17 Mar 2013

         Этот день был особенно каким-то нервным. За прошедшую неделю произошли некоторые события, добавив нервозность(правда приятную) в мою жизнь. Во-первых, я встретил своего товарища по Киеву, хорошего музыканта-басиста Ромку. Приведя его в клуб, я сразу познакомил его с Мариной, сказав при этом, что мы зазвучали бы гораздо лучше с бас-гитарой, которую Ромка, кстати, привёз с собой из Киева.
         Марина ответила не сразу.
         – Я приглашу на следующий концерт директора Joint – сказала она, - и хоть он не понимает по русски, но он должен увидеть, что люди ходят на концерты и им это надо, поскольку его организация субсидирует работу клуба. После этого, я думаю, что смогу выбить дополнительные ставки.
         Ну что ж, возразить было нечего и, поскольку Ромка также, как и я соскучился за любимой работой, мы сразу приступили к репетициям. Репетировали мы целыми днями.
         Второе, что волновало меня, это была песня «Отказники», которую я обещал спеть на этом концерте, не зная, какой будет реакция людей на эту песню и какой резонанс это будет иметь для меня. Показав её ребятам, я услышал массу комплиментов, но они не слишком убедили меня и на душе, всё же, было не спокойно. Я всё время вспоминал слова Алика, моего соседа по первой квартире. Но, или я действительно устал бояться, или моё положение отказника не давало бросить мне на противоположную часу весов более убедительные доводы против этой песни, которая пока-что нравилась всем, я решил спеть её.   Единственно, что смущало меня, так это то, что в этой песне были мои собственные мысли, которые, может быть не разделяют другие люди. Но выбор был сделан и песня была готова. Правда репетировали мы её тогда, когда Марины в клубе небыло, так, на всякий случай.
         Третье моё волнение – была, как раз, Марина. Как я рассказывал выше, она не обладала какими-то приличными музыкальными данными, хотя и утверждение отсутствие оных полностью, было бы неправдой. У неё был приличный слух, а недостаток голоса я восполнил приёмами, показанными ей мною на репетициях. Правда времени было очень мало для подготовки, к тому же она выбрала песню, которая по своей сложности которая была ей не по зубам. Но что я мог сделать? Она хотела петь именно эту песню, хоть я и предлагал множество других.  Идти с ней на конфликт я не мог, да и не хотел, помня, чем я ей обязан. Словом, я приложил все усилия, чтобы как-то было не совсем плохо.

  •          В конце концов – думал я – люди понимают, что она не профессиональная певица и отнесутся к этому с тактом и благосклонностью.

         Вот такие мысли бередили мои нервы в тот день. Я репетировал с ребятами в этот день с самого утра. Но когда я увидел, что в пять часов вечера стали появляться первые зрители (концерт был назначен на восемь), волнение моё усилилось. Достигло пика оно в семь часов, когда зал был уже заполннен, а люди, приходившие после семи, занимали места в проходах. К началу концерта и проходы были все заняты. Было не менее трёхсот человек. Я готовился начать концерт. Заглянув перед выходом в кабинет Марины, я увидел её со стаканом воды в трясущихся руках. Я улыбнулся ей, сказал пару ободряющих слов и, взяв себя в руки, вышел в зал. Зал гудел, как улей, но увидев меня, люди замолчали и в зале воцарилась тишина. Очевидно пауза была чуть больше, чем надо и я услышал за спиной шёпот Бени: - Начинай!
         Дальше пошло всё, как по маслу. На нервной почве, после всех репетиций и волнений, предшествующих этому концерту, моё стрессовое состояние достигло предела. Но что странно, так это то, что эффект от всего этого получился абсолютно противоположный. Я был на подъёме, у меня получалось всё. Я пел, читал, вёл концерт. Всё происходило без единого сбоя, без единой заминки. Это моё состояние, видимо передалось всем остальным. Ребята играли без ошибок, на подъёме, как будто мы вместе играли уже не один год. В конце концов вышла Марина и спела песню настолько сносно, что я бы даже назвал это хорошо. Да, в этот день нам всё удавалось.

         И вот подошло то место в программе, где стояла моя песня. Я вставил её почти в конце выступления. Надо сказать, что в зале находилось 99 процентов отказников. Многих из них я уже знал в лицо. Это были лица людей, уставших от ежедневной борьбы, волнений, раздавленных морально, но ещё надеявшихся неизвестно на что. Они смотрели на меня, как на врача, к которому они пришли после посещения другого врача, поставившего им диагноз – рак. Они искали здесь чего-то того, чего не могли найти ни у себя в квартирах, ни на улице, ни даже в душе. Их измученные лица, тронутые тенью бессониц, переживаний и боли, казалось впитывали в себя каждое слово, каждую интонацию голоса.  Это была самая благодарная публика, когда либо сидевшая в зале передо мною. Я был одним из них, такой же, как они, испытавший на себе всю прелесть положения отказника и они знали это. 
  

responsive

  
         Вдруг мои глаза встретились с глазами тёти Сони.
- Когда же она пришла и почему я её не заметил раньше? – промелькнуло у меня в голове. Она смотрела на меня, как смотрит мать на сына, совершившего что-то геройское, с гордостью. На душе сразу стало легче и я объявил номер. Рассказав небольшое предисловие о том, как эта песня была написана и попросив прощения у публики, на суд которой я выносил эту песню, я кивнул ребятам и зазвучало вступление.
 
