шёл полный завал частот и больше помех, чем музыки. Поэтому любители джаза предпочитали всё-таки "винил". Но фирменные западные диски, контрабандой попадающие в Питер, не могли обеспечить потребности рынка, да и цена их была тоже довольно высокой. Так что основным источником "несоветской" музыки были пластинки подпольного производства, нарезаемые в домашних условиях из отработанной рентгеновской плёнки. Впрочем, мы не будем сейчас подробно об этом рассказывать. Эта славная страница нашей истории достаточно хорошо известна, и слова "рентгениздат" или "музыка на рёбрах" не нуждаются в дополнительных пояснениях.

Для простого питерского студента Аркадия Звездина, не имеющего ни магнитофона, ни средств на приобретение фирменных дисков, именно такие вот пластинки становятся настоящей энциклопедией современной неподцензурной музыки. Ведь, как известно, кроме джаза и рок-н-ролла, рентгениздат тиражировал и другую музыку, так же запрещённую в СССР: эмигрантов всех мастей, всевозможные цыганские хоры и даже блатные песни в исполнении подпольных отечественных "шансонье"! Такие записи тоже не проходят мимо Аркадия. Он приобретает пластинки, постоянно крутится в компаниях, в которых происходит обмен записями. Круг его знакомств постоянно расширяется. И вот однажды, в русле всех этих дел, Николай Браун рассказывает Аркадию об одном своём знакомом, непосредственно связанным с "Золотой собакой" – подпольной фирмой Руслана Богословского, главного производителя питерского рентгениздата. Причём, кроме большой коллекции музыкальных записей, у этого знакомого есть и ещё нечто, также весьма интересующее Аркадия Звездина – запрещённая литература, правда, не политического, а эротического содержания. В частности, книга нашего великого классика скабрёзного жанра И. С. Баркова. И вот, получив заветный адрес, в один из летних дней 1962 года Аркадий приезжает на Петроградскую сторону, находит тихую и неприметную Ропшинскую улицу, и поднимается по лестнице на второй этаж дома номер 25, в 14-ю квартиру, где и живёт знакомый Николая Брауна – музыкальный коллекционер и "спекулянт", уже не раз пропечатанный в советских фельетонах, стиляга и рок-н-ролльщик, студент Кораблестроительного института Рудольф Фукс.

Впоследствии Фукс так напишет об этой встрече:

"Вспоминается мне моя коммунальная квартира на Петроградской стороне, лето 1962 года, компания друзей-коллекционеров вокруг стола в одной из двух смежно-проходных комнат. Неспешный разговор… Звонок в передней. Насмешливо-любопытные взгляды соседей по квартире: "Ещё один? Да и незнакомый совсем!" Их перешёптывания в глубине: "Не слишком ли много собралось? Не позвонить ли в милицию? Пусть придут, проверят документы!"

А может, мне это только казалось, когда я шёл отворял дверь. За дверью стоял худощавый человек лет двадцати пяти с лицом, слегка напоминавшим одну из масок кинокомика Юрия Никулина. Спросив меня, он представился:

– Аркадий. Я от Коли. Он дал мне ваш адрес и обещал предупредить вас.

Действительно, один мой приятель говорил о каком-то Аркадии, который интересовался творчеством И. С. Баркова – русского поэта ещё допушкинской поры. У меня была одна из его книг, и я не прочь был уступить её любителю. Вот как раз по этому поводу и явился ко мне в первый раз Аркадий. Вручив ему книгу для ознакомления и, усадив за письменный стол в соседней комнате, я вернулся к друзьям, и мы продолжали прерванный разговор". 4

Очередной клиент ничем не привлёк внимание Рудольфа, – ведь Браун, направляя к нему Аркадия, ни словом не обмолвился о том, что этот парень обладает какими-то вокальными способностями. И, наверное, мог бы Аркадий тогда так и уйти с книжкой или пластинкой, но ведь "он не мог спокойно пройти мимо гитары…" И вот судьбе было угодно, чтобы в той комнате Рудольфа Фукса, куда он отправил Аркадия, оказалась семиструнная гитара! Этот, совсем незначительный на первый взгляд, факт во многом и определил всю дальнейшую судьбу Аркадия Звездина. Впрочем, давайте ещё ненадолго вернёмся к воспоминаниям Рудольфа Фукса:

"Мы вдруг услышали великолепный баритональный тенор серебристого оттенка, который под гитарный аккомпанемент прозвучал из смежной комнаты. Голос пел совершенно незнакомую мне тогда песню:

"В осенний день,
Бродя, как тень,
Я заглянул в шикарный ресторан…"

Сначала мне показалось, что кто-то включил магнитофон с незнакомыми мне записями и только, когда я подошёл к двери второй комнаты, я увидел своего нового знакомого Аркадия, который, аккомпанируя на моей гитаре, продолжал петь…

Это было похоже на чудо. Только что в квартиру зашёл самый обыкновенный человек, но стоило ему взять в руки гитару и запеть, как волшебная сила искусства как бы приподняла его над нами, столпившимися вокруг него и просившими всё новых и новых песен. И он щедро пел нам и "Любил я очи голубые", и "Я один возле моря брожу", и "Глухари" Есенина, и "Звёзды зажигаются хрустальные", и, видимо, специально для моих коммунальных соседей:

"Как у нас, как у нас
Развалился унитаз…"

…С этого дня началась наша с ним дружба…" 5

Придя в восторг от пения своего нового знакомого, Рудольф Фукс сразу же загорается желанием его записать. Тем более, что у Рудольфа как раз есть это чудо техники ХХ века – магнитофон! Огромный, неподъёмный "Днепр" с плохоньким микрофоном, который, впрочем, вполне позволяет сделать запись пения под гитару. И вот в один прекрасный день Аркадий заявляется домой к Фуксу уже специально для того, чтобы спеть перед микрофоном. А чего отказываться-то? Вдруг получится что-то толковое… И похоже, что действительно получилось! После первой же пробной записи Фукс убеждается, что вокал Аркадия на удивление "фоногеничен", то есть хорошо ложится на ленту. А звучит даже ещё интереснее, чем в жизни! И Фукс начинает записывать всё, что только может припомнить и напеть ему Аркадий.

Рудольф Израилевич позже вспоминал, что репертуар у Аркадия в те времена состоял всего из нескольких десятков песен, которые легко умещались на одну-две бобины. К сожалению, теперь уже невозможно точно установить – какие именно песни были тогда записаны. Оригиналы давно уже сгинули, и хоть до сих пор то тут, то там всплывают какие-то фрагменты гитарных записей Аркадия, иногда датируемые самым началом шестидесятых годов, но никаких чётких подтверждений, что эти песни были напеты именно тогда, к сожалению, нет… Впрочем, о характере репертуара студента Звездина догадаться совсем нетрудно – это самые обычные песни, которые всегда поют в компаниях, и почти никогда – по радио. Дворовые и студенческие, шуточные и лирические, ну, и, конечно же, блатные. Репертуар по тем временам совсем не оригинальный. А интерес к блатным песням в то время и вовсе был почти всеобщим. И это неудивительно – как-никак, за предшествующие годы через тюрьмы и лагеря прошла немалая, и, надо сказать, далеко не худшая часть населения СССР. А тех, кому не довелось сидеть, блатная романтика привлекала как своего рода протест против смертельной скуки казённой "культуры". Но поскольку студент Аркаша Звездин пока ещё вряд ли относится к этому достаточно сознательно, то и мы не будем подробно останавливаться здесь на анализе роли Блатной песни в советском обществе, и вернёмся к этому в следующих главах…

Сейчас трудно сказать, насколько широко разошлись те первые пробные ленты, сделанные Рудольфом Фуксом. С одной стороны, тогда все подобные записи были в новинку, и определённый интерес, конечно, должны были вызвать. С другой – ничего такого особенного в них не было… Кто только не пел эти песни под гитару! Ведь именно в это время происходит подлинный расцвет магнитиздата. И начинался он весьма специфично. Большинство исполнителей, да и авторов, начинают именно с блатных или, по крайней мере, – со стилизаций "под блатные песни". Хотя сейчас, по прошествии столь длительного времени, уже трудно определить – где непосредственно "блатные", а где эти самые стилизации… Юз Алешковский пишет "Окурочек" и "Товарищ Сталин", Владимир Высоцкий начинает создавать свой так называемый "блатной цикл". Поют под гитару песни подобного жанра и Евгений Урбанский с Олегом Стриженовым. Даже Александр Галич в приватных компаниях поёт "блатняк" – "Стоял я раз на стрёме…" и прочие "не свои" песни. А сколько было ещё других исполнителей, никому неизвестных… Одних и тогда никто не знал, а других – может быть, и знали, но забыли уже. И вот только сейчас всплывают некоторые фамилии: Кролле, Плисецкий… Так что записи ленинградского студента Звездина ничем принципиально новым не являлись.