         БОНА СЭЙРА, ГОСПОДА ИМИГРАНТЫ
         НАМ ОТНЫНЕ ДРУГИЕ ПРОБЛЕМЫ ДАНЫ
         ПЕРЕКЛИЧКИ, ОТКРЫТИЕ ВИЗ И ГАРАНТЫ
         КТО В ОТКАЗЕ С ПРОШЕДШЕЙ ВЕСНЫ...
 
         Я старался не смотреть на людей. Не мог. Облюбовав себе лампочку на стенке в конце зала, я смотрел на неё всё время, пока длилась песня. Когда стих последний аккорд, я поклонился и так застыл, боясь поднять глаза в зал. Но стояла гробовая тишина и от этой тишины я весь покрылся холодным потом. В голове проносились одна мысль за другой.
         – Что-то не так – думал я. Каждый номер до этого был встречен аплодисментами, криками – Браво! А тут – тишина. Не знаю сколько она длилась, может быть секунду, может две, а может десять. Мне показалось, что целое столетие,  но когда я поднял глаза, меня стала бить мелкая дрожь. Я мог ожидать чего угодно, но не того, что я увидел. Это был эффект разорвавшийся бомбы. Все люди, сидевшие в зале: старики, дети, люди молодые и не очень – все плакали. Я видел перед собой плачущий зал. Слёзы текли по лицам людей, слёзы обиды за жестокую несправедливость, за боль и за то, что, как мне потом сказали, я смог передать в песне всё то не выссказанное и наболевшее.
         Зал буквально взорвался аплодисментами. Нет, это были не аплодисменты, это была овация, это было то, что я ещё никогда в жизни не слышал ни до того, ни после. Я стоял не зная что мне делать, что говорить. Да и вряд ли я мог что-то сказать, так как у меня тоже стояли слёзы в глазах и тяжёлый комок в горле не давал мне сказать даже слово.
         Неожиданно помощь пришла со стороны Марины. Она вышла на нашу импровизированную сцену, тоже вытирая платком глаза и что-то стала говорить вроде того, что давайте поблагодарим Наума за прекрасный концерт, за песню, которую он написал. Пожелала всем удачи и объявила конец концерта.
         Но вместо того чтобы расходиться по домам, весь зал встал и продолжал аплодировать. Мы тоже стояли и аплодировали залу. Так длилось довольно долго, после чего каждый из присутствующих перед уходом подходил к нам, жал нам руки, благодарил за концерт. Меня перецеловали все женщины и многие мужчины Когда уже все разошлись, я выглядел, как клоун в гриме. Я был весь в губной помаде, в слезах, ещё в чём-то.
         Когда зал опустел, ко мне подошла тётя Соня. Заботливым движением она вытерла моё лицо платком, поцеловала меня и, видно не желая показывать мне свои слёзы, как я видел, подступившие прямо к её добрым глазам, повернулась и вышла. Я смотрел ей вслед.
         – Какое счастье – думал я – что Бог послал мне эту женщину, в такое тяжёлое время.  Как часто Проведнние низвергает нас в пучину отчаяния и бросает нам спасательный круг тогда, когда мы уже этого не ждём...
         Мои мысли прервал Борис, последним появившийся из своей радиозвуковой резиденции, отгороженной от зала небольшой перегородкой.
         – Ну, чувак, - сказал он – так можно и до инфаркта довести. Я слушал эту песню на репетиции, но как она прозвучала на концерте!...
         Я пожал ему руку и поблагодарил за работу.
         – Сегодня всех угощаю я! – произнёс я торжественно. Но тут из двери появилась Марина.
         – Иди сюда! – крикнула она шёпотом. Я подошёл к ней.
         – На концерте присутствовал директор Joint, - продолжала она, не смея повысить голос - он дал нам ещё две ставки и сказал, что позже даст ещё. – Вот это подарок! – воскликнул я. – Ш-Ш-Ш – Прошипела    Марина, - он ещё здесь.
         - Ухожуу, ухожуу – прошипел я в ответ и пошёл к ребятам сообщить эту прекрасную новость.
         - Пить будем у меня – сказал Боря тоном, не дающим право кому-либо возражать против этого. Возражений небыло и мы вместе вышли на улицу, принимая поздравления и благодарности от людей, всё ещё стоящих у клуба и обсуждающих концерт.


 

Быстрый переход по главам книги:

0 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28