Но Рудольф Фукс был не таким человеком, чтобы отказаться просто так от какой-либо затеи! Его и в студенческие годы отличали неуёмная энергия и невероятная способность постоянно порождать оригинальные идеи, – качества, которые вкупе с любовью к музыке и неприятием Системы и определят потом его бурную биографию… Но, конечно, стиляга Рудик пока не осознаёт своей "исторической миссии". Идея, пришедшая ему в далёком 1963 году, была проста и вполне естественна: хватит уже заниматься только перепродажей пластинок, почему бы и самому не делать оригинальные (как теперь сказали бы – эксклюзивные) музыкальные записи! На которых, разумеется, можно будет и денежку заработать. И он решает произвести запись аж целого концерта из песен в исполнении Аркаши Звездина под ансамбль! Тем более, что у Рудольфа уже есть перед глазами удачный пример: ведь в рентгениздате не только выпускались копии западных пластинок, но и непосредственно производились записи различных исполнителей! И, разумеется, такие, что никогда в жизни не смогли бы появиться на грампластинках государственных студий. К сожалению, имена тех исполнителей до нас практически не дошли… Из ленинградских достаточно известны лишь Ольга Лебзак и Серж Никольский. В исполнении Ольги Лебзак, актрисы Ленинградского театра им. Пушкина, были записаны блатные песни на студии Станислава Филона, главного конкурента Богословского. А у самого Руслана записывался Серж Никольский, самодеятельный певец, исполнявший под небольшой ансамбль разные "нехорошие" песенки, сочинённые молодым ленинградским поэтом Борисом Павлиновым: "Пещерное танго", "Неделя холостяка", "Тюремный романс", "Жизнь блатная" и другие.

Однако в 1963 году Никольский уже не записывался – фирма Богословского в очередной раз была разгромлена органами, а сам Руслан отбывал срок. Но, как говорится, всех не пересажаешь, и в Питере есть ещё люди, которые продолжают в глубоком подполье творить своё славное дело. Рудольф, который был в компании Богословского всё-таки не последним человеком, прекрасно их всех знает, и поскольку уцелевшие деятели "Золотой собаки" вполне сохранили свой "производственный потенциал", то и решает обратиться к ним со своей идеей. Тем более, что для её осуществления у самого Фукса ничего нет – ни хорошей звукозаписывающей аппаратуры, ни знакомых музыкантов, – ничего… Кроме самой идеи как таковой. Но ведь известно, на что способна Идея, овладевшая массами! Пусть, в данном случае, она овладела даже и не массами, а только Рудиком Фуксом и Аркашей Звездиным. Предложение Фукса Аркадий воспринимает тоже с энтузиазмом, – во-первых, ему записываться вообще интересно; а во-вторых, приглашение "на студию" – это же, как никак, признание! Ну, а Рудольфу, на самом деле, никаких гор сдвигать для этого и не надо: единомышленников он находит довольно быстро. Ими были: тот самый поэт Борис Павлинов (уже успевший отсидеть срок за "музыкальный самиздат" и впоследствии ставший известным ленинградским поэтом под псевдонимом "Тайгин"); работник Ленинградского радио, музыкант и коллекционер Андрей Персон; ещё один коллекционер – Анатолий Копров; и, наконец, талантливый радиоинженер и звукорежиссёр из фирмы Богословского – Виктор Смирнов. Последний и берётся обеспечить техническую часть мероприятия, поэтому именно его квартира на углу Гаванской улицы и Среднего проспекта Васильевского острова, и определяется под студию…
  

responsive

  
И вот в назначенный день на квартире Виктора Смирнова в девять часов утра начинает собираться вновь испечённый музыкальный коллектив. Вместе с Рудольфом Фуксом и Аркашей Звездиным, по словам Анатолия Копрова, пришёл ещё и дружок Аркадия, цыганёнок с гитарой. Сам Копров доставляет аккордеон, на котором будет играть Виктор Карпов, а также приносит ещё несколько весьма характерных принадлежностей – десять бутылок водки и один кочан капусты. Некоторые подробности этой встречи нам удалось услышать от Андрея Персона. Вот что он рассказал: "Подыгрывал на гитаре Владимир Ершов. "Цыганёнок" – Михаил Ланглиб. Привёл их я. Пианиста привёл Рудик. Сам Виктор Смирнов не играл, пианино было для его сына. Саксофон – Юрий Маковоз, единственный профессионал из присутствующих".

В общем, несмотря на столь "солидный" инструментальный состав, участники этого мероприятия, по-видимому, вовсе не собирались слишком серьёзно подходить к музыкальному сопровождению. И даже единственный профессионал, по словам Фукса, очень быстро "потерял работоспособность". Скорее всего, всё это было построено, как обычная вечеринка под "домашнее музицирование", ещё достаточно распространённое в те годы, несмотря на все успехи звукозаписывающей и звуковоспроизводящей индустрии. В начале 60-х годов ещё очень часто люди пели и танцевали на своих квартирах под пианино или аккордеон. Ведь освоив даже самые несложные аккорды и приёмы игры, те же "запрещённые" буги-вуги можно было сбацать так, чтобы жарко стало и земле, и небу, и несчастному участковому. А уж если находились люди, способные не только более-менее прилично сыграть, но и быстренько раскидать музычку между фоно, гитарой, и… ещё чем-нибудь, – то как раз и получался "ансамбль" типа того, который и собрался на квартире Виктора Смирнова аккомпанировать Аркадию Звездину.

Как же происходила эта первая в своём роде запись, с которой, по сути, и начался Аркадий Северный? Вот что вспоминают её непосредственные участники:

"Вдарили по первой, заели капустой и поехали! Аркаша дивным баритональным тенором запел "Шарабан-американка", "Алёша-ша", "Гоп-со-смыком". Писали на мощный магнитофон, усовершенствованный Виктором "МАГ-8" в американской тумбе, с тремя моторами, через аппарат "искусственное эхо" (ревербер), при котором создавалось ощущение гулкого большого зала. Ближе к ночи все были пьяны…" – так рассказывал позже об этом событии Анатолий Копров.

Некоторые подробности удалось припомнить и Рудольфу Фуксу: "Запись со всеми повторами и дублями заняла целый день с раннего утра до позднего вечера, а результатом явились всего два часа смонтированного концерта, который позже получил название по первой фразе, произнесённой Аркадием в самом начале и записанной с реверберационным эхом: "Эх, люблю блатную жизнь, да воровать боюсь!" 6

После этого исполнитель объявил, что у всех песен, которые будут исполнены, "Музыка народная, слова – НКВД", и звукозапись началась. Она прошла, в общем, без эксцессов, если не считать выходок пьяного "в стельку" саксофониста, который пытался играть настолько вперёд, что его пришлось связать, да и более того, заткнуть ему рот кляпом, чтобы он не мог помешать звучанию ансамбля".

Ещё один участник тех давних событий Борис Тайгин, к сожалению, не смог припомнить каких-то других, дополнительных подробностей, но, тем не менее, подтвердил, что "так оно всё и было".

И было в этот день ещё одно очень важное для всей нашей истории событие, о котором помнят буквально все, с кем нам удалось переговорить – и Тайгин, и Фукс, и Копров. Почти в самом конце записи возник вопрос о том, что поскольку концерт "пойдёт в народ", для исполнителя нужно придумать псевдоним. Красивый и звучный. "Настоящая его фамилия, хоть она и звучала вполне артистически, по вполне понятным конспиративным соображениям не подходила" – вспоминает Рудольф Фукс. Было предложено несколько вариантов (каких – этого, конечно, уже никто не помнит), среди которых вдруг и прозвучало – "Аркадий Северный". Но и придумавший псевдоним Виктор Смирнов7, и сам Аркаша Звездин, уставший, но довольный столь плодотворным днём, восприняли всё это всего лишь как забавную игру. О том, что именно сейчас положено начало будущей Легенде никто, конечно, и не подозревал.

Впрочем, Рудольф Фукс и Андрей Персон отнеслись к произведённой в этот день записи с должным уважением. Персон забирает её к себе на Ленинградское радио, и делает монтаж на профессиональной аппаратуре, в итоге которого получается "товарная" фонограмма. К большому сожалению, до наших дней она в полном виде, судя по всему, не дожила… Хотя была в своё время популярной и даже достаточно широко распространялась. Вот что вспоминает Рудольф Фукс: "Эту запись я дал послушать двум таким же "несоветским" молодым людям, как и я сам – любителям вражеской музыки, рок-н-ролла. Причём, один из них, Екимов, был не просто любитель подёргаться под западные ритмы, он начал составлять уже в те времена, в начале шестидесятых, энциклопедию рок-н-ролла! И вот как только они услышали запись Северного, так мгновенно загорелись интересом! Они сразу же сделали себе копии, и начали распространять".

Ну, а Тайгин со Смирновым, в отличие от Фукса и Персона, действуют по старинке. Они не распространяют магнитофонные копии, а нарезают гибкие пластинки с записанными песнями на всё той же рентгеновской плёнке, – и выпускают их в свет с этикетками, на которых красуется надпись "Аркадий Северный"! Вероятно, именно так это звонкое имя впервые и запомнилось советскому народу…

Борис Тайгин и Анатолий Копров вспоминали, что после этого "оркестрового" концерта было сделано ещё несколько записей Аркадия, – у Виктора Смирнова и у того же Копрова. К сожалению, у нас нет никаких чётких тому подтверждений, да и записей тех отыскать так и не удалось… Впрочем, нам приходилось неоднократно слышать воспоминания самых разных людей о том, что в 60-е годы имя Аркадия Северного было достаточно хорошо известно в коллекционерской среде, и записывали его явно неоднократно. Но, тем не менее, судьбе не было угодно, чтобы эта история получила тогда продолжение. Вернувшийся после очередной отсидки Богословский со товарищи осваивает производство пластинок, но уже не "на рёбрах", а на настоящем виниле, и полностью переходит на тиражирование сверхпопулярных в середине шестидесятых "The Beatles" и других западных групп. А Фукс в 1965 году получает за свою "музыкальную" деятельность срок с формулировкой "за подделку документов" (видимо, других статей подобрать не удалось…) и отправляется на зону под Выборг. Для Аркадия же всё это "музицирование" было не более, чем интересной игрой, и ни о какой карьере "подпольного шансонье" он и не помышлял. Ему теперь остаётся лишь иногда вспоминать о своих музыкальных похождениях в студенческие годы…

В декабре этого же, 1965 года, студент Звездин заканчивает, наконец, инженерно-экономический факультет Лесотехнической академии, на который он вынужден был перевестись с лесоинженерного после двух отчислений за академическую неуспеваемость. Что ж поделать – та бурная жизнь Аркадия вне стен института, о которой мы писали выше, не очень-то много времени оставляла ему на учебный процесс… Но как бы там ни было, в итоге он всё-таки получает заветный диплом, и квалификацию "инженер-экономист по экономике и организации деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной промышленности". И, кстати (мы ещё вернёмся к этому моменту), темой его дипломного проекта было: "Организация отгрузки экспортных пиломатериалов из Игарского порта и проект мероприятий по снижению претензий иностранных покупателей". Распределение Аркадий получает в ленинградскую контору "Экспортлес". Честно говоря, не совсем понятно, как ему удалось добиться этого после двух отчислений и более чем скромных успехов в учёбе. К тому же ещё и приезжий… И вдруг такое шикарное распределение! Вместо того, чтобы поехать куда-нибудь там в республику Коми или в ту самую Игарку, он остаётся в столице и попадает в систему внешней торговли. Несбыточная мечта для многих и многих выпускников! Впереди – блестящие перспективы для дальнейшего продвижения по службе и карьерного роста.

Что же представляло из себя учреждение, с работы в котором начался трудовой путь молодого Аркаши Звездина?

Это было Всесоюзное объединение, монопольно осуществлявшее экспортно-импортные операции с лесотоварами. И располагалась оно в Ленинградском торговом порту, раскинувшемся на огромной территории нескольких островов в Финском заливе, в юго-западной части Питера. Как и любой торговый порт, он представлял собой громадный "город" из бесчисленных причалов, эстакад, столпотворения судов, кранов и прочих портовых сооружений, лабиринта складов, ангаров, пакгаузов, элеваторов… А один из участков этого города, с собственными причалами и лесобиржами, и представлял из себя непосредственно контору "Экспортлеса". Улиц, в обычном понимании этого слова, в порту не было, и потому адрес конторы звучал просто: "Гладкий остров, дом 1". А служащие сего учреждения в поте лица корпели над планами погрузки-выгрузки и трещали арифмометрами, выполняя всевозможные указания свыше: куда, чего и сколько грузить. Стараясь выслужиться перед вышестоящим начальством и в глубине души лелея мечту о командировке в Москву или скором повышении. И самое заветное (а вдруг!) – о переводе в какое-нибудь заграничное отделение конторы… Но такая работа Аркадию, судя по всему, была вовсе не по душе. Вот что рассказывал по этому поводу Николай Браун: "Аркадий устроился на работу, которая требовала карьерной ответственности. Там нужно было проявлять другие стороны характера, а Аркадий вообще был бессребреником. Он был в жизни нетребовательным человеком, нестяжателем. Может быть, это какая-то из сторон блатных песен, блатной идеологии, которая не признавала стяжательства… Может быть, эта игровая сторона жизни была Аркадию ближе, чем помыслы о какой-то партийной карьере, о чинах. Это было не в его характере, он был по натуре лирик, совершенно бескорыстный".

Лирика – лирикой. Но была ещё и суровая жизненная проза… Согласно которой – нравится, не нравится, но коль поставили тебя на должность, будь любезен – служи! По крайней мере, три года… И товарищ Звездин служит. Причём даже добивается определённых успехов. Как то: Почётной грамоты за первое место в зимней спартакиаде ЛК В/О "Экспортлес" по шахматам и Знака ДОСААФ "За активную работу", видимо, тоже в какой-то подобной области… И таким вот образом Аркадий постепенно втягивается в рутину жизни советского клерка. Со всеми её буднями и праздниками. Ну, а как в нашей стране скрашивают будни и отмечают праздники, наверное, долго рассказывать не надо. Скорее всего, именно в это время и проявляются первые симптомы будущей болезни Аркадия… Наивная молодость! Думается: ну что такого – выпить сто грамм после работы или распить бутылочку, другую с сослуживцами в честь удачного завершения первого квартала? Тем более, что поутру даже и голова не болит. И похмеляться не тянет. Разве что кружечку пивка, если перебрал всё-таки немного вчера. Эх, если б оно так всегда было!..

К сожалению, нам удалось узнать совсем немного подробностей о жизни Аркадия и в этот период. И отделить в них истину от легенд уже очень трудно… Тем более, что сам Аркадий, рассказывая о своей жизни, всегда добавлял к истине изрядную долю "романтических", как ему казалось, историй. Например, о своей "тюремной биографии"… Рассказы о "сидевшем" Северном – одни из самых популярных и устойчивых в его Легенде. И возникли они не только из-за специфики жанра, в котором выступал Аркадий, но и благодаря его собственным "сочинениям". Известны воспоминания о том, как Северный рассказывал, что имел два года "за нож", в доказательство чему предъявлял трудовую книжку с двухлетним перерывом, и демонстрировал своих "блатных" приятелей. Интересно вот – объяснили ли ему эти приятели, что приписывать себе срок – западло?.. Ведь теперь уже достаточно точно известно, что Аркадию Дмитриевичу Звездину, 1939 года рождения, уроженцу города Иваново, никогда не приходилось находиться в местах лишения свободы, иметь судимости, привлекаться к уголовной ответственности, бывать под судом и под следствием. 8

Однако на этом мы всё-таки не закончим разговор о мнимых или истинных конфликтах Аркадия с Советской властью. Одну довольно загадочную историю на эту тему, случившуюся в середине 60-х годов, рассказал нам Николай Браун:

"…Аркадий сказал, что у него довольно тяжёлый период, что он куда-то попадал, то ли на 15 суток, то ли у него было что-то типа административной высылки. Я точно вспомнить не могу, но что-то было не очень продолжительное, не срок. Но на тот момент он был в крайне сложном положении, из-за того, что у него были не в порядке документы, и любая ментовская проверка могла плохо закончиться… Время было уже позднее, и вдруг нам навстречу вышло человек шесть или семь дружинников, на углу Колпинской и проспекта Щорса. Мы уже были на небольшом расстоянии от них, и Аркадий успел мне шепнуть три слова: "Прикрой! Повяжут – срок!" Я быстро сообразил, что мне надо оказать этим дружинникам очень сильное сопротивление. Это сработало – они обалдели от того, что кто-то вздумал сопротивляться шестерым, навалились все на меня, а Аркадий тем временем дал дёру. Для меня этот вечер окончился в милиции, а Аркадий исчез".

Куда и за что попадал Аркадий, и что именно было у него с документами – мы, вероятнее всего, уже никогда не узнаем… Существуют, правда, довольно туманные слухи о том, что Звездин всеми правдами и неправдами пытался уклониться от призыва в армию. Может быть, всё это и на самом деле как-то взаимосвязано? Кто знает… Но, как бы то ни было, Аркадию всё-таки не удалось избежать службы в рядах доблестных советских вооружённых сил. И случилось это в 1968 году.

И опять же, каким-то невероятным образом, лейтенанта Звездина не засылают в какую-нибудь Тьмутаракань, а оставляют служить в Ленинградском военном округе, и, более того, даже на территории Ленинградской области! Воинская часть 40932, Военно-Воздушные Силы. Конечно, двухлетняя служба офицера запаса – это не Бог весть что. Нет особых "тягот и лишений", но нет и особой романтики. Впрочем, мы не видим необходимости писать что-либо подробное о буднях армейской жизни, поскольку подавляющее большинство читателей, вероятно, и так имеет об этом достаточное представление.

В каком же качестве довелось Аркадию Звездину выполнять свой "священный долг"? Часть, в которую его определили, была вертолётным полком. Естественно, что за штурвал вертолёта необученного лейтенанта запаса, вчерашнего экономиста, никто не посадит; но, несмотря на это, воинскую специальность Аркадию присваивают. По крайней мере, в его воинских документах в соответствующей графе было указано "штурман". Чем конкретно приходилось ему заниматься в роли штурмана вертолёта "Ми-1", можно только догадываться… Но, тем не менее, Аркадий сотворяет себе на этой почве ещё одну умопомрачительную легенду. Служить, как бы то ни было, скучно, и поэтому Аркадий со своей любовью к "романтике", демобилизовавшись, начинает рассказывать про своё армейское житие совершенно немыслимые истории. В некоторых из этих рассказов Аркадий хотя бы не меняет свою "дислокацию", и рассказывает о своих похождениях по истинному месту службы – под Ленинградом. Например, о том, как он сажал вертолёт у пивного ларька, распугав очередь. Но потом Аркадию и это кажется уже недостаточно интересным, и он запускает уже совершенно сверхъестественную байку. Знакомые с удивлением узнают, что лейтенант Аркадий Звездин вернулся… с боевых действий в небе Вьетнама!

Наверное, нет нужды напоминать нашим читателям, что в те годы Советское правительство оказывало усиленную помощь Северному Вьетнаму в борьбе с американской агрессией. Правда, в нашей прессе тогда писали в основном про экономическую помощь и моральную поддержку, но все граждане СССР прекрасно знали, что во Вьетнам поставляется наше оружие, направляются военные инструктора, а также и военнослужащие, которым придётся принять участие и непосредственно в боевых действиях. А так как американцы в свойственной им трусливой манере предпочитали вести против вьетконговцев воздушную войну, то и среди наших военных большинство было ПВОшниками и лётчиками. Наверняка Аркадию за время службы довелось услышать об этом немало историй. А может, ещё и о том, что в сентябре 1969 года были совершены первые рейсы во Вьетнам транспортных самолётов Ан-22 ("Антей") с аэродрома, расположенного не где-нибудь, а в Иваново, и носящего, как мы уже писали ранее, название "Северный". В общем, вот и получается у него так, как в песне поётся: "Советский пилот во Вьетнаме сбивает восьмой самолёт…"

Правда, надо заметить, что в байках, дошедших до нас от людей, которые слышали их непосредственно от Аркадия, он хотя бы не находился лично сам за штурвалом боевой машины. Это уж совсем выходило бы за рамки какого бы то ни было правдоподобия – на лётчика надо было учиться! Всё ж таки – не Великая Отечественная, чтоб бросать в бой обученного по ускоренной программе "взлёт-посадка"… Нет, Аркадий выступает в этих историях то как штурман, что, по крайней мере, формально соответствует его воинской специальности, а то – как стрелок-радист. Но и такие роли Аркадия, как "участника боевых действий во Вьетнаме", лежат в области чистой фантастики. Во Вьетнам могли послать только профессионала высшего класса, а никак не офицера запаса, только что сдёрнутого с мирной профессии. Тем не менее, просто удивительно, сколько людей поверило в эту историю, а потом пересказывало её! В том числе и Рудольф Фукс. А ведь, казалось бы, все должны были понимать её абсурдность. Но надо, наверное, учитывать специфику того времени. Тотальное враньё советской системы поневоле располагало к тому, чтоб верить самым невероятным слухам…

1 Вот что по этому поводу говорилось в Уголовном кодексе:

ст. 58-10 – Пропаганда и агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву и ослаблению Советской власти или совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собой –

– лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.

ст. 58-11 – Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой, влекут за собой –

– меры социальной защиты, указанные в соответствующих статьях настоящей главы. (Уголовный кодекс РСФСР, официальный текст с изменениями на 1 января 1952 г. и с приложением постатейно систематизированных материалов. Государственное издательство юридической литературы, Москва, 1952).

2 Статья 70. Антисоветская агитация и пропаганда.

Агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва или ослабления Советской власти либо совершения отдельных особо опасных государственных преступлений, распространение в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно распространение либо изготовление или хранение в тех же целях литературы такого же содержания –

наказываются лишением свободы на срок от шести месяцев до семи лет и со ссылкой на срок от двух до пяти лет или без ссылки или ссылкой на срок от двух до пяти лет.

Статья 72. Организационная деятельность, направленная к совершению особо опасных государственных преступлений, а равно участие в антисоветской организации –
наказываются соответственно по статьям 64-71 настоящего Кодекса.

Статья 190-1. Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй.

Систематическое распространение в устной форме заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно изготовление и распространение в письменной, печатной или иной форме произведений такого же содержания –

наказывается лишением свободы на срок до трех лет, или исправительными работами на срок до одного года. (Уголовный кодекс РСФСР, "Юридическая литература", М., 1971).

В п. 6 комментариев к статье 190-1 говорится: "Форма и способ изготовления таких произведений не имеет значения для ответственности, это могут быть литературные произведения, письма, любые документы, фотографии, рисунки и звукозаписи (разрядка наша - И. Е., Д. П.) (Комментарии к Уголовному кодексу РСФСР, "Юридическая литература", М., 1971).

3 Ныне – Вознесенский проспект

4 Рувим Рублёв "Памяти Аркадия Северного", "Новое русское слово", 20 мая 1980 г.

5 Рувим Рублёв "Памяти Аркадия Северного", "Новое русское слово", 20 мая 1980 г.

6 Здесь Рудольф Фукс ошибается – эту фразу произнёс он сам.

7 О том, что псевдоним был придуман Виктором Смирновым, говорили Рудольф Фукс и сам Смирнов. Однако Борис Тайгин тоже предъявлял свои права на авторство (Б. Тайгин, "Расцвет и крах "Золотой собаки", "Пчела", №20, май-июнь 1999 г).

8 Н. С. Резанов в беседе с авторами книги рассказал, что в 90-е годы полковник милиции Сергей Петрович Соколов проверил соответствующие архивы на предмет того – привлекался ли Северный к уголовной ответственности. И убедился, что ни по одному уголовному делу Аркадий Дмитриевич Звездин не проходил.
 

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11


«Шансон - Портал» основан 3 сентября 2000 года.
Свои замечания и предложения направляйте администратору «Шансон - Портала» на e-mail:
Мнение авторов публикаций может не совпадать с мнением создателей наших сайтов. При использовании текстовых, звуковых,
фото и видео материалов «Шансон - Портала» - гиперссылка на www.shanson.org обязательна.
© 2000 - 2024 www.shanson.org «Шансон - Портал»

QR code

Designed by Shanson Portal
rss